Дождь в полынной пустоши. Книга 2 (СИ) - Федорцов Игорь Владимирович (книги онлайн полностью TXT) 📗
− Предложу.
7. День Святого Руффина (7 октября.)
,….Хочешь заставить петуха танцевать, поставь его на раскаленный противень.ˮ
Оплот серебристо-черных произвел на унгрийца двойственное впечатление. Толщ камня, задранная ввысь. Узкие звериные зрачки стрельчатых бойниц. Тяжеленные галереи, подъемные мостики, раскачивающиеся на цепях подвесные переходы, балконы с раздвижными ставнями, эркеры, машикули, подковы арок, подошвы пилонов, ребра контрфорсов. Есть где встретить и переждать лихолетье. Лишенное праздных излишеств, ненужной броскости, нефункциональных конструкций, грубое зодчество подчинено войне и создано во имя войны, и таковым останется, сколько не переделывай и не переиначивай.
Суровую картину портили люди. За въездной герсой маловразумительная, необъяснимая, иррациональная суета засидевшегося вольного кочевья. И не беда бы. Так ведь не съедут. Не отправятся в чужедальние дали проливать свою и чужую кровь во славу оружия и предков. Не оплачут на тризнах доблестных и не восхвалят на пирах великих. Откуда им взяться, среди слизней, обжившихся в стенах-ракушки.
Повсюду ненужный цвет…. Яркие стяги, вымпелы с острыми фестонами, полотнища с девизами. В окно башенки, смятой простыней, вывешен гонфалон. Ветер треплет вышитые серебром и золотом гербы. Плотные ткани беспомощно хлопают, подобно увечным птицам, не способным больше встать на крыло.
Запредельная насыщенность звуками…. Получив пинка, возмущенно скулит собачонка. Хрипят и давятся рыком некормленые хауленды. Топотят и фыркают лошади. Визжит хряк от неумелого удара под лопатку, попасть в сердце. Гремит наковальня. Булькает вода, исходит белым паром, приняв раскаленный металл.
Въедливая и прилипчивая вязкость запахов…. Кислотность помоев и нечистот. Затхлость подвалов. Вонь конской мочи и паленой щетины, с примесями прокисшего, дымного и чадного.
Толчея и возня…. Мелькают плащи, шапероны, старомодные гамбезоны, двуцветные джеркины, вышарканные упелянды и конечно, серебристо-черные пурпуэны. Что-то волочат, таскают, переносят, разгружают, кричат, ругаются, смеются…. Ни к месту, ни ко времени, бестолково и безостановочно.
− Всегда так? — обратился унгриец к на удивление молчаливому Эсташу. Нужно же любопытствовать. Должно же хоть что-то заинтересовать в логове баловней и фаворитов.
Кавалькада в составе Колина, Трэлла, Бово, Юссена и Лестора − один в сопровождении четырех − пересекала замковый двор, объезжая повозки и расталкивая нерасторопных пеших.
− Как так? — скуден на слово Эсташ. Вилас сегодня воздержан в разговоре и предпочитает молчать. Распитый с утра кувшин гарганеги к словоохотливости не побудил.
− Как на базаре.
− Терпимо, − соглашается и не соглашается Эсташ с унгрийцем.
− Это еще что! — подлез Лестор. Вечный жених полный контраст с Трэллом. Не заткнется. − На Витта яблоку негде упасть.
Мощенный отвилок к башне. Им мимо. Жилище инфанта — позднее порождение нерадивых рук и голов. Сплюснуто, ужато. Не гранит, а крупный кирпич. Волны швов и трещин под самую крышу. Цветная побелка смыта дождями, горгульи карнизов жалки и унылы. Розовый куст под окнами спальни, не прижился и топорщится голым бодыльем. Распоряжаться деньгами, а, следовательно, и людьми, Даан явно не умел.
Длинная крытая коновязь, под вековой коробленой дранкой. Обмелевшая поилка замусорена сенной трухой и очистками. В конце спуск в одну широкую ступень-плиту.
− Не лучший патрон, − продолжает Колин разговор о Краке. О чем же еще говорить, с виласами в их примечательном доме.
− Нас утраивает, − мучается отвечать Трэлл. − Святой покровительствует всем пешим и конным воинам.
− И виласам? — наблюдает унгриец дрыхнувшего выпивоху в серебристо-черном. Серебра от грязи почти и не видно.
Ответа не дождался. Не расслышали издевки? Или пока простили?
− Сюда, − показал Эсташ направление к площадке.
— Здесь обычно отрабатываем фехтинг, или попросту болтаемся, − старается, растолковывает Лестор. − Или нас гоняет аппелс.
− Или мы его, − решился поучаствовать в разговоре Юссен, до этого упорно изображавший немого истукана.
,Здесьˮ − квадрат низкого заборчика, с врытым в середине столбом. Влажный от растаявшего снега песок сорен битыми черепками, конским навозом, давнишними и свежими огрызками, птичьими мелкими костями и яичной скорлупой. Двое мечников самозабвенно лупят друг дружку увесистыми колбенами*. Постижение мастерства дается туго. Колбен не детская погремушка, долго не намашешь.
ˮУ чулочников получалось живее,ˮ − сравнил Колин с состязанием в, Рыбыреˮ. Странное чувство вторичности не покидало унгрийца от самого въезда. Подобное видено и сейчас повторяется в худшем своем варианте.
Быстро притомившись, фехтовальщики взяли роздых, вытереть пот, поговорить, проверить насадку гард, надежность рукоятей, убрать острые отщипы.
− Кордегардия, − указал Эсташ на пристройку из бурых неровных гранитных блоков.
Как и во всех кордегардиях мира в ней бардак и битком народу играть в карты. Резались самозабвенно и шумно, под горячее одобрение зевак, поставив на кон последний грош, крестильную цепь и нательную рубаху.
За кордегардией, под мрачной аркой, спуск в полуподвал.
− Карцер? Хлеб, вода и крысы.
− Без крыс.
− Без крыс? — не верится Колину. − Чего бы тогда не сидеть!
ˮБудто сидел!ˮ — злая морщина сложилась в углах губ Юссена. Вилас в несчетный раз совладал не выплеснуть неудовольствие званным гостем. Унгриец для него не извлеченная заноза. Терпи не терпи, дальше только хуже.
− Компания исключается, − острит неугомонный Лестор. − Одиночка все-таки.
Площадка спешиться, передать повод в услужливые руки прислуги.
− Не кормить и не поить, − предупредил Колин. Конюх растерянно глянул на кого-то за его спиной.
ˮИ лошадку не пожалеют!ˮ − восхитился унгриец уровнем своей не популярности у виласов и устрожил попечителя жеребцов.
− Голову оторву!
Из замковой трапезной гудение голосов. Плотность посетителей за столами явно свидетельствовала, выход в Круг не очень-то занимательная забава, жертвовать временем и доброй компанией.
− Сюда, − торопил Эсташ продолжить движение и не отвлекаться.
Нагромождение арок. За ними поворот. Нырок в сумрак и сырость. Проход в темноте, почти на ощупь. Лестница ввинтилась в узость башенного пространства. Клацнули решетки, пропуская дальше, в тесноту низких сводов.
− Не наступайте на пятки, − бросил Колин идущему за ним Лестору. Вилас в роли буфера между ним и Юссеном. Последний сильно в дурном расположении.
− В Круге уже начали.
− Вам же не в Круг.
ˮНе альбиноса ли подсунут?ˮ − заподозрил Колин серебристо-черных. Такая продуманность сделала бы честь любому прожженному интригану. Но рассчитывать на изобретательность умов Крака не приходиться. Хоть и говорят, месть блюдо холодное, но изысканность приготовления доступно не всякому.
− Арсенал.
Хранилище брони и булата под приглядом огромного ржавого замка, толстенного слоя пыли и эха, рассеченного на солнечные дольки узких оконных щелей.
Десяток шагов к свету и пространству. Свисту, крикам и хлопкам.
Амфитеатр. На ядовито-желтом смерзшемся в комки песке двое. Вертлявый вилас, сверкая серебром, что рыба чешуей, под общее одобрение, измывался над противником. Неповоротливый мечник в крови с головы до колен. Удар баклером стесал кожу со скулы, лоскутом свесившуюся до плеча.
Зрители, не наберется и двух десятков, разбросаны группками. Свободного места вдоволь. И трем сотням тесниться не придется. Эсташ, отвечая на приветствия, повел, расположиться ближе к ограждению ристалища.
− Шестая пара, − подсказали опоздавшим.
− Кто выходил? — любопытно послушать Лестору.
− Кастор, Морфи, Ллойд, Макдейл, − прозвучали имена поединщиков.
