Дочь Велеса (СИ) - Шафран Пан (читать книги бесплатно полностью .TXT) 📗
Призраки ушли. И лишь неимоверно потяжелевшая левая рука ворожеи, почерневшая и обуглившаяся, напоминала о полученной силе и заключенном договоре. Боли не было. Ее место в изуродованной конечности, безвольной плетью повисшей вдоль тела, заняло ощущение навязчивой пульсации, словно бы под обгоревшей кожей тяжело ворочалось и перекатывалось нечто живое и безмерно отвратительное. Таковой оказалась цена, запрошенная за свою помощь мертвыми. Может быть, руку еще и удастся спасти, если не держать заключенную в ней силу слишком долго?
Ялика и не заметила, как в провал, слепо зияющий в потолке крипты, скользнула размытая тень. Мягко ступая по костям, чтобы ненароком не выдать себя неосторожным звуком, она почти неслышно подкралась к замершей в странном оцепенении ворожее.
— Да уж, как не смотри, а место-то гиблое — услышала она показавшийся знакомым голос, полный брезгливости и отвращения.
Судорожно вздрогнув, девушка в полной тишине метнулась в сторону, на ходу выхватывая здоровой рукой кинжал из ножен, и, направив тускло мигнувшее серебром лезвие в сторону неведомого пришельца, с нескрываемым облегчением выдохнула.
— Митрофан! — укоризненно прошептала она. На гневный окрик сил уже не нашлось.
— Слов нет, какая же ты дуреха, — с сожалением произнес меша, скользнув печальным взглядом по искалеченной руке девушки. — Неужто сама не знаешь, что с мертвяками сговариваться, себе дороже выходит. После такого называть тебя пресветлой язык уже не повернется. Ни дать ни взять, окудница зловредная, недоброе замыслившая.
— Не тебе меня осуждать, нечистый! — взъярилась Ялика, зло сверкнув потемневшими вдруг глазами.
Ничуть не испугавшись внезапной вспышки гнева, несправедливо обрушившейся на него, меша спокойно сел и беспечно обвил хвостом лапы.
— Ты права, не мне судить, — легко согласился он. — Но скажи, неужто иного способа не нашлось?
С трудом уняв неожиданно поднявшуюся волну плохо контролируемой ярости, девушка устало опустила голову, растерянно шаря невидящим взглядом у себя под ногами.
— Митрофанушка, прости, — тихо прошептала она, измученно прикрыв лицо рукой, и чуть ли не до крови закусила губу, лишь бы не расплакаться. — Сама не ведаю, что на меня нашло.
— Да я и не в обиде вовсе, — миролюбиво отозвался бесенок. Однако его тон говорил об обратном. — Кто я, чтобы на правду обижаться? Дух нечистый, погань и нежить, всякой благости лишенная!
— Ну, будет тебе, — чуть более резко, чем следовало, оборвала его причитания ворожея. — Не время, да и не место. Лучше скажи, один пришел или Добрыня хвостом увязался.
— Один, — меша оскорбленно засопел, возмущенно поигрывая распушенным хвостом. — Что я пень какой, разума не имеющий? Добрыня твой, едва я на постоялый двор заявился, с делами своими разделавшись, мне все как на духу и вывалил. Так я сразу же и смекнул, раз ты тайно ушла, так тому и быть надлежит. А посему, пускай дуболом этот пока в Новограде посидит, твоего возвращения дожидаясь. А мне, — меша важно надулся, — а мне ты и не указ вовсе.
— А как нашел меня? — неожиданно мягко улыбнувшись, спросила ворожея.
Хитро сверкнув, огромными, как пятаки, глазами, меша вдруг весь подобрался, напружинился и, легко взмыв в воздух, запрыгнул на свое излюбленное место, левое плечо девушки. Неуверенно потоптавшись, он скорчил настолько недовольную гримасу, насколько это позволяло сделать кошачье обличье, и, сердито фыркнув, предпочел перебраться на другую сторону.
— Нешто запамятовала? — с укором шепнул меша прямо в ухо ворожеи, нежно потершись пушистой мордочкой о ее щеку. — Я же бес, как никак, а уж у нашего-то племени свои способы требуемое сыскать завсегда имеются.
— Уже скоро, — совсем невпопад обронила девушка, заметив, что тревожный сумрак крипты разогнали косые серебристые нити призрачного лунного света, пробившиеся сквозь разлом в потолке.
И оказалась права.
Ждать пришлось недолго.
Едва друзья успели затаиться у противоположной стены, укрывшись в сгустившихся за столбами лунного света тенях, как обладавший куда более острым слухом бесенок встревожился. Навострив уши, меша нервно поводил головой из стороны в сторону, будто бы прислушиваясь к чему-то и, угрожающе вздыбив шерсть на загривке, беззвучно оскалился, зло сверкая глазами. А потом уже и до ушей Ялики донеслись не то тихие монотонные стоны и всхлипывания, не то короткие неразборчивые литания.
С каким-то сверхъестественным, иррациональным скрипом ожил саркофаг. Оглушающе лязгая цепями, он медленно качнулся из стороны в сторону. Раз. Другой. Словно внутри беспокойно ворочалось нечто невидимое и неосязаемое, и вдруг замер. В абсолютной тишине, на краткий миг воцарившейся в склепе, послышался отвратный скрежет, и хрустальная поверхность мгновенно покрылась сетью прихотливо извивающихся трещин. Обреченно звякнув, саркофаг разлетелся по сторонам бесконечным множеством сверкающих пылинок.
На секунду неподвижно замершей в тревожном ожидании Ялике почудилось, что сквозь медленно опускающуюся завесу искрящихся всеми цветами радуги частиц, прямо на алтаре проступили неясные контуры человеческого тела. Левая рука ворожеи тут же отозвалась участившейся пульсацией, ставшей вдруг невыносимо болезненной. Мучительно поморщившись, девушка почти беззвучно зашипела и, чтобы хоть как-то унять пламя разгорающейся боли, отчаянно схватилась здоровой рукой за изувеченное плечо чуть выше локтя. Обгоревшая плоть немедленно лопнула и из-под побелевших пальцев ведуньи брызнула кровь. Но Ялика, не сводящая пристального взгляда с того, что происходит у жертвенника, казалась, даже не заметила этого.
Вновь послышался заунывный плач, и едва различимая призрачная фигура, отрывисто мерцая и подрагивая, материализовалась прямо перед застывшими в мертвой неподвижности северянами. Склонившись над Ульвом, она с необычайной легкостью приподняла его массивное тело над землей. Голова норда безвольно откинулась назад, и призрачная Моровая Дева алчно припала к шее мужчины в долгом сладострастном поцелуе. Насытившись, она удовлетворенно взвыла и, легко, будто пушинку, отшвырнув Ульва в сторону, тут же жадно накинулась на Льетольва.
С каждой каплей выпитой крови бесплотный призрак становился все более и более осязаемым, постепенно обретая реальные очертания. И когда с последней жертвой было покончено, то перед настороженным взглядом таящейся в сумраке ворожеи оказался уже не эфемерный фантом, а вполне реальная девушка из плоти и крови. Она действительно, как и говорил Ульв, была необычайно красива. Вот только глаза — выцветшие остекленевшие провалы в ничто, лишенные всяких эмоций и чувств, выдавали ее истинную сущность. С каким-то диким, звериным наслаждением Моровая Дева размазала руками остатки крови на губах по лицу, шее, груди, похотливо опускаясь все ниже и ниже, а потом сладострастно завыла, резко откинув голову назад и плотоядно обнажив тонкие, как иглы, клыки. Словно бы в этот момент ее накрыло волной неконтролируемого удовольствия и сладостной неги. Задрожав всем телом, она без сил рухнула на колени и часто задышала, яростно извиваясь и выгибая спину в блаженной истоме.
Наблюдавшую за этой картиной Ялику передернула от омерзения. Она, с трудом преодолевая сопротивление вышедшей из повиновения плоти, тяжело вскинула искалеченную руку, направив ее в сторону бьющейся в судорогах наслаждения Моровой Девы. Затаившиеся до поры до времени призраки подчинились безмолвному приказу ворожеи. И без того изуродованная рука взорвалась кровавыми ошметками, обнажив ослепительно белые в сумраке крипты кости. С кончиков пальцев ворожеи сорвались потоки сумрачного пламени. Переплетаясь и сталкиваясь друг с другом, они плотным потоком устремились к чудовищу, принявшему облик прекрасной девушки. Вскинув голову в безмерном удивлении, Моровая Дева попыталась уклониться. Так и оставшись на четвереньках, она с невозможной, запредельной резвостью отпрыгнула в сторону, но получившие краткий миг свободы неупокоенные фантомы настигли ее прямо в воздухе и опутав призрачными сетями своих эфемерных тел, намертво пригвоздили к камню алтаря.
