Печать на сердце твоем - Валентинов Андрей (читать книги без регистрации полные txt) 📗
Пока котелок закипал, Ярчук, постелив полушубок прямо на полу, прилег, буркнув что-то малопонятное о закате да о стальном ноже, что над дверью торчит. Згур, взглянув на дверь, убедился, что никакого ножа ни над нею, ни поблизости нет и еще раз уверился, что венеты – странное племя.
От настоя шел густой лесной дух. Згур не выдержал, отхлебнул – горько! Напоить венета оказалось труднее. Ярчук отмахивался, что-то бурчал, и Згуру еле удалось уговорить его сделать несколько глотков, после чего «чугастр» повернулся на бок и немедленно заснул. Теперь оставалось одно – ждать.
К вечеру сон сменился бредом. Ярчук бормотал бессвязные слова, пытался привстать, хрипел, то и дело заходясь стоном. Потом он принялся объяснять, что такое «тык левицей», и даже попытался показать – но не Згуру, а кому-то другому. Згур уже успел пожалеть, что в первые дни заставил «чугастра» выложиться и тем разбудил хворобу. А все Ивор! Вот ведь угадал – дал ему в охранники больного, которого впору самого на горбу волочь! А может, всезнающий Ивор потому и навязал ему хворого венета? Всем ведомо, что воин Края никогда не бросит товарища, даже если не товарищ это, а пугало болотное. Вот и возись теперь с «дяденькой альбиром»!
За маленьким, затянутым бычьим пузырем окошком уже начало смеркаться. Ярчук, наконец, затих, бред кончился, перейдя в глубокий сон. Згур приоткрыл дверь и быстро выглянул, стараясь не напустить в избу мороза. На поляне тихо, вокруг – ни души, даже птиц не видать. Можно спать спокойно, никто не тронет.
– Приходили?!
Згур дернулся, открыл глаза. Ночь, от остывающей печки приятно тянет теплом, дверь засовом закрыта да поленом привалена. А вот и Ярчук – черная тень, почему-то с топором в руке.
– Приходили, говорю? Чего молчишь, боярин?
Кажется, травы не помогли. Згур поморщился – вылезать из-под нагретого полушубка не хотелось. Связать его, что ли?
– Нож в притолоку втнул?
Опять нож! Как бы не дошло до «тыка левицей»!
Пришлось вставать. Згур нашарил на лавке связку лучин, зажег одну, огляделся.
Ярчук был уже у двери. Бородища дыбом, в правой руке – топор, в левой – узкий засапожный нож. Згур поежился, на всякий случай отодвигаясь подальше.
Нож с треском вонзился в старое дерево. Венет резко обернулся:
– Так приходили?
Згур покосился на топор, выпрямился, вылупил глаза:
– Никак нет! Осмелюсь доложить, господин Ярчук роду Бешеной Ласки! За время дневания…
– Ты чего, боярин?
– А ты чего?
Топор с грохотом упал на лавку. Згур, облегченно вздохнув, мысленно помянул Мать Болот. Уберегла!
– Аль не понимаешь? Третья ж ночь седни!
Третья ночь? Згур быстро подсчитал. Да, верно, третья ночь после той, в Хоромине.
– Придут ведь! Те, кого мы в Ирий отправили! Убиенные! И к тебе придут, и ко мне! Я уж и бороду расчесал, и власы…
Бредит? Вроде нет! Неужели «чугастр» в такое верить может?
– И нож не втнули, и кругом избу не обвели! Я ж, боярин, на тебя понадеялся!
Згуру представилось, как на пороге появляется убитый им Коровяк – посиневший, со сведенными судорогой пальцами…
– Оно ж у нас и дитям ведомо! Ежли боги попустили кого в Ирий отправить, то должно бороду расчесать, да власы, да подали от прочей люди хорониться…
Ах вот почему «чугастр» пировать не пошел!
– А на третью ночь – приходят! Особливо те, что злобу имели да перед богами неправду творили. А мы с тобой, боярин молодой, самых супостатов жизни лишили. Колдун аль кобник сам в Ирий не уйдет, нас с собой прихватить захочет!
Згур пожал плечами. Мертвые мертвы…
– Ярчук! Год назад наша сотня была на Четырех полях. Тогда погибли тысячи – и правых и неправых. Я был там на третью ночь…
В третью ночь они справляли тризну. Похоронили только своих. Тысячи трупов в меховых личинах лежали там же, где погибли. Згур вспомнил то, что случилось в таборе. Если бы они все пришли за ним!.. Нет, лучше не думать!
Ярчук почесал бороду, вздохнул:
– То битва была! А вот ныне – дело другое. Эх, был у меня амулет-змеевик, да отобрали! От мертвяков, которы попроще, черными словами оборониться можно. Ан тут не поможет. Кощуна нужна, боярин!
Ко всему еще и кощуна! Слово звучало дико, но показалось почему-то знакомым. Точно! Один парень-сполот, что в Ольмине служил, рассказывал…
– Кощуна – это песня? Про всякие гадости?
Венет кивнул:
– Кощуна для того и складается – чтоб нежить всяку не пускать. Эх, не ведаю ни одной! Может, вспомянешь, боярин? А то придут! Чую! Чую! Вона, холодом несет!
В иное время Згур просто посмеялся бы над «дикуном». Но грех смеяться над хворым! И вправду, может спеть чего? А то «дикун» вновь за топор схватится!
– Я, вроде, знаю одну…
– Так чего молчишь? – вскинулся венет. – Скорее, боярин! Пой! Утянут ведь нас! Вона, уже шелест пошел! Идут они, идут!
Кощун Згур никогда не слыхал – негде было. Зато вспомнилась песенка, даже не песенка – попевки. Такое у них в Буселе мальчишки поют, особенно когда взрослыми хотят показаться. А уж если доведется хлебнуть глоток-другой браги…
Згур откашлялся, радуясь, что никого, кроме «чугастра», поблизости нет. Итак…
– Кощуна страховидная. Премерзкая. Про мертвяков!
Он вновь кашлянул, набрал побольше воздуха. Ну, держись, нежить!
Краем глаза он покосился на венета. Тот слушал серьезно, кивая в такт немудреному напеву. Згур нахмурил брови:
– Ух, ты! – подхватил венет и даже притопнул.
– Ух, ты! – повторил Ярчук, вновь притопнул и внезапно завел хриплым басом:
– Эх-ма! Ух, ты! – грянули они в два голоса, после чего Згур петь больше не смог – его душил хохот.
Ярчук тоже засмеялся – громко, натужно. Затем с трудом перевел дыхание и удовлетворенно хмыкнул:
– Отож!
И, подумав, добавил:
– Крута кощуна! Таперя не сунутся!
Згур и сам был доволен. Только бы «чугастр» не предложил ему спеть этакое где-нибудь на людях! Тут не только мертвяков распугаешь!
Ночью вновь приснился давний сон. Бусел – сгинувший, тот, что был до Великой Войны, десятки черных крыш, высокий частокол у речного плеса. Отец стоял рядом, глядя куда-то вдаль, в сторону подернутого вечерней дымкой леса. Згур успел удивиться. Здесь всегда лето, когда бы сон не снился…
– Ты отомстил?
Отец спросил, не оборачиваясь, и Згуру почудилось, будто Навко Месник, тысячник Седой Велги, сердит на сына. Ведь он обещал!
– Я не смог, отец…
– Почему? – Навко резко обернулся, молодые глаза смотрели сурово, неулыбчиво. – Почему? Потому что Ивор был когда-то воином Велги? Пожалел оборотня?
– Ивор… Ты… Он не обротень!
Згур растерялся. Наверно, он должен ненавидеть Палатина. Но ведь тот, кто ныне правит в Валине, и есть…
