Дочь Велеса (СИ) - Шафран Пан (читать книги бесплатно полностью .TXT) 📗
— Да бесы тебя побери! — с чувством выругалась девушка, устало опускаясь на землю.
— Зачем ты здесь? — угрожающе повторила свой вопрос Модгуд, склонившись и обдав девушку своим удивительно холодным зловонным дыханием.
— Я пришла за Ульвом, Льетольвом и Оддом, — чуть помедлив с ответом, произнесла ворожея, так и не найдя ничего лучше, кроме как сказать правду. — Их время еще не пришло.
— Да кто ты такая, чтобы судить об этом? — взъярилась вдруг великанша. — Ты всего лишь смертная. Не тебе нарушать установленный миропорядок. Даже богам это не подвластно.
От громоподобного рева чудовища, казалось, земля заходила ходуном, а небо испуганно отпрянуло куда-то на недоступную взгляду высоту.
— Убирайся! — прорычала Модгуд. — Пусть умершие, как это установлено из века, перейдут через Гьелль. Без препятствий, взойдя на Гьялларбру.
— Нет! — вскочив на ноги, твердо заявила Ялика и без малейших признаков страха заглянула прямо в призрачно-ледяные глаза великанши. — Не за тем я сюда пришла, чтобы уйти не солоно хлебавши.
Опешившая от такой неприкрытой дерзости Модгуд только и смогла, что прорычать нечто нечленораздельное и, широко замахнувшись, с остервенением впечатать чудовищную ладонь прямо в то место, где всего секунду назад была девушка. Кубарем откатившись в сторону, Ялика, тяжело дыша, поднялась на ноги. На что она надеялась? Что могла противопоставить чудовищной силе великанши? Все ее знания, весь ее не такой уж и большой опыт оказались вдруг абсолютно бесполезны? Да и как неспешное, опирающееся на силу жизни, ведовство могло помочь в мире, где невозбранно царствовала смерть?
И вдруг внутри девушки что-то надломилось. Испепеляющие душу гнев и ярость заволокли сознание тяжелой душной пеленой, скрывая под своим непроницаемым покровом все то светлое, чистое и невинное, что делало ее Яликой. Пресветлой ворожеей, более всего любящей и ценящей жизнь в любых ее проявлениях. Будь то непреклонная воля крохотного семечка, упрямо тянущегося сквозь толщу живородящей земли к благословенному теплу солнца, или же истошный, полный невыразимых страданий крик роженицы, через муки и боль дарующей жизнь своему дитю.
Все это ушло, оказалось начисто вымыто из души девушки всесокрушающей, не знающей преград волной черной, непроницаемой злобы и исступленного остервенения. Яростный шторм плохо контролируемого гнева словно бы придал ворожее силы, против воли одарив недоступными прежде знаниями. С какой-то болезненной ясностью, Ялика осознала, что пепел у нее под ногами, до этого казавшийся бесплодным и безжизненным, все еще помнил то невообразимо далекое время, когда он тоже был живым. Оттого беспомощно терзался и страдал, желая еще хоть на крохотное мгновение вновь вкусить сладострастную деятельность жизни, такую желанную и такую для него недоступную. Подобно самой девушке в эти, казавшиеся бесконечными, секунды, он испытывал лютую ненависть ко всему его окружающему, медленно сгорая в бушующем пламени саморазрушения, озлобленности и неистовства. Нужно было лишь немного подтолкнуть, направить его необузданную силу в нужном направлении.
Усмехнувшись так, что черты ее миловидного лица неожиданно превратились в некое подобие неприятной, омерзительной маски, Ялика, не спеша, наклонилась и зачерпнула полную ладонь пепла, который, безропотно повинуясь ее гневу, с готовностью занялся алым огнем и медленно заструился сквозь ее пальцы. Тяжело опадая на землю, капли пламени, покрытые частыми прожилками непроглядной тьмы, медленно расплывались кипящими кляксами. Не переставая уродливо кривить рот, девушка надменно выпрямилась. А в следующую секунду посреди бушующего и ярящегося моря черно-алого огня, жадно вытянувшего свои опаляющие языки высоко в небо, показалось нечто донельзя зловещее и величественное, коварно примерившее на себя маску той, кого когда-то звали Яликой.
Бьющееся в судорогах где-то на задворках пожираемого необузданной яростью чужеродного сознания то немногое, что еще осталось от ворожеи, с запоздалым ужасом узнало в занявшей ее место сущности пришельца из своих кошмаров.
— Кто ты? — с испугом в голосе прорычала Модгуд и трусливо отступила на шаг назад, избегая обжигающих прикосновений разъяренного пламени.
— Прочь, чудовище! — выкрикнула ворожея. Или это была сущность, занявшая ее место?
Повинуясь небрежному взмаху руки Ялики, пламя обрадовано взмыло вверх, качнулось из стороны в сторону, словно пробуя свои силы, и со злым гулом устремилось в сторону великанши. Та, дернувшись как от удара, угрожающе оскалила пасть, обнажив ряды белоснежных, похожих на сталактиты, зубов и с натугой выдохнула. С ее губ, покрывшихся вдруг тонкой коркой изморози, с ужасающим свистом и воем сорвался вихрь ледяного воздуха. Повеяло жутким холодом. На краткий миг показалось, что остервенело ревущий смерч, сумеет преодолеть стену пляшущего вокруг ворожеи иномирового огня. Но девушка лишь безумно рассмеялась в ответ и, сделав короткий шаг вперед, играючи легко преодолела чудовищное сопротивление ледяного дыхания великанши. Ведомое ее волей пламя, почернев, взметнулось до самого неба. Затем, не знающей преград лавиной, обрушилось на Модгуд, попытавшейся беспомощно защититься вскинутыми к лицу руками.
Исступленное буйство черного огня, продолжалось всего несколько секунд, но и этого оказалось достаточно для того, чтобы великанша тяжело рухнула на землю, опустившись на одно колено и выставив вперед руку. Ее кожа местами оплавилась и растрескалась, обнажив почерневшую от запредельного жара плоть, чадящую призрачно-синим дымком.
Впрочем, в следующую секунду Модгуд уже твердо стояла на ногах. Напряженно расправив плечи, будто бы скидывая невидимый груз, великанша тяжело посмотрела на ворожею.
— Ты назвала меня чудовищем, — наконец-то произнесла Модгуд. — но посмотри на себя! Кто ты? Сила, что бурлит в тебе подобно огненным рекам у костей гор, не твоя. Она не принадлежит миру живых, не пришла из мира мертвых. Злая, беспощадная, жаждущая лишь одного — разрушения ради разрушения. Остановись, пока она не поглотила тебя целиком, а за ним и все сущее.
Сказанное нестерпимо больно хлестнуло по сжавшемуся в каком-то безразличном оцепенении сознанию ворожеи, в одночасье, заставив пробудиться и невозможным усилием воли разорвать сковавшие ее разум цепи гнева. Поселившийся внутри монстр, о существовании которого Ялика даже не подозревала, огрызаясь и разбрызгивая ядовитую слюну, нехотя отступил. Затаился, свив уютное гнездо где-то глубоко в душе ворожеи. Придет время, и он вернется. И кто знает удастся ли в следующей раз удержать в узде это безумное, кровожадное чудовище, способное повелевать силами недоступными никому из когда-либо живших?
Вместе с уснувшим монстром, в одночасье испарилась и страшное, запредельное могущество, которым с неожиданной для себя легкостью еще мгновение назад повелевала одержимая запредельным гневом ворожея. Обессиленная Ялика с тяжким стоном рухнула на колени.
Наблюдавшая за ней великанша как будто удовлетворенно усмехнулась.
— Теперь я вижу, — печально склонив уродливую голову, произнесла она. — Да, вижу. Пожалуй, ты та, кому суждено либо спасти этот мир, либо навсегда погрузить его в черное горнило хаоса и разрушения. Но не обольщайся, ты всего лишь игрушка в руках случая.
Модгуд помолчала, словно что-то обдумывая.
— Наверное, лучшим выходом было бы прервать твое существование, — прорычала она наконец. — Пока я еще могу справиться с тобой. Это мое царство. Мрачная Хель благосклонна ко мне, а потому с радостью поделится своим могуществом. Но на твое место рано или поздно встанет другой. Тот, кто с легкостью поддастся на сладкоречивые уговоры тьмы, отныне живущей в тебе, смертная, и с великой радостью примет ее силу. В тебе же еще горит благодатный огонь надежды…
— Опять за свое? — раздраженно оборвала ее ворожея. — Талдычите, словно бабы базарные, о какой-то надежде, даже не потрудившись толком объяснить, чего вам всем от меня надо.
Великанша неожиданно благосклонно усмехнулась.
