Семена Распада. Том I (СИ) - Никольский Олег (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .txt) 📗
Мало кто осмеливался назвать дракона своим врагом, памятуя, что бросившие им вызов не долго остаются в живых, но ещё меньше было тех, кто мог бы назвать дракона другом. И джайхэт Норина, Вейн Бессмертный оказался именно таким человеком. Сошедшийся в незапамятные времена с одним из грозовых драконов, что издавна облюбовали скалистое побережье Тулмонда, Моря Бурь, он смог пронести связавшие их узы дружбы сквозь столетия.
Быть может, огромный ящер углядел в легендарном чародее родственную душу, а может, попросту проникся задорным нравом последнего, этого никто не знает. Но как бы там ни было, истина в том, что дракон признал равенство и в некотором смысле даже первенство человека. Карл позволял Вейну летать на себе, помогал ему в битвах и никогда не обделял мудрым дружеским советом.
Дракон открыл глаз: жёлто-зелёного цвета и маслянисто блестящий, чёрный зрачок не двигался, ему не нужно было осматривать пространство или сосредотачиваться на чём-либо, он и так видел всё.
«Знатное угощение — это хорошо. Меня мучит голод, — пронеслась в головах пришедших мысль дракона. — Новые лица… хотя, кажется, я вас уже где-то видел, может быть, даже слышал ваши имена и титулы, но даже не потрудился запомнить, ибо они для меня ничего не значат. Вас людей очень много, и вы все похожи друг на друга, и посему пытаетесь выделиться, придумывая себе звучные прозвания и украшаясь безделушками. У тебя красивый герб, мальчик, снежный барс, он выглядит внушительнее, чем дерево твоего друга, должно быть и титул у тебя выше…»
— Я имею честь быть Амони де Пьюсом, архэтом…
«Какая в этом честь, мальчик? Скажи мне, если бы я окрасил свои крылья в розовый цвет, другие драконы стали бы относиться ко мне с большим уважением?»
— Не знаю, наверное, нет…
«Вот именно! Они назвали бы меня чудаком и не более того, почему же вы люди так охотно склоняетесь перед пёстрыми картинками? Алое солнце Эзерхэта, две луны Альхара, семь звёзд Норина… всё это просто картинки, но вы видите в них нечто, чего на самом деле нет! К чему этот самообман?»
— Простите… — Амони запнулся, не зная, как обратиться к дракону. — …Карл, это не просто картинки, а символы, олицетворяющие высшую власть императора, султана или джайхэта. И гербы благородных родов несут тот же смысл, они показывают значимость и вес того или иного человека в государстве.
«Почему?»
— Э-э-э… что «почему»?
«Почему придуманные кем-то и когда-то картинки должны иметь значение для других? Разве власть держится на картинках, а не на мечах и монетах?»
— Нет, но символы служат и другим целям, по ним можно узнать, откуда человек родом и кому присягнул на верность, а в случае войны их изображают на знамёнах, чтобы не возникло путаницы, — очень странно было Амони вести этот спор, вслух отвечая на внушаемые мысли и пытаясь объяснить дракону очевидные истины.
«Безделушки. Вы люди глупые создания, безумно жаждущие власти, но проживающие свой век в раболепии. Не думай, мальчик, что сможешь мне что-то доказать или объяснить. Всё, что ты говоришь давно мне известно, но даже Вейн при всей своей мудрости не смог втолковать почему всё именно так, а не иначе. Ладно, ты получил то за чем пришёл, посмотрел, поговорил, теперь ступай, а я голоден!»
Быстрым и не лишённым изящества движением дракон развернулся, с сухим шелестом сложил на спине кожистые крылья, повернул сидящую на длинной шее голову и, дождавшись, когда поварята положат свиную тушу, раскрыл пасть. Оттуда с шипением и треском вырвались корявые пальцы молний, ударившие в обледенелый труп, и заплясавшие по нему голубенькими искрами.
В воздухе неприятно запахло палёным. Карл ударом увенчанной серповидными когтями лапы рассёк тушу на три неровные части, после чего заглотил их все, даже не жуя.
«Маловата свинка в этот раз, — недовольно подумал грозовой дракон. — Бегите отсюда, и в следующий раз возвращайтесь с тушей в два раза больше!»
Глава 19. Слёзы памяти
Одинокий горный пик, продуваемый ветрами, один из многих в Эн`Итель, ничем будто бы не примечательный. Но только не для Эжена, для него это место связано с особыми воспоминаниями, именно здесь навсегда завершилась одна из самых ярких и трагичных глав его жизни.
Снег хрустит под ногами. Холодно. На Вьюрке алый эдеш, утеплённый и отороченный соболиным мехом — подарок императора, но даже сквозь него явственно ощущаются морозные прикосновения милленского ветра.
Вершина пика чуть скошена на подобии площадки, но всё равно очень узка: достаточно пары шагов, чтобы оказаться у края пропасти. Там внизу виднеется всё ещё зелёная долина, пересечённая извилистой линией реки Ормэ. Родные земли. Здесь прошли детство и юность Эжена, лучшие его беззаботные годы, не омрачённые высокими стремлениями и интригами властолюбивых противников.
Вьюрок остановился.
Здесь… это произошло здесь!
Вот она надпись, вырезанная кинжалом на камне.
Дуновение ветра принесло с собой воспоминания давно прошедших дней, де Итель вновь ощутил на губах горький вкус слёз, и увидел пепел, уносимый вихрем.
«Так давно… полжизни назад… тогда я был совсем другим!» — подумал он со смесью сожаления и грусти и, закрыв глаза, позволил потоку памяти унести себя:
Тревожное время. Когда Эжен был мальчишкой, во главе страны стоял Этьен де Онир, за глаза прозываемый Кровавым Драконом. Это был жестокий сумасбродный правитель, не в меру подозрительный и злопамятный, обладающий извращённым богатым на пытки воображением. Дни его власти по праву могли считаться самыми чёрными страницами в истории Миллена. Этьен видел врагов повсюду и расправлялся с ними незамедлительно, так же, как и с верными слугами, имевшими неосторожность совершить ошибку. Неугодных де Ониру вешали, четвертовали, сжигали заживо и варили в кипящем масле. А уж пытки… у князя было три любимых палача: один немой чернобородый альхарец, использовавший Ivey vo Sele для истязания жертв, другой — болотник-йхора из Швена со своим любимым шилом, откликавшийся на прозвище Шершавое Лицо, а третьим и самым страшным мучителем была юная девушка Софи из знатного рода де Мири. За её невинным личиком скрывалась чёрная душа, не было для которой большей радости, чем причинение мук невинным.
Долгим и страшным выдалось правление Этьена де Онира. А ведь когда-то он пришёл во власть как сильный игрок, способный прекратить междоусобицы. Прежняя династия клонилась к закату, князья-колдуны де Нуары долго властвовали над Милленом, но ничто не может быть вечным. Гибель драконов в войне с Мершвельдом поставила страну перед тяжёлым выбором — необходимостью искать покровителя. Братство Искр раскололось: одни колдуны отстаивали старые обычаи, они считали, что и без драконов, но с памятью о них Миллен сможет жить и процветать, другие хотели отдать страну под руку чтимого ими Tere — Нэксана, Бога Разума. Князь поддержал вторых.
Междоусобица закончилась гибелью последнего де Нуара и поражением сторонников нового Бога. Однако и ревнителям традиций было рано праздновать победу. Взбунтовались эниры, почувствовавшие ослабление хватки Братства, они потребовали, чтобы трон получила не старшая дочь опорочившего себя князя, а один из них, женатый на его младшей дочери. Этим эниром и был Этьен.
В ранние годы своей власти он, казалось, смог примирить абэ и кзари, но мир оказался обманом. Ставленник знати ждал лишь возможности расправиться c прежней династией и Братством Искр. Сначала он собственноручно замучил жену, обвиняя её в предательстве, а потом приказал истребить и весь её род. Так пали де Нуары. Затем истреблению подверглись кзари, а после и все колдуны княжества. Эниры и князь, пользуясь безнаказанностью, стали вовсю неволить и обирать народ, нарушая заповеди Драконьего Пути.
Подобный произвол должен был рано или поздно вызвать взрыв гнева свободолюбивых марбэйн. И вот наконец в пятый день второй декады месяца Храбрости триста двадцать шестого года от Кровавого Рассвета Лазурный Князь был убит. Оружием возмездия судьба избрала шута по имени Белый Пьер, он был одним из тех немногих, кому ещё доверял почти лишившийся рассудка правитель. Расправа произошла быстро и жестоко — один взмах тесака, пронесённого под дутой шутовской курткой, и голова мирно дремавшего Этьена скатилась с плеч. Однако подвиг этот положил начало событиям ещё более безумным и кровавым, вошедшим в историю Миллена как Скомороший Бунт.
