Дождь в полынной пустоши (СИ) - Федорцов Игорь Владимирович (книги без регистрации полные версии txt) 📗
− Мне здесь начинает нравится, − констатировал унгриец прилив сил и подъем настроения. Определился он и с раздражителем. Запах. Жасмина и розмарина.
− Либо у него с камер-юнгфер один парфюмер, либо одни духи на двоих.... Она что? Со всех пробу снимает?
По жилищу баронессы Аранко, по всем углам и закоулкам, прошлась хозяйская рука. Все что можно отмыть - отмыли, переставить - переставили. Лишнее, действительно лишнее, убрали прочь. Появились цветы, в больших и малых вазонах, горшках и горшочках. Одни цвели, другие только собирались порадовать красотой, третьи раскинули по сторонам лопушистые листья, четвертые бодро топорщили зеленые стрелки. На колченогом столе кувшин для воды и кружки. На старом, из мореного дуба кассоне, каких уже не делают - не умеют - салфетка. Одну из стен украсил гобелен. Лужайка, псы, охотники и прекрасные пастушки.
ˮВот что делать голым теткам на охоте?ˮ - умилился унгриец пасторали. - ˮИли смотря на кого охотиться?
Пользуясь случаем, Колин осмотрел нос Йоррун.
− Сходи к лекарю, поменять восковые трубки.
Опухоль почти спала, но синяки только наспели.
Йоррун поблагодарила. Искренне. Улуг искупил все обиды и притеснения.
Самые разительные изменения произошли в хозяйке комнат. Янамари отмыли, уложили волосы в венец, переодели в чистое и подобающее платье. Колин посочувствовал девочке. Она никогда не вырастет красавицей. То, что смягчает детский возраст, со временем обретет несовершенство пропорций. Черты лица обострятся непритягательной неправильностью. Единственное что останется неизменным, чудесный живой взгляд. Удивительно выразительный и искренний.
− Колин! - бросилась девочка к унгрийцу. Выглядеть серьезной и взрослой хватило всего несколько мгновений. - Ты обещал приходить! - ловко повисла она на шеи названного брата и собиралась поцеловать. Он не отстранился. Настолько разителен контраст с вчерашней замарашкой.
ˮРассказать гранде историю про Золушку?ˮ - любовался он сияющими глазами Янамари и кружил девчушку под издаваемый ею радостный визг.
− И вот я здесь, эсм.
Девочка не включилась в игру, быть самою собой ей нравилось больше.
Нумия подала чай, выпечку и много еще чего вкусного.
− Сама пекла?
− Я не умею, − призналась баронесса, хотя первый порыв соврать. Немножечко-немножечко.
− Но научишься?
− Конечно, научусь! - охотно вызвалась Янамари. Нормальное детское желание, чтобы все её любили и хвалили...
ˮ...И дули на сбитые коленки и локти.ˮ
− Ты постаралась, − похвалил Колин за перемены в жилище. − Выше всяких похвал. Ты теперь настоящая эсм. Следует завести экипаж белых лошадей и любимую собаку. Или по крайней мере кошку.
Янамари весело рассмеялась, представляя нечаянное богатство. Особенно кошку. Дымчатую и большеглазую.
− А еще Нумия учит меня писать, - поспешила Янамари поделиться добрыми новостями. - А Йор показывает, как обращаться с ножом. Хочешь и тебе покажу?
− Ты пригласила меня завтракать?
− Но потом посмотришь?
− Потом, да.
Колин героически делал маленькие глоточки. Чай ему по-прежнему не нравился, ни в каком виде, но этот был особенно противен.
Девочка трещала без умолку, рассказывая обо всем сразу. Забывая о приличиях, или толкуя их по своему, ковырялась ложкой в вишневом муссе, пачкала сладким лицо, говорила с набитым ртом, весело хрумкала печеньем. Колин не одергивал и, почти, не слушал.
ˮРазучишься принимать маленькие радости, большие покажутся пресными,ˮ − то ли укорял себя, то ли посочувствовал унгриец. - ˮОблизывать варение с пальцев, что может быть на свете вкусней?ˮ
Память вспышкой, словно в отместку, выбросила свою картинку. Кровь на клинке. Наверное, врага. Иначе, почему она так неповторимо и незабываемо вкусна?
Колин поторопился отставить чашку. Заваренные лепестки роз засластили напиток, и отравили его ароматом. Новый посыл памяти унгриец заглушил. Кровь в воде. Тот же оттенок.
Спасение за окном. Валит снег. Деревья в парке опустили ветки, упрятав под белое последнее золото листьев.
Янамари не утерпела поделиться успехами. В доказательство принесла исчерканные листы. Палочки, хвостики, крючочки... кляксы, помарки, исправления. Чистописание хромало на ,,обе ноги и обе рукиˮ.
− А Нумия заставляет на ночь надевать рубашку, − пожаловалась девочка. - А Рисса говорила, в рубашках спят у кого кривые ноги, горб и нет груди*.
Колин вопросительно склонил голову. Девочка соскочила со стула и закружилась, взметнув подол платья вверх. Остановилась, подбоченись и, прогнувшись назад, выпятить формы и линии.
− Пожалуй, тебе не нужна рубашка, − согласился он, осчастливив Янамари.
− А еще меня уведомил саин Латгард, сегодня состоится Совет и мне надлежит явиться, − и уже шепотом спросила. - Ты пойдешь со мной?
− А ты этого хочешь?
− Я никого не знаю. И мне не нравиться вино, − поскучнела разом девочка.
− Совет собирают обсудить важные вопросы, выслушать других и высказать свое мнение, − разъяснил Колин.
− И я буду высказывать? - всполошилась Янамари испугано тараща глазенки.
ˮЧто значит возраст. Будь постарше, наперво бы подумала что наденет, а уж потом что скажет. Жаль со временем многое уходит. И отнюдь не худшее.ˮ
− Если у тебя будут хорошие мысли, почему ими не поделиться?
− Нет, не будут, − призналась она и привела неожиданную параллель. - Я писать не умею и читаю плохо. И ни с кем толком не знакома. Только с тобой, − и заканючила, − Колин, пожалуйста, пойдем.
− Ну, я тоже не со многими знаком.
− Ага... Тебя уже приглашали к эсм Сатеник. Два раза, − поймали названного брата на лукавстве. - Ну, пожалуйста!
ˮВ этих стенах не посеркетничаешь,ˮ − не ожидал он осведомленности юной подопечной.
− Что же... Раз ты просишь.
Девочка радостно хлопнула в ладошки. Хорошо, когда в жизни есть за кого спрятаться.
− Совет назначен на половину седьмого, − не дожидаясь вопроса, доложила Нумия.
Если бы унгрийцу в это утро посчастливилось оказаться у Святого Хара, то он бы в яви узрел творение рук своих. События происходящие у церкви всполошили округу. Громкое паническое краканье собрало стаю воронья, чертивших круги над колокольней. Они, то широко расходились, то сжимались в москитную тучу. Люди в тревоге смотрели ввысь − Неспроста клятые кружат! и осенились троеперстием от лиха. Кто-то громко читал молитву. Многие подхватывали. Нескладно и в разнобой.
Предчувствие беды не обмануло. Черная птица выметнулась из стрельчатой арки колокольни, дернув веревку. Сбилась с крыла, потеряла высоту, но тут же выправилась лететь. Удар звонкой меди получился слабым и не достаточно громким. По мере того, как ворон приходил в себя, звон становился жестче, яростней и беспорядочней.
− Ими уповаю! Ими! - радостно орал Альтус, тыча перстом в небо.
Не более получаса назад, растрепанный, взмыленный, разгоряченный собственной речью, нищий кричал в толпу, словно бросался грязью.
− ...И не дождавшись молитвы людской, птицы небесные взовут к небесам! - указывал Альтус в напитанный непогодой свинец туч. - Их услышит? Не нас! - подползая, протягивал руки к толпе и плакал. - Вижу! Вижу! Лик огненный. Нами взращенный! Нами вскормленный! Погибель наша и искупление! Зерно пшеничное перевесит пуд золотой, так праведные дела перетянут греховные. Что положите в правую, коли в левой с верхом полно?
Кричала птица.... Слетелось воронье.... Ударил колокол.... Под нарастающий вороний грай и колокольный звон, народ валился в размесенный снег, и молился, молился, молился. Клал поклоны, часто и много. Но не приходило упокоение, и лишь росла тревога.
Хлеб и зерно на рынке к обеду подскочили в цене вдвое.
Во истину Серебряный дворец стал тесен и встречи в нем едва ли не чаще непогоды за окнами.
− Она, правда, твоя любовница? - Людвика пристроилась сопровождать унгрийца. Выглядела контесс довольно привлекательно. Как выглядит первый весенний цветок. Преподнести себя надобно не дюжее умение и природный талант.
