Дождь в полынной пустоши. Книга 2 (СИ) - Федорцов Игорь Владимирович (книги онлайн полностью TXT) 📗
− Лучше угадай, чего хочется.
− И чего же?
Она рассмеялась. Открыто и честно. Радуясь происходящему с ней. Возможности не скрывать. Ничего не скрывать.
− А если расскажу? Что мне будет?
− Ммммм, − прикрыл глаза Колин, обещая невообразимо прекрасное. Как же, как же. Удивлять и обманывать уточненное искусство истинных мужчин.
− Мы жили далеко и счастливо, пока однажды к городу не подступила война. С той золотой поры, не осталось ничего.
− А имя?!
− Имя — да!
− Не это. Другое. Должно же быть другое?
− Его больше нет.
− Так просто?
− Так просто.
− Но что-то же осталось?
− Немного. Шлюха по имени госпожа?
− Саман, − поправил её Колин.
− Саман, − соглашается женщин. Ей не больно. Больно было давно. Теперь ей покойно. С ним. Сейчас. Здесь.
− Судьба часто перечеркивает или вырывает из Книги Нашей Жизни целые страницы. Почему бы подобное не проделать самим. Вырвать прожитое и начать с чистого листа. Не забыть, а именно начать.
− И кем начнет новую жизнь обыкновенная шлюха из Большой Лодки? Все той же шлюхой?
− Саман, − убеждал Колин.
Он навис над ней. Лицо в лицо. Она завела руки ему за шею.
− И что для этого нужно? Ты знаешь, ведь так?
− Закрыть глаза…
− Закрыть глаза?
− Да. Закрыть.
Она послушалась. Даже будь над ней занесен нож или меч. И робко выжидала, потерпишь, откроешь и все изменилось! Возможно, изменения продляться час или несколько минут. Возможно, пройдут, пока она держит глаза закрытыми.
Колин растопил фруктовую ледышку во рту. Капля упала с губ на губы. Саман вздрогнула и жадно слизнула.
Еще капля. Еще… еще… еще….
− Теперь открой, − попросил Колин, истаяв ледышку.
Саман открыла.
− Готово! − объявили ей без намека шутить.
− И все? — не верит, все еще не верит она.
− Достаточно.
Жизнь не только учит, но и портит. Хочется чего-нибудь материального, осязаемого, вещественного. Потрогать, пощупать, спрятать от остальных.
− А продолжение? — обязательна добавка сверх уже имеющегося. Тем более, что ничего и нет, кроме этого пугающего юноши и пугающего желания к нему. Ах, да. И имени. Куда от него теперь деваться.
− Продолжение?
Саман попыталась пригнуть его, поцеловать. Он не подался.
− Про жили-были долго и счастливо это в конце. У нас самое начало.
− У нас… − мечтает Саман.
− У тебя и меня, − разделил он.
Пусть так. Мед он тоже горек. У тебя и меня — горько. Не привыкать.
Ей не хотелось уходить. Она провела бы здесь остаток жизни. Предложи, согласилась бы. На его условиях. Лишь бы волшебство не закончилось.
Колин заплатил за гостеприимный кров. Оказывается, устроить для нее феерию, сказочно недешево.
Саман была ему благодарна. Очень. Даже за то, что он ей не поддался. Сохранил привкус недосказанности, незавершенности, непременного продолжения. Скорого продолжения.
Судьба, без этого никак, и ей это свойственно, попытались все испортить. Не сама конечно, но в лице четырех типов заступивших им дорогу.
− Деньги, гони!− просипели Саман и Колину.
Дееееень-ги! Дееееень-ги! — повторила каленая сталь, выдираемая из ножен.
− Живо! — гавкнули поторопиться расстаться с нажитым и не разменивать жизни на презренный металл.
В ночные игры простые босяки не играют. Только кто дружен с железом, организован и не труслив, лить кровь. Много и часто.
ˮВсе звезды в мое лукошко!ˮ − забавно Колину и он отпустил повод лошади.
− Согласен, − произнес унгриец и протянул руку.
Саман следила за событиями из седла. Каких-то пять часов назад, при подобных обстоятельствах, двинула бы коня под бока и умчалась. Сейчас она не в силах оставить этого юношу. Все лучшее, что с ней могло случиться, случилось по его прихоти и с его участием.
− Акхм…, − хрюкнул ночной кум. Сказать он хотел совершенно другое, но не смог. Горло Крюка перехватило, не вздохнуть. А когда отпустило, только и произнес. — Шкуродер! — и попятился. Шаг. Второй. Застыл сомлев.
Осмыслив услышанное, бойкие ребята утратили запал к обогащению.
− Ничего не забыли? − Колин поманил пальцами — деньги сюда!
Несколько весомых кошелей позволили любителям дармовщинки удалиться, сохранив в целости свои кудри.
— Я не Синяя Борода, — прокомментировал Колин притихшей женщине свою снисходительность к нападавшим.
− Меня бы не расстроило, − призналась Саман. Святое и памятное надо беречь от всех. Они попытались отнять.
− Замок еще не готов, − звучит как обещание.
Её отвезли обратно на задворки Большой Лодки. Проклятый дом черной громадой выполз из темноты встречать. А уж как вонял!
− Поцелуй! — потребовала Саман расставаясь.
− Целуются на прощанье. А мы скоро встретимся, − не согласился Колин и протянул добытые у босяков кошели.
Она не стала стесняться, взяла. Ей заплатили. Неважно за что. И неважно, как потребуют отработать. Ему не откажет. За волшебство. За то, что зовет её Саман.
− Завидую твоей давалке, − вздохнула она и действительно завидовала.
− Ей мало что достается. И она никогда не бывала в Маленьком Муле. И не побывает.
− Тогда я счастлива!
− Рад за тебя.
Он вернул лошадь в, Крошку Дидˮ и за кружкой вина просидел до полуночи. Щедрая плата оградила его от стороннего беспокойства.
Люди уходили и приходили. Пили, рассказывали небылицы, горланили песни. Лапали шлюх, утаскивали в темень, возвращались. Косились на молчаливого парня со шрамом на щеке. Некоторые расчувствовались его одиночеству. Прислали выпить.
− Парень… руки-ноги целы…, − орал подвыпивший мечник в дырявом гамбизоне.
− Х…й стоит? — гудел вслед его приятель с устрашающей чинкуэдой за поясом.
− Что еще надо?
ˮВот уж действительно. Чего и желать?ˮ − не погнушался угощения унгриец. Зачем обижать хороших людей.
Из шинка, Колин пешком отправился к храму Святой Афры. Ночной обходчик не боялся небесных кар и давно дрых, запершись в натопленной сторожке. Свеча в окошке горела сама себе. Колин, стараясь не очень шуметь, предательское эхо разносило звук шагов во все уголки наоса, подобрался к иконе. Потратил время дотошно изучить написанный маслом лик. Вблизи, вдали, сбоку, сверху, снизу. Слои мазков. Направление кисти. Приемы иконописи. Манеру обращения с кистью. Секретов не много, но они имелись.
Но начал Колин с другого. Святотатствовал! Отслоив крохотные участки краски, вращая пальцами тончайшее сверло, за час кропотливейшей аккуратнейшей работы, проделал два крохотных отверстия. Чудеса товар штучный и дорогой. А происходить должны вовремя.
Затем извлек купленные кисточки и, смешивая цвета со свинцовой охрой, подобрал необходимые оттенки. Сдерживая дыхание — мешало работать, уверенно подправил женский образ. Лоб, скулы, щеки, подбородок, уголки губ и глаз. Слегка прогрел свечой состарить.
Теперь это была другая Афра. Его Афра. Его Святая.
В Хирлоф Колин дотащился под утро. Не выспавшаяся Нумия встретила его и ревниво оглядев, предложила.
− Саин, вашу одежду вычистят, а вам следует хорошо вымыться. От вас дурно пахнет.
Унгриец советом не пренебрег.
6. День святого Гая (7 октября)
− Саин Поллак, за вами сегодня дважды посылали, − обрадовал слуга, столкнувшись с унгрийцем нос к носу в Зале Арок.
Скары из охранения завистливо покосились на Колина. Барон Хирлофа облачен в новые шоссы, пурпуэн с полусотней не круглых − овальных пуговок и берет с белоснежным пером фриульской болотной цапли. Вызывающая наглядность успешности, зажиточности и, со слов прислуги, острой востребованности.
− С чего надобность? — озадачен Колин. Появившись во дворце, он предполагал обойтись короткими визитами вежливости, напомнить о себе. Справиться о состоянии дел и здоровья, пожать руки, потискать пальчики, отпустить колких шуточек. Рассыпать горох комплементов, мудро помолчать и не менее мудро блеснуть малопонятными сентенциями. Понадобиться − поохать, поахать и удрать.
