Минос, царь Крита (СИ) - Назаренко Татьяна (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗
— Ты сказал правду, — ответил я, из последних сил придавая своему голосу теплоту и мягкость. — Но в том, что я состарился, нет твоей вины. У меня нет оснований гневаться на тебя. Наоборот! Твоя верная служба достойна награды. Я не беру своих слов обратно. Ты больше не раб. Но как ты подумал, что я могу вышвырнуть тебя из дворца — после того, как ты верой и правдой служил мне столько лет?
Ганимед тотчас умерил рыдания, поднял на меня залитое слезами лицо.
— Думаю, тебе не стоит возвращаться в Трою, — продолжал я. — Вряд ли кто-то из твоих сородичей будет рад увидеть тебя. Я посвящу тебя Зевсу, моему божественному отцу.
Ганимед затаил дыхание. Не то понял, что в его лапки попал жирный кусок, не то ждал, что я нанесу предательский удар, тотчас забрав его и лишь подразнив грядущим благополучием.
— Ты войдешь в храм Зевса не как раб, но как жрец.
Ганимед медленно выдохнул, стараясь делать это как можно более бесшумно. Он еще боялся поверить в свое счастье.
— Все то, чем владел ты, живя при мне, отныне принадлежит тебе. И далее я не забуду о тебе. Я сказал.
Юноша уже настолько совладал с собой, что смог приглушить облегченный вздох. О подобной милости он и мечтать не мог.
— О, Минос, — в голосе Ганимеда звучало столько признательности, что я, боясь сорваться снова, поспешил позвать воина, стоявшего у шатра, и распорядиться:
— Доблестный Бэл-убалит! Скажи, что я повелел собрать три таланта золотом, десяток пифосов зерна, да по десятку амфор с вином и оливковым маслом. Все это надлежит отправить в святилище Зевса, моего божественного отца, что на горе под Кноссом. Ты сам соберешь отряд, который повезет дары. С тобой поедет Ганимед, сын Троса, которому я сегодня даровал свободу и который отныне — жрец отца моего. Пусть примут его с честью, достойной его царственного родителя. Пусть возносит он молитвы, чтобы боги даровали Кноссу победу над Нисой и Афинами.
Скилла. (Ниса. Девятый год восемнадцатого девятилетия правления Миноса, сына Зевса. Созвездие Скорпиона)
Да будут прокляты эти дождь и ветер! В одну из таких ночей нисийцы обязательно подберутся к моему стану незамеченными. И даже самый бдительный страж не увидит врага, крадущегося к нему в этой тьме, подобной тьме первозданного Хаоса!!!
Кутаясь в теплый плащ, я слушал, как бесится холодный ветер за полотнищами моего шатра. До зимы уже недалеко. Скоро мы встретим под стенами Нисы шестое новолуние. А город как стоял, так и стоит — как заговоренный! Сколько раз, сходясь с войсками Ниса, мы обращали их в бегство! Но ворваться в ворота ни разу нам не удавалось.
Я заворочался на ложе. Главк, вернувшийся из очередного набега и сейчас деливший со мной кров, поднял от подушки всклокоченную голову, посмотрел на меня.
— Уже утро, отец? — хриплым спросонья голосом спросил он.
— И первой трети ночи не миновало, — успокоительно отозвался я. — Я потревожил твой сон?
— Полно, отец, — Главк сел, от души зевнул и потянулся. — Если я хочу спать, то меня не разбудит и пение пьяных лестригонов.
Мы рассмеялись. Сын рывком поднялся, подошел ко мне, положил на плечо тяжелую руку.
— А вот отчего ты не спишь?
— Мне нужно совсем мало времени для подкрепления сил сном, — грустно улыбнулся я. — А уж если одолевают думы…
— О городе?
— И о том, что впереди осада Афин.
Главк поморщился и бросил в сердцах:
— Был бы город! Ниса — не Илион, не Микены и не Афины. Это колдовство какое-то! Невольно начинаешь думать, что на голове у Ниса растет золотой волос, о котором болтают люди. Отец, ну отчего ты, подкупивший половину придворных у всех басилевсов Ойкумены, обошел вниманием брадобрея Ниса? Он бы выдернул у него этот злосчастный волос — и Ниса пала бы к нашим ногам.
— Только на это и остается надеяться! — невесело хохотнув, буркнул я. — Давай спать, Главк.
Сын нехотя направился к своей постели, улегся, поворочался с утробным ворчанием. Можно было подумать — на ложе устраивается средних размеров медведь. Потом он затих. Но по ровному, тихому дыханию я понимал: не спит. Моя бессонница заразна. Вот и Главк не может заснуть.
Внезапно я услышал окрик стражника, стоявшего на подходе к шатру, насторожился, но в ответ прозвучал условленный отзыв. Вскоре занавес у входа распахнулся, и воин Нергал-иддина доложил, что некий человек желает видеть анакта. Я, поспешно приводя себя в порядок, приказал ему ввести пришедшего.
К моему удивлению, следом за высоким нубийцем в шатер вошла женщина, с головой закутанная в черный шерстяной плащ. Она стояла, робко пряча лицо, и зябко поводила плечами. Как есть, промокшая насквозь голубка со взъерошенными перьями.
— Эта женщина пришла из Нисы, о, анакт, — прогудел нубиец.
— Пусть приблизится, — сказал я, оставаясь стоять в полумраке. Она сделала несколько шагов вперед, остановилась на почтительном расстоянии от меня и низко склонилась.
— Я — анакт Крита Минос, — как можно милостивее сказал я. — Слушаю тебя. Назови мне свое имя и ответь, что привело тебя, женщина, ко мне в столь неподобающий час?
Пришедшая выпрямилась, помедлив, робко откинула с головы покрывало. Я с удивлением увидел, что она совсем юна. Вряд ли старше двух семилетий. Круглое личико, густые русые волосы, аккуратно уложенные надо лбом и прихваченные небольшой золотой диадемой, прыщики на щеке и подбородке, столь обычные для юности… Ее можно было бы назвать хорошенькой, если бы не следы тяжелой болезни, от которой она, наверно, не до конца оправилась. Некогда пухлые, как у всех молоденьких девушек, щечки похудели, глаза — воспаленные, запавшие. Между двух густых, пшеничного цвета бровей пролегла первая складка, а бледные губы искусаны до крови.
О, Геката, повелительница ночных тайн! Неужели — дочь Ниса?!
Девушка испуганно посмотрела на меня, на Главка, облизнула губы и произнесла едва слышно, подтверждая мысль, казавшуюся мне безумной:
— Я — царевна Скилла, о, великий анакт…
Не грезится ли мне это? Что ей надо? И тут я встретился с ней взглядом. На мгновение мне стало не по себе. Несмотря на всю робость, дрожь и бледность, взгляд у нее был не то чтобы твердый, а, скорее, устремленный в глубины своего сердца — взгляд человека, решившегося на отчаянный поступок.
Не болезнь наложила на ее детское личико свою печать, а долгие, тяжелые, отчаянные раздумья, неподъемные для столь юной девы.
"Она хочет убить меня!" — мелькнуло в голове. И еще: "Удача сама идет к тебе! Если Скилла смогла тайно выбраться из Нисы, значит, где-то есть лазейки. Не вышла же царевна через охраняемые ворота! И я заставлю ее указать путь в город!". Наверно, такое волнение чувствует голодный паук, слыша дрожь паутины. Однако, жертва не мала. Вдруг, это оса с ядовитым жалом? И осторожный хозяин, хоть и терзаемый голодом, медлит нападать на нее. Так и я пристально следил за каждым ее движением.
Скилла повела плечами, нерешительно подняла руку, коснулась покрывала на голове. Тяжелый браслет неуместно-игриво скользнул по запястью ее тонкой, но женственно-округлой ручки.
Сейчас девушка бросится на меня с заранее припасенным кинжалом или даже шпилькой. Я невольно приготовился отразить нападение. Но она не тронулась с места. Лишь неловко, смущенно поправила волосы, судорожно втянула воздух сквозь сжатые зубы и хриплым от волнения голосом произнесла:
— О, великий анакт, не презирай девушку, которая сама явилась к тебе с мольбами, потому что любовь, сжигающая мое сердце, толкнула меня на это безумие!
"Ну, разумеется! Наверняка она наслышана о том, что на ложе любви мужчина теряет осторожность", — подумал я. Вспомнилась Феано: она тоже выглядела робкой и кроткой. Впрочем, жрица Бритомартис была куда более искушенной в хитросплетениях дворцовых козней, и на лице ее не отражалось следов душевной борьбы. Но Скилла — не зрелая, искушенная женщина. Всего-навсего — юная аргивийская девчонка, выросшая в гинекее.
