Иерусалимский покер - Уитмор Эдвард (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗
Само собой. А как же иначе. Что было дальше?
Она сказала, что я должен пройти три испытания. И для начала в следующее полнолуние прийти к ней во дворец и лишить девственности восемьдесят невинных дев из ее приближенных, не кончив ни разу.
Охрани нас святые. Ты в те дни действительнобыл на коне.
И это было только первое задание из трех. Ты следишь, О'Маккарти?
В том или ином облике, и некоторые из них столь же неслыханны, как сексуальные приключения твоей молодости.[34] Продолжай, пожалуйста. Как же ты совершил это героическое деяние?
Как положено. Наевшись чеснока, в кожаном браслете, сгорая от любви к царевне, я сделал все, что от меня требовалось.
Это правый причиндал осла сработал, я это прямо‑таки воочию вижу.
Вот именно. И на следующее утро царевна назначила мне новое испытание. Я должен был целый месяц стоять совершенно обнаженным во дворце, в полной боевой готовности, а придворным дамам было спущено распоряжение посещать меня в той степени обнаженности, которую они сочтут уместной, и ласкать меня, как захотят и сколько их душе угодно, а я все это время не должен был ни кончить, ни обвиснуть. Это испытание, О'Гара, должно было начаться в следующее полнолуние.
И здесь без луны не обошлось. И что потом?
Пришло полнолуние, и я занял свой пост. Это была адова мука, но так велика была моя любовь к царевне, что я выдержал. Наконец месяц закончился, и я видел, что царевна смягчается.
Я бы тоже увидел.
В ее взгляде даже появилось некое благоговение.
Неудивительно. А третье и последнее испытание?
Она скрывала от меня, что это будет. Возвращайся в следующее полнолуние, сказала она мне, для деяния, которое займет сорок дней.
Так, подтверждается присутствие луны и намечается сюрприз. И как же ты готовился к этому хроническому сексу неизвестной природы?
Хадж Гарун улыбнулся.
Ел чеснок.
Ах да, я было и забывать начал.
Я ел чеснок.
Ел, правда.
Целыми мисками.
Конечно целыми.
И еще.
Конечно.
И больше.
Ну разумеется.
И еще больше.
Хорошо.
И еще.
Отлично.
И еще, еще и еще, все ел и ел.
Господи, да хватит, у меня уже изжога. Давай перейдем к самому событию. Наконец наступила ночь, сияла полная луна. Каково у тебя было на душе?
Никакой души, прошептал Хадж Гарун. Внутри меня было слишком горячо. Внутри меня бушевало пламя, и огонь полыхал из каждого отверстия, клянусь.
Не клянись, я и так это отчетливо себе представляю. Ты был готов взорваться, когда принцесса назначила тебе третье и последнее испытание.
Да, я был готов. Любовь переполняла меня.
Господи Иисусе, да продолжай же. Триста женщин? Сразу? Я этого не переживу.
Нет, прошептал Хадж Гарун. К чему‑то подобному я был готов, но оказалось, что мне придется быть лишь с одной женщиной.
С одной? Правда? И все?
Да, но этого оказалось достаточно, О'Донахью. Среди придворных дам царевны была одна огромная женщина, вся сплошь круглая и толстая, ее прелести были безмерны и желание наполнить их – неутолимо. Целыми днями она лежала с полузакрытыми глазами и не могла думать ни о чем другом, и все почему? Потому что, к сожалению, никто не мог наполнить прелести этой огромной, круглой и толстой женщины, и никто никогда не мог насытить ее. Никогда. Ни разу. Можешь себе представить, каково ей было?
Не могу. Многие пытались, но эта огромная круглая женщина даже не моргнула? Никакого удовлетворения? Сохрани нас Господь.
Вот именно, так все и было. И мое третье и последнее испытание было неустанно трудиться над этой женщиной сорок дней и ночей подряд и добиться успеха.
Обычному бабнику такое не по плечу.
Никоим образом, О'Салливан.
Кто? Как ты сказал?
В смысле, О'Рейли. Что ж, дыша испепеляющими парами чеснока, я подошел к роскошной кровати этого громадного существа женского пола и увидел. Что это было за создание! Ее груди были как барханы в пустыне, ее животы громоздились как горы, а у подножия этой гряды был огромный колтун, окутанный паром и источающий сок девственных джунглей. Хотя, если честно, я никогда не видел джунглей.
И вкратце?
Вкратце, она была великолепна, великолепна как любое божье творение, и она‑то уж точно могла проверить мою силу.
Я ужепритомился.
Ха! Яприступил к делу, и через десять дней одна из служанок царевны на цыпочках вошла к нам, чтобы посмотреть, как идут дела. Мой материк женского пола, кажется, слегка приоткрыл глаза.
Он уже устал? шепнула девочка на ухо материку.
Не‑е‑е‑е‑е‑е‑е‑е‑е‑ет,вырвался из недр громовой звук.
Это правда?
Да, О'Ши. Девочка вернулась, когда прошло двадцать дней, и уже без слов было видно, что глаза моего материка выпучились, остекленели и уставились в пустоту.
О господи. Через месяц дело еще немного сдвинулось?
Тогда‑то все и началось. Сначала глухой стон из‑под земли, потом центральный хребет сотрясся в долгом спазме. И так продолжалось следующие десять дней, О'Флаэрти, десять дней без отдыха и без перерыва. Глаза зажмурены, вскрики, бульканье и икота потрясали джунгли, горы и пустыни целых десять дней. И так долго она ждала минуты, когда оно придет, что оно пришло, сильное и долгое.
Поразительно.
Да, О'Риган. И на сороковой день, изнуренная, она перекатилась на бок и наконец захрапела.
Захрапела наконец? Вот это да… Какое испытание. И после этого царевна приняла тебя?
Приняла.
Очень мило.
Очень, О'Лири. Вообще‑то это было несравненно.
Могу поверить.
Джо встал, закурил сигарету и пошел прочь от купели.
Думаю, скоро пойдет дождь, сказал он.
Хадж Гарун повернулся и уставился на него. На его лице появилась улыбка.
О чем ты, О'Терати? Дождь ужеидет.
Джо пожал плечами.
Ты прав. Знаешь, будет лучше, если ты опять станешь звать меня пресвитером Иоанном. Может быть, тогда я смогу уследить за собой.
Если хочешь – пожалуйста.
Да.
Видишь ли, начал Хадж Гарун, взбираясь на берег и оглядываясь на илистую купель. Понимаешь, о подвигах, которые я совершил, чтобы завоевать сердце царевны, в Иерусалиме говорили несколько веков.
Я не знал, но могу понять. Твои подвиги и впрямь удивительны.
Потом их записали и опубликовали. Но знаешь, ни разу не упомянули моего имени. Ни разу. Они всегда приписывали эти подвиги другим, людям, чьи имена сами же и придумали.
Может быть, так оно и должно быть, сказал Джо. Может быть, это и есть судьба героя.
Как вмятины на моем шлеме, ты хочешь сказать?
Как это?
Никто, кроме меня, не знает, как они там появились.
Гляди‑ка, так оно и есть.
Любопытно, пробормотал Хадж Гарун.
Ну‑ка постой‑ка, сказал Джо, мне тут вот что в голову пришло. Разве не ты мне говорил, что именно во времена персидского нашествия ты начал терять влияние в Иерусалиме?
Правильно.
Это из‑за царевны и подвигов? Тебя перестало хватать или что‑то вроде этого? Это все же довольно утомительно.
Хадж Гарун вздохнул.
Да я себя неплохо чувствовал во времена персидского нашествия. Просто из‑за тогдашних своих сексуальных опытов я век‑другой был несколько не в себе. Я был полностью поглощен сладострастными видениями, и это сильно сократило мой словарный запас. Когда я открывал рот, все, что я мог сказать, было писькии сиськи, трахнии отсоси.Эти слова были такие чудные, когда мы с царевной шептали их друг другу, но на публике они как‑то меняли смысл. Они становились прямо‑таки неприличными. Если честно, я оперировал десятком слов, не больше.
Действительно, запасец не ахти.
И после того как я сто лет вел себя таким образом, естественно, все перестали принимать меня всерьез. Особенно мои выступления на базарной площади. Раньше мои речи потрясали воображение, мое влияние на жителей Иерусалима было безгранично, но за те сто лет, пока я произносил всего десяток слов, люди привыкли смеяться надо мной.
