Трон Знания. Книга 4 (СИ) - Рауф Такаббир "Такаббир" (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗
— Как тебе жилось у господина?
— Когда он был дома — хорошо.
— А когда его не было?
— Нам не говорили: дома он или нет. Просто господин подолгу никого к себе не звал, и мы сами догадывались. Мы целыми днями сидели у двери и слушали тишину в коридоре. А потом приходила смотрительница кубарата и ставила на пол вазу…
— Какую вазу?
— С узким горлышком. Мы бросали в неё бусины, и смотрительница уносила вазу господину. Чья бусина выкатится ему на ладонь, та кубара к нему и пойдёт. Иногда выкатывались две или три бусины. А иногда он забирал бусину полюбившейся кубары, и она ходила к нему по приглашению.
Альхара говорил, что в Ракшаде не принято спрашивать о количестве кубар, но можно спросить иначе…
— Много было бусин?
Хатма вдруг превратилась в недоразвитого ребёнка: бессмысленный взгляд, туповатое выражение лица.
— Две или три пригоршни. Кажется, две.
— Расскажи о правилах в кубарате, — попросила Малика и закусила губу.
Это не должно её интересовать. Хотя почему не должно? Она читала о гаремах, правда, немного, и до недавнего времени не знала, что в Ракшаде гарем переименовали в кубарат. Но ведь дело не в названии, а в устройстве. По сути, гаремом называлась часть дома, заповедное место, куда не допускались посторонние. Там жила большая семья: жёны, мать, малолетние дети, наложницы, рабыни и евнухи.
А теперь? Жена живёт отдельно, кубары отдельно, мать вообще в каком-то приюте обитает. Евнухов нет. Годовалых сыновей отправляют в казармы. Не с сыновей ли всё началось? Вырастая вне семьи, они перестали её ценить.
Малика надеялась, что бывшая пассия Иштара расскажет об особой иерархии, которая поддерживает дисциплину в дамском собрании. Поведает о кодексе, регламентирующем взаимоотношения женщин, их привилегии, права и обязанности. Однако семнадцатилетняя девчушка истолковала просьбу шабиры по-своему.
— Кубару натирают специальным маслом, — произнесла она с придыханием, словно втянула в себя изумительный аромат и не хотела с ним расставаться. — От него начинает ныть каждая клеточка. Чувствуешь себя воском, и внутри тебя всё дрожит в ожидании рук мастера.
Опешив, Малика не нашла, что сказать. Это слова не ребёнка, пусть даже познавшего плотские утехи. Эти слова вложили ей в голову.
Хатма восприняла её молчание как разрешение продолжить рассказ.
— Потом кубара садится в паланкин…
Малика вздёрнула брови:
— Голая? — И смутилась. Откуда в ней этот нездоровый интерес?
— В платье, которое снимается одним движением.
— Это как?
Хатма сжала кулаки перед грудью и рывком развела руки, будто разорвала платье на две половины. Или это халат?
— Кубара садится в паланкин, — проговорила служанка, — и её несут к господину.
В голове никак не рисовалась картинка. Паланкин? В доме?
— Куда несут? В спальню?
— В комнату наслаждений.
Малика потёрла подбородок. О доме наслаждений говорил Хёск. Так комната или дом? Наверное, комната: кубарам нельзя выходить на улицу. А это кто говорил? Кенеш.
Пока Малика копалась в памяти, Хатма продолжала знакомить её с «правилами»:
— …и заправляет под зажим, чтобы господину было удобно держать.
— Где? — спросила Малика, сообразив, что пропустила часть рассказа.
— Шабира, ты сейчас похожа на новеньких кубар. Они ничего не понимают и задают много вопросов. Им надо всё показывать, — произнесла Хатма учительским тоном и обмотала шею Малики концами чаруш. — Вот это должно быть под зажимом.
Малика размотала ткань и сняла накидку. Глядя ей в лицо, Хатма опустилась на колени.
Малика пригладила ладонями волосы:
— Господин держит за ошейник?
Хатма кивнула:
— Сзади. Господину нравится брать женщин, как жеребец берёт кобылу.
Малика подавила вздох. Она должна дослушать эту мерзость до конца, чтобы окончательно вынырнуть из океана нездоровой эйфории, куда погрузилась три дня назад.
— Дальше.
— Перед этим надо снять платье, — сказала Хатма, беззастенчиво разглядывая Малику.
— Это я поняла. Что потом?
— Кубаре нельзя приближаться к ложу с изголовья или сбоку. Она ползёт от порога, затем взбирается на ложе по приступкам в ногах господина. Если он призывает нескольких кубар, они залезают друг за другом.
Малика исподлобья смотрела на Хатму и понимала, что девушка изнывает от тоски по развратным ночам.
— Если господину нужен рот кубары, он приказывает ей снять чаруш. Перед этим она должна зашторить окна, чтобы было темно. Стоять надо на коленях…
Малика вжалась в спинку кушетки. В ушах далёким эхом прозвучало: «Открой рот, сука…» Чей это голос? Жердяя… Он касался её губ мясистыми пальцами, от которых воняло тухлой рыбой. А перед этим он вложил ей в руку свой липкий член.
Испугавшись, что сейчас её вырвет, Малика обхватила горло ладонью:
— Разве можно рассказывать о таких вещах посторонним людям?
Веснушки Хатмы побледнели вместе с лицом.
— Ты не посторонняя. Ты шабира. На вопросы шабиры надо отвечать. Я подумала: тебе интересно, как твой будущий муж любит делать это.
— Кто тебе сказал, что я буду его женой?
— Мать-хранительница.
— Это кто?
— Мать хазира.
— Ты с ней виделась?
Хатма кивнула:
— Конечно. Она здесь главная.
Малика вытерла вспотевшие ладони накидкой. Надо будет попросить Иштара, чтобы он пресёк разговоры об её замужестве. У него самого нет никаких поползновений к браку. Он сказал прямо, что в его планы не входит женитьба на шабире. Почему все думают иначе?
Хатма опустила голову:
— Я больше никогда не увижу господина.
— Ты хочешь его увидеть?
— Да.
Малику раздирали противоречивые чувства. Хотелось дать служанке подзатыльник: ты же не собака, чтобы так тосковать по хозяину. И в то же время хотелось прижать Хатму к груди. Её радости закончились в семнадцать лет — пусть даже извращённые радости. Кроме них она ничего не видела. Её ждёт холодная постель, мокрая от слёз подушка и одинокая старость. Её ждут мучительные вечера, когда она будет отправлять к Иштару других девочек, а потом встречать их. Из неё выйдет отменная стерва, которая будет срывать на других свою злость от неудовлетворённых желаний.
Но что-то не складывалось… Малика смотрела на Хатму и пыталась ухватить мысль, которая появлялась и тут же исчезала.
— Почему господин не оставил тебя в кубарате?
— Потому что он стал хазиром и перебрался жить во дворец.
Разве Иштар жил не во дворце? Вот это новость…
— У мужчины не может быть два кубарата, — добавила Хатма.
— Не понимаю. Как два?
— Кубары не переезжают с места на место. Им нельзя выходить на улицу. Когда господин переселяется в другой дом, он набирает новый кубарат, а старый распускает.
Этак никаких девственниц не хватит. Неудивительно, что в других странах Лунной Тверди некому рожать.
— У господина есть дети?
— Нет, — уверенно ответила Хатма.
Неужели Иштар бесплоден, как и Шедар?
Девушка тотчас развеяла подозрения:
— Нам давали специальное питьё, чтобы мы не понесли от господина. — Хатма уставилась на улитку, прилипшую к обратной стороне стеклянного пола. — Ты заберёшь меня в свой дворец, когда станешь женой хазира?
— Ты не хочешь управлять Хоромами Луны?
Вскинув голову, Хатма расширила глаза:
— Я?! Кубаратом хазира управляет мать-хранительница. Она управляет всей женской половиной дворца. Ей подчиняются служанки, швеи, поварихи, прачки… Когда мать-хранительница умрёт, её место займёт старшая смотрительница. Меня могут взять в Хоромы только прислужницей.
Малика ухватилась за ускользающую мысль и едва не подпрыгнула. Кенеш подсматривает за Галисией и обо всём доносит Хатме. Но Хатма не встречается с Иштаром. Однозначно не встречается — по ней видно. Тогда кому она передаёт доносы?
— Когда ты последний раз ходила к Кенеш? — спросила Малика, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
