Минос, царь Крита (СИ) - Назаренко Татьяна (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗
— Что? — не понял Мос. — Если ты, господин, не доволен, что лицо не накрашено, то в моих землях этот обычай не слишком в чести. Его считают признаком изнеженности.
— Не тревожься. Я очень доволен. Ты угадал мои мысли, Мос. И заслужил награду.
Я достал из ларца кольцо и отдал брадобрею.
— Ты щедр и милостив, господин мой, — отозвался Мос, удивленный нежданным подарком.
— Полно, ты заслужил это, — отмахнулся я. — Ступай, отдыхай.
Мос по-кошачьи неслышно выскользнул из палатки.
Тем временем наши корабли входили в гавань. Я приподнял полог, разглядывая берег, усеянный людьми. Вот и не верь после этого самым невероятным слухам. Жители острова были рослыми и крепкими. И стариков среди них я так и не увидел, сколько ни приглядывался. Все больше молодые мужи, в той самой поре, когда телесные силы находятся в расцвете. У воинов в руках огромные щиты с изображением черных муравьев.
Хорошие воины. Не хотел бы я видеть их своими врагами. И корабли в гавани весьма многочисленны.
На небольшом холме, возле колесниц, запряженных красивыми, рослыми конями, стояли двое юношей и мальчик лет шести, все в пурпурных плащах. Сыновья Эака Теламон, Пелей и Фок. Старшие очень похожи друг на друга: оба рослые, с волосатой грудью и руками. У Теламона уже густая борода, тщательно умащенная и расчесанная, Пелей — с нежным пушком на массивном подбородке с красивой ямочкой. Вдруг вспомнилось: я раньше видел Теламона — когда "Арго", корабль Ясона, бывал на Крите, и я принимал его воинов во дворце. Во время пира Катрей спросил: как можно узнать о внешности девушки, на лицо которой запрещено смотреть. Пока все раздумывали, Теламон рассмеялся и тут же ответил: "Да нет ничего проще! Я посмотрю на ее отражение в зеркале…Ведь смотреть-то запрещено только на лицо…".
А Фок не похож ни на братьев, ни на отца. И отлично воспитан. Несмотря на юный возраст, не суетится и не шумит, держится чуть поодаль, скромно потупив глаза. Наверно, праведный Эак в детстве был таким же.
Сам басилевс встречать меня не вышел. Знак недобрый.
Я бросил оценивающий взгляд на город: он находился так близко от берега и пристаней, что с корабля четко виднелся асти и акрополь, вернее, судя по размерам, царский дворец, обнесенный мощными каменными стенами. Небольшой, но вполне достаточный для того, чтобы дать убежище всей этой толпе народа и долгое время выдерживать осаду даже большого войска. Но это неважно. Если Эак откажет мне в помощи, ему придется столкнуться с мощью моих войск.
Корабль мягко ткнулся носом в берег. Люди ловко и споро спустили с борта широкие сходни. Откинув полог палатки, я шагнул на палубу. Оживленный гул на берегу стих, зеваки вытянули шеи, пытаясь разглядеть меня.
Едва я ступил на берег, как царевич Теламон шагнул мне навстречу:
— Приветствую тебя, великий анакт Крита, богоравный Минос. Отец послал нас встретить тебя, сообразно твоему высокому роду и доброй славе.
Однако его взгляд не вязался с широкой, радушной улыбкой. Знаток хитроумных ответов не слишком хорошо умел скрывать свои мысли. Пелей держался искуснее и даже изобразил на лице сочувствие мне. А может, и впрямь сочувствовал. На лице юного Фока сначала читалось только любопытство. Но едва мы встретились взглядами, мальчик сразу посерьезнел и долго не сводил с меня глаз, напряженно хмуря белесые брови. Интересно, о чем он думал?
Ответив на приветствия, я неспешно проследовал к своим носилкам, возле которых уже застыли, как две гигантские статуи, Итти-Нергал и его сын Римут, и опустил занавеси из тонкого виссона. Царевичи взошли на колесницы, и процессия чинно двинулась ко дворцу. Теламон и Пелей ехали подле моих носилок, колесница младшего царевича держалась чуть позади. Я слышал, как мальчик расспрашивает своего наставника о моих годах. Тот неспешно подтвердил, что я правда царствую вторую сотню лет, но дети богов долговечнее простых смертных.
— Значит, и я буду жить долго-долго! — радостно ответил мальчик. — Ведь мой отец — сын Зевса, а моя мать — нимфа.
"Если тебя не убьют, как Андрогея", — почему-то подумалось мне, и я испугался этой мысли: она не была проклятием, но не зря говорили, что я могу спутать судьбу человека своими помыслами. А тут и не требовалось усилий: долго ли продержится наивный барашек в соседстве с двумя оголодавшими молодыми волками.
Мы быстро достигли асти, и я, поглядывая из-за занавески на глинобитные домишки, теснившиеся с двух сторон узкой, кривой улочки, невольно думал, что на Крите в таких жалких хижинах не живут и крестьяне из разоренной долины Тефрина. Но люди, усеявшие плоские крыши домов и выглядывающие из-за глинобитных заборчиков, были крепки и жизнерадостны. Они с удивлением рассматривали мои носилки и шествующих позади вельмож и стражников. Мирмидоняне не помнили то время, когда были подданными анактов Крита, и не страшились меня.
Тем временем процессия вползла на холм, увенчанный каменными стенами, и, миновав несколько более крупных домов и храм, пересекла неширокую площадь, на которой, видимо, собирался народ, чтобы выслушать волю царя.
Вскоре мы оказались во дворике, размером около двух десятков локтей в ширину и десятка в длину. Как только вся процессия вошла в него, сразу стало тесно.
А дворец заметно изменился с того времени, как я бывал на Энопии — зримая примета роста могущества эгинского басилевса. Прошлый раз не было ни второго, деревянного, этажа, ни фасада, украшенного глазированными кирпичами зеленоватого цвета, ни карниза, по которому тянулись линии извилистых узоров. Я уже видел нечто подобное. Вот только где? Ах, да… Это же уменьшенное подобие микенского дворца! Что же, скромность не прилична владыкам.
Мой паланкин поднесли прямо к крыльцу, и я увидел басилевса Эака.
Он тоже заматерел со времени нашей последней встречи. Высокий, узколицый, с большими прозрачно-голубыми глазами и светлыми волосами, падавшими на его прямые, широкие плечи красивыми локонами, он был подобен доброму богу. Вот он вскинул руки в приветствии, однако навстречу не поспешил, подчеркивая свою равночестность мне. Я предпочел не заметить его дерзости. Мы обнялись — действительно, как равные. Недобрый знак. Эак явно давал мне понять, что не страшится могущества Крита.
— Приветствую тебя, Минос, сын Зевса, анакт Крита. Ты оказываешь мне честь, посетив мой дом, ибо слава о великом правителе и мудром судье не ложна. Войди же, я и мои советники выслушают тебя со всем вниманием.
Басилевс провел меня в свое жилище. Свита последовала за мной. Обезоружить нас, хвала Гестии, никто не попытался. И то ладно.
Мы миновали широкую лестницу и через портик прошли в залу. Я невольно отметил, что мегарон дворца Эгея не меньше залы Лабриса в моем собственном жилище и богато украшен росписями, золотыми треножниками, утварью и оружием.
Эак прошествовал к трону и с достоинством опустился в него. Мне все же приготовили кресло из ливанского кедра, украшенное золотыми цветами, и, когда я сел, поставили под ноги невысокую скамеечку с искусно вырезанными из слоновой кости резвящимися дельфинами. Но среди критян я оказался единственным, кто удостоился такой чести. Гепеты, сопровождавшие анакта Крита, остались стоять. Итти-Нергал, оценив обстановку, бросил на Римута короткий взгляд, и они последовали за мной. Приблизившись, касситы замерли позади моего кресла. Эак скользнул по ним быстрым взглядом, и по его лицу пробежала тень недовольства, впрочем, тут же сменившаяся безупречной улыбкой радушного хозяина.
В мегароне становилось все более людно. Проплыла к своему трону, сверкая золотыми украшениями, царица Эндеида, плавно опустила полное тело в кресло. Слева от меня заняли место Теламон и Пелей. На каменных скамьях, тянувшихся вдоль стен, чинно рассаживались гепеты в праздничных плащах. Если царь и его сыновья пытались изобразить радушие, то на лицах гепетов я видел нескрываемую неприязнь. Мирмидоняне никогда не платили дани Криту. И не собирались платить.
