Сто полей - Латынина Юлия Леонидовна (книги бесплатно .TXT) 📗
– Я бы вас свозил ко мне на родину, – улыбнулся Бредшо.
Даттам рассмеялся.
– Вы очень мало говорите о своей стране, но вы думаете, я не догадался, на что она похожа?
Бредшо слегка изменился в лице.
– Таких городов много по южному побережью. Кадум – из из их числа, и все западные земли были такими. Вы считаете всех чужаков – прирожденными рабами, гордитесь своими народными собраниями и именуете это народовластием.
Даттам дернул узду и расхохотался, а потом приподнялся в стременах и закричал на все ущелье:
– Но народ не властвует никогда! Вместо него у вас правят болтуны или тираны. И залог их власти – ненависть народа к богачам. Я был в таких городах, как ваш! О! Ваши богачи имеют право купить землю, развести на ней торговую плантацию и прогнать крестьянина в город. Но этот крестьянин – еще и гражданин. Разве городские болтуны оставят его в беде? Разве они позволят ему продавать свой труд, как он продал свою землю? Нет, они будут кормить его бесплатным хлебом, который добровольно отдадите вы же; они будут платить ему за участие в народном собрании и в суде. И в этом суде он будет судить вас – памятуя, что размер его дохода зависит от количества конфискованного имущества. Перед вашим судом опасней быть богатым, чем виновным! А когда проданных земель и задолжавших граждан станет слишком много, тогда народ сойдется и постановит произвести передел земли и отмену долгов, и назовет это демократической революцией. Ваша чернь знает – чем меньше участников в дележке, тем больший кусок пирога достанется каждому. Поэтому она никогда не допустит чужеземца в число граждан. Потому ваши муниципии обречены на вечное младенчество – или завоевание. Вы враждуете друг с другом, как здешние сеньоры, и даже хуже, потому что когда вы захватываете городок – вы не берете с него дань, как с вассала, а выжигаете дотла, как торгового соперника. И когда Золотой Государь завоевал западные города – ему даже не было нужды менять их строй, до того самозабвенно бросились его славить. Зачем? Он только крупно сэкономил на чиновниках, великодушно разрешив городским магистратам по-прежнему раздавать свое зерно нищим, да еще возложив на них ответственность за сбор налогов.
Тут Даттам рассмеялся и продолжал:
– Знаете, как говорится: белая собака, черная собака – а все равно кусается… Демократия, королевство, империя… Государство и предприниматель – два клинка не лезут в одни ножны.
– Это все, – спросил Бредшо после некоторого молчания. – что вы имеете против народовластия?
– Нет, не все, – отвечал Даттам. – у вас не только хорошие болтуны, у вас еще мудрецы замечательные. Учтите – государь Иршахчан и в самом деле правил маленьким городком две тысячи лет назад. И это мудрецы изъяснили ему, что все зло мира произошло, когда человек изобрел слова «твое» и «мое».
Тут подъехали к широкой расщелине, через которую шел подвесной мост, и Даттам начал распоряжаться. Мост сильно раскачивался, под ним, далеко внизу, росли грецкие орехи и тополя, кусты, текла маленькая речка. А караван к этому времени был большой: сначала повозки и охранники, потом ламы с грузом, потом священная желтая повозка Шакуника, потом рабы, тоже с тюками: товар несет другой товар, потом опять повозки. На священной повозке развевалось храмовое знамя, золотая цивета, и еще веер-значок: лама, навьюченная собственной шерстью: тоже товар, несущий товар.
Даттам дождался, пока желтая священная повозка со знаменем Шакуника переедет через мост, и снова поскакал вперед. За ним – Бредшо, молодой племянник графа, Торхег Бычья Кость, и еще трое дружинников, имена которых здесь не упоминаются.
Из-за золотого перемирия они ехали без оружия. У всех, конечно, были мечи, потому что свободный человек без меча не ходит. У дружинников и Даттама были луки, потому что кончились времена предков, и звери золотого перемирия не соблюдают. Еще было три швырковых топора, секира и пять дротиков, – а больше никакого оружия не было совершенно.
Сразу за мостом стоял резной храм. Вокруг храма шла почерневшая деревянная галерея, а на круглой крыше сидел бог Варайорт, сам шельмец и покровитель шельмецов. У бога было девять глаз, по числу сторон света, и он весь перекосился от старости и гнева; в сотне шагов от храма дюжина мужиков рубила священную кипарисовую рощу.
Даттам подъехал к рубщикам и недовольно спросил:
– По чьему приказу рубите рощу?
Один из мужиков повернулся и ответил:
– Господин велел.
Даттам с досадой крякнул и поглядел на графского племянника. А тот засмеялся, потому что считал, что дядя, торгуя с империей, ведет себя жадно и неблагородно. Кроме того, Варайорт был богом вейским, местным и простонародным.
Племянник сказал:
– Не имею чести знать дядиных распоряжений по хозяйству. Но полагаю, что если можно разорять общинные поля, то и священную рощу – тем более.
Даттам поглядел: рощица уходила в ущелье, росла на неважной земле, и от вырубки ее все равно было мало проку. А Даттам знал, что всеми делами заправлял не столько граф, сколько его жена, женщина вздорная, и, надо сказать, совсем жадная. Даттам спросил:
– Господин или госпожа?
Меж тем подошло еще несколько крестьян, и один из них ответил:
– Господин в мире только один, общий для всех. И вот вы мне скажите: если мы сообща пользуемся вечными вещами, то тем более должны быть общими вещи преходящие. Как же можно огораживать землю и резать ее кусочками?
Графский племянник ткнул себя от удивления пальцем в лоб и сказал:
– Да ты что говоришь?
А Даттам не стал спорить, повернул коня и закричал:
– Назад!
Тут мужики с топорами бросились на всадников, а сверху кинули конопляную сеть. Сеть, однако, зацепила ветвь дерева: всадники пригнулись и выскочили, только трое запутались. На узде у Бредшо повисло двое мужиков, остальные прыгали вокруг с вилами и топорами. Меч у Бредшо был тот, что подарил Белый Эльсил: рукоятка увита золоченым шнуром, на шнуре надпись на языке богов, – и больше никакого волшебства. Бредшо, однако, научился на турнирах за три недели драться как следует, отбился и поворотил коня. Коня мужики могли бы без труда зарубить, но пожалели дорогое животное.
Даттам уже скакал обратно, и наперерез ему – человек в синем кафтане на коне и с копьем. Человек ударил копьем, Даттам увернулся, зажал копье под мышкой и дернул коня: всадника выворотило из седла. Тут, однако, под ногами Даттамова коня взметнулась сетка: конь перекувырнулся, Даттам полетел через голову: тут же ему на шею накинули веревку и потащили.
Бредшо догнал его, извернулся и перерубил веревку. Внезапно с дерева на плечи Бредшо кто-то прыгнул ловко, как щекотунчик, и ударил топором. Топор был сланцевый и раскололся; легкая кольчуга, правда, тоже расскочилась, кольца посыпались вниз, и вслед за кольцами полетел сам Бредшо. На него навалились, оглушили дубинкой.
А Даттам отбился, поймал крестьянского коня, или кобылу, – бог его знает, что это было, с веревочным мешком вместо седла, – и ускакал к деревянному храму, вокруг которого уже составляли полукругом повозки.
Бредшо очнулся скоро, связанный.
Рядом с Бредшо сидел Торхерг Бычья кость, из тех, что месяц назад гонялся вместе с Марбодом Кукушонком за ржаными корольками. Торхерг был сильным воином, и попался только потому, что не вынул из ножен меч, не желая осквернить отцовскую сталь кровью грязных крестьян.
Вечерело. Срубленные кипарисы пахли совсем по-свежему. Бредшо глядел туда, где Даттам составил повозки вокруг почерневшего храма. «Сволочь!» – думал Бредшо: было видно, что по приказу Даттама не столько копали укрепления, сколько разгружали и сносили обратно за мост добро. Было ясно, что на пленников Даттаму наплевать: перенесет товар, перерубит мост через расселину и останется на той стороне.
Рядом с Бредшо человек в вывороченном кафтане, которого Даттам выбил из седла, кричал на мужика: