Дурак (СИ) - Беляева Дария (онлайн книга без TXT) 📗
Он еще раз извиняется, закрывает дверь, я возвращаюсь на кровать, и тогда Ниса утыкается мне в колени, и я глажу ее по голове.
— Извинитесь, — говорю я.
— За что? Что вообще происходит?
Лицо Офеллы снова становится раздраженным, и я вздыхаю.
— Ниса рассказывала про свой народ.
— Я засмеялся, потому что абсурдность ситуации зашкалила, и я почувствовал катарсис не-смысла.
Пока я объясняю про народ Нисы, она лежит у меня на коленях, больше не плачет. Плакала она вообще всего минуту, а теперь просто не хочет показываться. Я глажу ее по голове, как кошку, и она, кажется, довольна. В основном, наверное, тем, что мне приходится все объяснять. Только когда я заканчиваю говорить про их богиню и про то, что они живут вечно, наполовину мертвы, а наполовину живее всех живых, Ниса поднимает голову.
— А питаемся мы кровью!
Бросив это провокационное заявление, она снова утыкается головой мне в колени. Объясняться опять приходится мне:
— Они питаются кровью, — говорю я. — Но все в порядке, я же жив. Маленькие парфяне могут питаться только кровью того, кем в первый раз питались, поэтому они не убивают.
— Потом не все убивают, — бормочет Ниса. Получается не очень разборчиво, но все равно жутковато. Если убивают не все, то какое-то количество, значит все равно убивает и, наверное, немалое. Грациниан и Санктина наверняка среди тех, кто не оставляет своих жертв в живых. Хотя, может быть, я к ним слишком придираюсь из-за разницы культур.
— И если вы постоянно вместе, выходит что это тобой она питается? — спрашивает Офелла.
— Да, — говорю я с гордостью. — Я — ее донатор.
— А покажешь? — спрашивает Юстиниан. — Такая артхаусная порнография, да?
— Это тебе не цирк, — говорю я. Но Ниса снова поднимает голову, ее длинные зубы блестят, Офелла и Юстиниан тут же подаются назад, как люди, которые увидели змею. Я думаю, что страх перед длинными зубами лежит глубоко в человеческих головах, он далекий и первобытный, и поэтому его сложно сдержать — все отвыкли от него.
— Вообще-то пора, — говорит Ниса. Офелла закрывает глаза руками.
— Я это видеть не хочу!
— Просто лучше здесь, — говорит Ниса. — Не хочу привлекать внимание, хотя бы пока мы не выйдем из поезда.
Офелла кивает, не отнимает руку от глаз и сжимает зубы. Юстиниан наоборот смотрит очень внимательно. Я сажаю Нису к себе на колени, она отводит воротник моей рубашки. Я очень благодарен ей за то, что она спускает платок только уткнувшись мне в шею, но я все равно чувствую влажную гниль ее кожи, и трупный запах усиливается, но уже не вызывает у меня тошноту. Ниса пьет быстро и жадно, на этот раз больше и дольше, чем обычно. Только смотря на Юстиниана, на его взгляд я понимаю, что мы с Нисой и в самом деле делаем нечто интимное, а может даже и эротическое. Ниса не останавливается, когда я начинаю чувствовать себя слабее, и только когда у меня в глазах темнеет, она отстраняется, облизывает треснувшие губы, и тут же скрывает их платком.
— Я хотела выпить побольше, сегодня может быть сложный день, это чтобы тебя не беспокоить.
Я киваю, хотя смысл ее слов пролетает мимо меня и приземляется где-то далеко, как перекинутый через забор мяч.
— Ты в порядке, Марциан? — спрашивает Офелла, голос у нее обеспокоенный, и звенит где-то надо мной.
— Лучше всех, — говорю я, надеясь, что это ее убедит. — Только немного полежу. Или посижу. Смотря в каком я сейчас состоянии. Вот в таком меня и оставьте.
— Ты его не убила?
Ниса качает головой, я скорее ее движение отмечаю, чем по-настоящему вижу. Офелла берет свой розовый рюкзачок, ставит на коленки и долго роется. Она с шуршанием что-то разворачивает, вкладывает мне в руку.
— Это гематоген. Наслаждайся.
Я не то чтобы наслаждаюсь, вкус сахара и коровьей крови не особенно мне приятен, и легче не становится, но мне приятна забота Офеллы.
— Ты его чуть не убила!
— Я знаю, когда остановиться, скоро он придет в себя.
И в голосе Нисы я слышу даже какую-то гордость, она знает что-то, чего Офелле с Юстинианом не понять, чувствует как-то по-другому. А обо мне Ниса говорит так, будто я ее собственность. Я где-то слышал, что в Парфии все еще есть рабы, поэтому может это и логично. Культурно обусловлено, так бы Юстиниан сказал.
Юстиниан спрашивает:
— А как насчет зубов? Они вытягиваются, когда ты хочешь?
— Когда я голодная.
— А когда их нет, ты во рту не чувствуешь ничего лишнего?
— Конечно, не чувствую, их же нет.
Офелла тоже не выдерживает, спрашивает:
— А как ты понимаешь, что хватит?
Ниса задумывается, некоторое время молчит, и меня баюкает стук колес, я бы пять минут вздремнул, но приходится жевать гематоген. Зачем Офелла носит его с собой? Вряд ли для таких случаев.
— Это сложно объяснить. Это как зрение или слух, только для крови. Я чувствую ее ток. Ощущаю, сколько ее. Не цифрами, не литрами. Как бы как мы глазами определяем расстояние до предмета. Далеко, близко. Примерно, в общем.
Она замолкает, ей явно неловко. А потом толкает меня в плечо.
— А твои друзья любопытнее, чем ты, Марциан! Ты был куда меньше удивлен!
— Дураки имеют привычку принимать на веру самые невероятные вещи и отрицать то, что считается константами. Это, собственно, главная причина, почему мы здесь.
В этот момент к великой радости Юстиниана, который так вовремя подвел итог, что получилась замечательная композиция момента, поезд останавливается. По радио на потолке объявляют точное время прибытия в Треверорум.
Встать у меня получается легче, чем я ожидал, может быть, гематоген и вправду волшебная вещь, а может быть Нису никогда не обманывает чутье, но идти приятно, даже приятнее обычного, потому что очень легко.
Ниса плотнее заматывает платок, сменяет перчатки на те, в которых не видно пальцев, еще более плотные, и надевает капюшон. Она выглядит отчасти как Грациниан и Санктина, когда я их встретил, но в более современном варианте. Скорее девушка, которая водит мотоцикл и слишком часто нарушает правила дорожного движения, чтобы показывать свое лицо, чем жуткое ночное существо уже не вполне человеческой природы.
Я далеко не такой расторопный, каким себя ощущаю, поэтому Юстиниан обгоняет меня, а Ниса тянет за руку.
— Быстрее! — шепчет она. — А то поезд уедет обратно вместе с тобой!
На самом-то деле я не такой дурак, чтобы не догадаться — Ниса хочет быстро выйти на открытое пространство, чтобы никто не успел заметить, что трупный запах исходит от нее. Мы выскакиваем на перрон быстрее многих, потому что багажа у нас нет. Понимание, что мы приехали в очень странное место приходит мгновенно. И дело вовсе не в людях. Они, как и на любом другом перроне, встречают друга друга, плачут, обнимаются, смеются, берут друг у друга сумки и взахлеб что-то говорят. Может быть, Юстиниан, Офелла или Ниса могли бы переживать из-за того, что все эти люди — ненормальные, в том или ином смысле, и что с виду не сразу скажешь, насколько они могут быть безумными. Но я не переживаю: я сумасшедший, и моя сестра, а мой папа сейчас даже еще более сумасшедший, чем обычно. Странным мне кажется другое — сам город. Перрон — просто небольшое гладкое пространство, и за лестницей нет никакого вокзала, только кассы, похожие на киоски с журналами. Голый асфальт, проржавевшие, давно некрашеные поручни, так что уже и непонятно, какого они были цвета, и больше ничего, даже никаких палаток с газировкой и шоколадками. За этим относительно нормальным пространством начинается сам Бедлам. Он не кажется в полной мере ни городом, ни лесом, и нигде в Бедламе не видно границы между этими двумя явлениями. Обычно есть парки, где деревьев много, и дворы, где их — небольшие островки, еще они растут вдоль дорог, чтобы собирать пыль. И даже если кажется, что никакой логики в том, как растут в городе деревья нет, на самом деле она есть. Они как бы имеют свои места, где их ждут. В Бедламе деревья внедряются в город. Они растут посреди разбитых дорог, на площадях, стоят впритык к обшарпанным, невысоким домам и магазинчикам, стоят вместо заборов и между их прутьями и досками, обрубая их непрерывность.
