Алые нити прошлого - Голуб Елена Сергеевна (полная версия книги .txt) 📗
Инквизитор потёр уставшие глаза, а когда вновь поднял их на кубическую комнату — обомлел: на полу, рядом с противоположной от него самого стеной сидела ведьма Альберта и, по-прежнему напевая, расчёсывала свои длинные чёрные волосы. Но не это так поразило Мануэля — тело девушки было полупрозрачным! Он понял, что женский силуэт принадлежал ей, но это было неправильно: в кубе полностью исключалась возможность проявления каких-либо паранормальных способностей! И всё же — он своими глазами наблюдал, как серебристая дымка постепенно сгущается, обретая всё более чёткую форму. А затем — как бы наполняется неким густым веществом, наподобие алхимического эфира. И вот перед ним сидит уже вполне оформившаяся фигура, с той лишь оговоркой, что выглядит она несравнимо более бледной и тонкой, нежели фигура обычного человека. Мануэль не мог с уверенностью утверждать — являлся ли представший ему образ живым человеком, или то был лишь мимолётный мираж, в то время, как его обладательница уже давно находилась в другом, далёком от провинции Марло-Сеньтьоре месте.
Альберта прекратила пение — её хорошенькая маленькая головка повернулась прямо к инквизитору, и, улыбаясь бледным, почти невидимым ртом, спросила тихим, очень ласковым голосом:
— Вы вернулись домой, Отче?
Мануэль молчал, чувствуя, как в его груди закипает ядовитый гнев.
— Это хорошо, — невинным голоском продолжила молодая женщина. — А то я уже начала скучать…
Глаза цвета антрацита внимательно смотрели на священнослужителя, словно пытались прочесть всё, что было у того на сердце. Инквизитор быстро опустил глаза и стал усердно разглядывать полу своей сутаны.
— Я пришёл сообщить, что всё готово для последнего эксперимента, — ровным чётким голосом начал он. — Скажу тебе правду: я не надеюсь на то, что твоя жизнь не прервётся во время моего исследования. Так что, если тебе дорого то, что праведные люди зовут душой или то, что вы — ненавистные Роду Человеческому, называете сущностью — настоятельно советую помолиться тому, кто у вас за неё в ответе. Подготовься — сегодня вечером судьба твоя будет решена.
В ту же секунду он скорее почувствовал, чем услышал, как внутри куба пронёсся лёгкий ветерок — и это ещё больше встревожило инквизитора. Она стояла, как и тогда, прямо напротив него — её взгляд буквально заставлял Мануэля поднять на неё свои собственные глаза. Не удержавшись, мужчина подчинился, и — тут же пожалел об этом. Чёрные омуты сразу «заглотили» всё внимание священнослужителя, а маленькие синие огоньки внутри зрачков словно приковали к себе его бедный, не способный сопротивляться такой силе разум. В тот же момент Мануэль осознал, что руки его прижаты ладонями к стеклу, и ровно также были прижаты к нему ладони Альберты — они словно прошли насквозь, и Мануэль ощутил мягкое тепло, исходящее от ладоней прекрасной колдуньи.
— Я вижу всё, что тебе пришлось пережить по пути в монастырь и обратно, — голос Альберты раздавался не внутри куба, но внутри головы инквизитора. — Ты даже не представляешь себе, насколько порадовал меня…
Она легонько дыхнула на стекло, которое тут же запотело — однако на нём не проявилось ни одного старинного символа. Как будто и не было сотен и сотен древних молитв, намертво запечатывавших это место.
Сознание Мануэля отчаянно старалось вырваться из созданной ведьмой западни, но тело его словно окаменело, а ощущение позора за собственную слабость лишь усиливало чары колдуньи. Вдобавок, он совсем перестал чувствовать крестообразную отметину на левой руке, и ему просто физически не на что было опереться своей вконец истерзавшейся волей. Боль спасла его однажды, но почему же она не приходит на выручку сейчас, когда её сила так нужна Мануэлю, дабы суметь обратиться к Святой Молитве?
Всё было тщетно. Разум Мануэля не мог произнести спасительных слов, он лишь глубже и глубже погружался в то непонятное состояние, которое «насылала» на него Альберта.
— Ты — мой, — шептал голос у него в голове. — Не стоит сопротивляться, лучше прими ниспосланное тебе и сбрось эту глупую маску…
— Пусть лучше меня пронзит молния на этом самом месте, и Господь унесёт мою грешную душу, чем я подчинюсь воле выродка… — Попытался мысленно произнести отец Мануэль. — Не ты дала мне ум и волю — не тебе и отнимать их у меня…
«Почему же стекло не останавливает её силу?», — успело промелькнуть в голове инквизитора, как в тот же миг он ощутил, что его тело в прямом смысле «вдавливается» в стену куба, а стекло под ним постепенно начинает таять как сахар на разогретой сковороде. Притяжение Альберты становилось всё более устойчивым, пока Мануэль, наконец, не понял — его собственное бренное тело и воля целиком и полностью управлялись волей чёрной ведьмы. И она, похоже, собиралась выбраться отсюда с его помощью. Точнее, с помощью его трупа, способного раздавить заговорённое стекло.
— Диего, — томно «произнёс» разум узницы. — Неужели тебе не хватило знаков, полученных на дороге и в том мерзком приюте лицемерия и ханжества?
— Каких знаков? То было искушение Дьявола, а уж никак не твоих рук дело — слаба ты для таких фокусов, ведьма…, - Слабым шелестом откликнулся мысленный голос священника. Тело его в это время уже практически наполовину погрузилось в стену куба, а ладони его рук полностью «срослись» с ладонями колдуньи — именно так она усиливала происходящий между ними контакт.
— Не спорь со мной, и не ври самому себе — это бессмысленно, — вслух произнесла Альберта. Её тело теперь не было прозрачным — оно словно черпало краски из угасающего инквизитора. — Взгляни правде в лицо — ты один из нас… Точнее, был, да только недолго тебе осталось топтать своими глупыми ногами эту прекрасную землю…
Ведьма услышала вопрошающую пустоту в мыслях священника. Её глаза были настолько близко к глазам отца Мануэля, что ресницы обоих «сплелись» в предсмертном объятии.
— Потому-то и ослабла сила куба, что рядом с ним находятся двое из нашего племени. А вскоре останется только один…, - загадочно произнесла она. — Я так ждала, когда моя сила найдёт отклик в ком-то, кто будет достоин разделить её со мной, но я совершенно не ожидала, что ею будет обладать тот, кто по своему роду занятий должен уничтожать себе и мне подобных… Священник, — прошипела она. — Зачем тебе это было нужно?! Мы могли бы связать две нити в одну и утроить мощь этого рода, но ты предпочёл убить меня, отчаянно выискивая во мне признаки себя самого! И ты ведь не остановишься, я знаю, пока ослеплённый неведением, не доведёшь начатое до конца. Поэтому мне так жаль, что придётся пожертвовать твоей жизнью, когда моя не столь ценна для клана…
Рука к руке, глаза в глаза — они были столь близко, как не бывают даже самые страстные любовники. Мануэль чувствовал непреходящее влечение к стоящей перед ним женщине, и в то же время — ощущал неведомую ему ранее мощь её и собственного своего тела. Они словно звенели в унисон, словно дрожали с одинаковой амплитудой внутренней страсти… Но её слова — какое богопротивное предательство и ложь!!! Смрадом повеяло в голове инквизитора, и он содрогнулся, когда понял смысл сказанного ведьмой. Куб был рассчитан на отражение и блокировку силы одного — самого мощного в стране колдуна. Но он никак не был рассчитан на присутствие в помещении двух существ одинаковой породы — но этого не может быть!!! Он — Диего Хорхе Мануэль, от самого своего рождения знал точно и однозначно, что он — Человек. И осознание этого было одной из самых важных вещей в его жизни. И то, что говорит это отродье — всего лишь воспалённая ложь, стремящаяся сгубить его отходящую к богу (в чём он был уверен) душу.
Альберта ощутила натиск последней волны гнева и ненависти отца Мануэля. Говорить он уже не мог, а потому общался с ней только посредством обмена мыслями. Его тело уже почти полностью прошло трансформацию и насытило её энергетическое поле — сквозь него вполне можно было пройти, минуя телесную и ментальную оболочки. Пройти по пути к свободе. Мануэль был похож на плоскую бумажную куклу, как будто его сначала нарисовали цветными карандашами на бумаге, а потом неумело вырезали — по сути, он был уже почти мёртв. В нём не осталось ни жизненных, ни каких-либо сил вообще. Поэтому последняя волна эмоций считывалась девушкой особенно чётко — она явственно различила его последние мысли:
