Алые нити прошлого - Голуб Елена Сергеевна (полная версия книги .txt) 📗
— Добро пожаловать во Дворец Истины и Правосудия Божьего, — нарочито вежливо вымолвил Мануэль. — Прекрасное оборудование, как ты находишь, сын мой? И, отвечая на твой вопрос — нет, пленники не нападают. Им это становится не нужно к концу эксперимента, — загадочным тоном добавил инквизитор.
И Верпетий понял, что те, кто роковым образом оказываются здесь — не доживают до момента, когда их могут выпустить из камеры. Либо они становятся настолько слабы и изувечены, что уже не в силах сопротивляться и единственное, чего хотят — это попасть обратно в свою сырую темницу, только бы не видеть горящих фанатичным огнём исследования глаз инквизитора.
— Не будем терять времени, нам многое сегодня предстоит успеть, — сказал бодрым голосом Мануэль, и, подойдя к одному из высоких шкафов, открыл его и легким движением достал из него что-то длинное и тёмное. — Сейчас от тебя будет больше пользы, если ты займёшься вот этим. — Добавил инквизитор.
Верпетий испугался, вдруг отец Мануэль решит пронзить его прямо здесь одним из своих ужасных орудий? Недаром же он был так торжественно-молчалив во время пути сюда — вероятно, давал возможность неразумному монаху попрощаться с жизнью и попросить у Бога прощения за все совершённые в своей недолгой жизни грехи? Но его опасения были напрасны — Мануэль обернулся, и кинул что-то в руки молодого библиотекаря. Юноша растерялся, но природный рефлекс взял верх — и он невольно поймал предмет. Каково же было его облегчение и счастье, когда он понял, что у него в руках — самая обыкновенная метла. Инквизитор выразительно посмотрел на него, но, увидев за секунду до этого неподдельный страх — громко рассмеялся:
— Верпетий, друг и ученик мой, ты что же — решил, что я собираюсь тебя убить?!
Он снова захохотал, и громкие раскаты его смеха разнеслись по камере словно хлопанье крыльев множества больших птиц. Верпетию стало стыдно за священнослужителя, стоящего перед ним — всё же они находились в месте, где боль и страдание требовали свою умеренную цену за спокойствие находящегося здесь человека. И тишина являлась той самой «золотой монетой», что смерть получала в уплату за уважение к узникам. Даже если их здесь сегодня и не было.
— Мне нужно убраться здесь? — невинно спросил юноша.
— Всё верно, сын мой. Подмети здесь всё, в соседней же камере (она открыта сегодня) — ты найдёшь ведро с чистой водой и пару тряпок. Вымой хорошенько все рабочие поверхности: стол, шкафы и все инструменты не забудь протереть — нам нужна идеальная чистота, — с особым ударением на последнее слово произнёс Мануэль.
— Вы собираетесь проводить здесь сегодня какой-то эксперимент? — чуть дрогнувшим голосом уточнил монах.
— Не я, а мы — сын мой. Мы проводим сегодня вечером эксперимент, и притом — весьма и весьма важный, — взволнованным голосом ответил старший священник. — Поэтому постарайся сделать всю работу хорошо, не пропусти ни одного пыльного угла — это может оказаться залогом спасения твоей жизни.
Диего Хорхе усмехнулся, а по спине Верпетия от этой усмешки резвой «рысью» побежали мурашки. Корнетти предупредил молодого монаха, что Мануэль собирается проводить опыты над очень могущественной представительницей колдовского рода, и его прямая обязанность — присутствовать во время этого действия. После чего подробнейшим образом описать всё увиденное и отправить эти записи Корнетти. Отдельным пунктом, в письме следовало описать реакцию самого Мануэля на всё, что будет иметь место происходить в этой жуткой камере. И выразить личное, Верпетия, мнение — объективна ли реакция инквизитора, либо здесь угадывается сугубо личный интерес к делу? Верпетий, в свою очередь, абсолютно не представлял себе, каким образом он сможет понять чувства и мысли отца Диего Хорхе — слишком уж непредсказуемым было его поведение в повседневной жизни. Оставалось только догадываться, как он себя поведёт во время эксперимента, который, впрочем — очень важен для него, так он сказал. Не может ли уже это служить одним из признаков того, что отец Мануэль заинтересован в этом деле больше, чем то следует его сану?
Все мысли промелькнули в голове у монаха не более, чем за секунду. Единственное, в чём он был твёрдо уверен сейчас — это необходимость присутствия во время опыта. А потому, ему не следовало вызывать в отце Мануэле гнев, раздражение и иные плохие чувства, способные разубедить его в том, что Верпетий необходим ему сегодняшним вечером. Напротив, стоило проявить усердие и покорность, и тогда, возможно, он сможет достичь своей цели. Смиренно склонив голову, молодой человек произнёс:
— Я исполню всё, что вам будет угодно. Учитель, — скромно добавил он.
Инквизитор вновь усмехнулся, но на этот раз — снисходительно:
— Вот это верный разговор, сын мой. — Довольным тоном произнёс он. — Спокойствие и Смирение прокладывают нам надёжную дорогу на пути постижения Мудрости, — напутствовал священнослужитель.
Перекрестив склонённую голову монаха, отец Мануэль благословил его на «праведное дело», а сам ушёл проведать испытуемую — как он называл заключённую в здешних стенах ведьму. Верпетий заранее ощутил волну сочувствия к пленнице — каким бы страшным существом она ни являлась, он был уверен — пытки, приготовленные для неё отцом Мануэлем были ещё страшней.
Глубоко вздохнув, монах монастыря Святого Себастьяна приступил к уборке «опытной комнаты».
Подходя к камере Альберты — колдунья всё ещё находилась взаперти в построенном специально для неё бункере, отец Мануэль был на удивление спокоен. Открывая четырёхгранным ключом тяжёлые железные ворота, он как обычно, ощутил лёгкий трепет удовольствия — однако на этот раз это было скорее восхищение самим помещением, нежели тем, кто в нём находился. Инквизитор дал себе слово не вести больше с ведьмой долгих разговоров, а всего лишь сухо и быстро известить её об участи, что ждала её в будущий вечерний час. Перекрестившись по обыкновению три раза перед тем, как войти внутрь, Мануэль почувствовал себя целиком и полностью под защитой Божией и воля его стала тверда как камень. «Всё, хватит с меня дьявольских чар — довольно Альберта уже наигралась со мною. Пришёл мой черёд — устанавливать правила игры», — подумал инквизитор, входя внутрь и окидывая взглядом гигантских размеров стеклянный куб. Венецианское закалённое стекло, как и всегда, выглядело великолепно. Литые стены куба едва слышно звенели от наложенных на них древних молитвенных заклинаний. Со времени отсутствия священнослужителя мало что изменилось, ведь как он и обещал, его не было не более чем три дня. И вот — разрешение на проведение «эксперимента» получено, а козни Нечистого, что грязная ведьма посылала вдогонку слуге Божьему — не возымели над ним необходимого ей действия. Пришло его время — время узнать всю правду об истинном источнике ведовства.
Когда священник бегло оглядел пространство стеклянной темницы, ему на миг показалось, что она пуста. Тяжёлые занавески балдахина были распахнуты настежь, однако на кровати никого не было. Пустовало и место за дубовым обеденным столиком, где обычно принимала пищу осужденная. Мужчина запаниковал. Обежав куб по периметру во второй раз, Мануэль окончательно убедился — там никого не было. Вне себя от удивления, инквизитор стоял посреди камеры, глядя пустым взглядом внутрь куба. Он утратил дар речи. Простояв таким образом несколько долгих минут, Мануэль резко развернулся на каблуках и уже готов был «вылететь» из камеры в поисках узницы, когда услышал вдруг нежное, тихое пение, раздававшееся откуда-то из глубины темницы.
Мануэль не смел верить своим ушам. Послушав пару мгновений, и убедившись, что голос принадлежит тому, кому он должен принадлежать — священник медленно обернулся обратно к кубу. Напряжённо вглядываясь в его пространство, он, наконец, смог различить среди прочих предметов тончайшую, серебристо-серую дымку, больше похожую на тень от призрака. Сосредоточившись ещё сильнее, мужчина смог определить, что дымка напоминает женский силуэт, причём силуэт этот явно находился в движении.
