Ремесленный квартал (СИ) - Кошовец Павел Владимирович (читаем книги .txt) 📗
Самый шустрый уже добежал до калитки в кованных воротах, проскочив которую, трясущимися руками пытается совладать с засовом. И тут же отлетает, сбитый створкой от вбежавшего следом. Второй даже не останавливается — сзади набегают ещё несколько товарищей по несчастью, среди которых третье и последнее лицо женского рода, которое, задрав подол юбки чуть ли не на грудь, мчится, опередив двух молодых мужчин.
Сердце последнего застряло в горле, грудь нещадно хрипит от того коктейля из адреналина и накатывающей слабости, что, кажется, организм сейчас взорвётся, словно перезрелый помидор. Он оборачивается, чтобы что-то увидеть, будто чувствуя биение шагов демона. Благоразумие окончательно покидает его, штаны становятся мокрыми, а из горла рождается то ли рёв, то ли вопль.
Случайные свидетели происходящего торопливо разворачиваются в противоположных направлениях. Один из таких всполошенных попадает в объятья патруля из десяти солдат в форме стражи, что неспешно и по-хозяйски обходят свою территорию. Они неспроста не опасаются кого-либо, ибо новая власть дала им достаточно полномочий, чтобы казнить и миловать любого провинившегося или подозрительного, а с «ночными», со вчерашнего вечера буянящими в городе, у них свой договор о невмешательстве в дела друг друга (а то и оказании посильной помощи). Поэтому любопытная новость о странном происшествии заинтересовала их. В другое время они бы просто прикрыли на подобное глаза, но сейчас агробарское ворьё было их временными союзниками.
Ройчи увидел, что по нему стреляют из лука и сошёл с длинной и прямой дорожки, выложенной широкими квадрантными плитами и идущей точно к крыльцу особняка.
За ровно подстриженной линией кустов рос ухоженный фруктовый сад со стоящими вперемешку яблонями и грушами, и наёмник, избегая открытых участков, быстро смещаясь от дерева к дереву, несётся по пологой дуге, стараясь зайти к интересующему его дому сильно справа. Вжикнула стрела, вторая, кромсая листву, пронеслось несколько арбалетных болтов.
Глядя в просветы, он оценил, что парадный вход без тарана не взять, поэтому решил ориентироваться на окна первого этажа.
Его не ожидали здесь. Разогнавшись и подпрыгнув, он оказался на широком подоконнике, и спустя три удара сердца, отворив створку, был внутри дома. Комната знавала лучшие времена. Казалось, какие-то дикие задались целью испортить интерьер и благородно-уютную картину. Всё было, словно походя, испоганено и исковеркано: светлые обои дополнены бурыми пятнами и росчерками-царапинами, как от холодного оружия, портьера висела одна на полуоторванном карнизе, комплект мебели из красного дерева, стилизованный мелкой резьбой и утончёнными формами под более древнюю эпоху (или действительно являясь хорошо сохранившимся раритетом) был частично порублен, а некоторые компоненты, вроде платяного шкафа и комода стояли набекрень с пробитыми дверцами и обрушенными полками, словно кто-то на нём, произведении искусства, вымещал злость, картины, которые здесь находились, сейчас в лучшем случае с нетронутыми полотнами валялись вдоль стен, а те, как, например, изображение рыцаря, исполосовано ножом и уже не подлежало восстановлению. Краем глаза в этом перевёрнутом с ног на голову помещении Ройчи уловил быстрое движение и прикрылся мечом.
В углу, укрываясь куском оторванного от пола ковра, жались друг к другу два смуглых черноволосых пацана. В кровоподтёках и синяках, они хорошо вписывались в окружающую обстановку. Видно, что им несладко пришлось.
В следующей комнате, за высокими запертыми дверями, которые Ройчи вышиб ударом плеча, есть улов — перекусывающая за столом парочка самого бандитского вида. Два росчерка меча, и два представителя криминального мира, так и не поняв, что происходит, смешали свою кровь со снедью.
Следующая дверь открывается в просторный холл, когда-то наверно великолепный, но сейчас посреди него опять же разломанная мебель, перекошенные шторы на мозаичных, стрельчатых окнах, стоящий от недавнего пожара сизый дым. В глаза бросаются множество мёртвых тел, в том числе детей, связанных небрежно под одной из колонн, стоящей в центре холла, в изорванной одежде, не очень похожей на наряды, принятые в агробарском обществе: расшитые яркими узорами полотняные накидки, штаны у мужчин и узкие юбки у женщин, понизу украшенные бахромой. И все, как один, смуглые и черноволосые. Ройчи, в принципе и не обратил бы на это внимания, кроме фиксации краем сознания факта множества смертей, но уж очень неожиданно это выглядело: люди иной культуры, попавшие под пресс беспорядков, непохожие на остальных, как и представители иных рас, хоть «тёмных», хоть «светлых», ставшие жертвами произвола, нетерпимости и жажды наживы. Безжалостно вырезанные.
Помимо общего шума дома, множества разных голосов, пока далёких, и гвалта откуда-то слева, примерно в том месте, где по его прикидкам находился главный вход, наёмник различил странный звук равномерного пыхтения и скрипа, и двинулся на него. Обогнул перила лестницы, ведущей наверх, в несколько пролётов и разными направлениями с большущими кадками и растущими в них пальмами на условных промежуточных площадках, откуда доносились пьяные вопли и крики боли, и у камина увидел страшную картину: привязанного к высокому креслу голого смуглого пожилого мужчину. Глаза его были выколоты, в районе гениталий — одна сплошная рана, на дряблой бледной коже виднелись следы множественных ожогов. На лице застыла такая мука, что Ройчи невольно отвёл глаза. И наконец-то заметил источник шума.
В зашторенном углу, в шагах десяти от него, на широком — для большой семьи или общем для прислуги столе была растянута за конечности очередная смуглая жертва; тонкое, с ярко выраженными женскими признаками — маленькими, но остро торчащими вверх тёмными сосками, тело которой по инерции дёргалось под огромной тушей насильника. Рядом, спиной к наёмнику, застыл ещё один, зачарованный действом и нетерпеливо мнущий хозяйство.
Ройчи приблизился неслышной тенью, пробил бок первого, а затем, лицезрев отвратительный розовый, ритмично вздымающийся зад в редкий рыжеватый волос, не отказал себе в удовольствии загнать меч в ягодицу. И пусть потом придётся тщательно драить и ублажать доброе оружие, оно того стоило. Туша содрогнулась отнюдь не от удовольствия, исторгла неимоверно тонкий и пронзительный вопль и скатилась с худенького тельца. Тут уж Ройчи и заколол эту свинью одним ударом прямо в сердце.
По лестнице загрохотал топот сапог, но наёмник неожиданно замешкался, почувствовав чей-то внимательный взгляд. Встряхнулся, попытался определить источник, но девушка лежала с закрытыми глазами и, казалось, не дышала. Возникло желание прикрыть её, но времени совсем не было — сзади набегала орущая и размахивающая чем попало толпа. Тем не менее, он вжикнул мечом, освобождая правую руку, и повернулся к накатывающей волне…
Зверь оскалил клыки — нет ничего лучше продолжения банкета…
На этот раз противники, несмотря на внешнюю разношерстность и огромную разницу в оружии и экипировке каждого отдельно взятого бойца, были более организованы. Но ввиду того, что подстёгивали их два самых ярких чувства: ярость и страх, толком воспользоваться своим преимуществом они так и не смогли. Да и вряд ли бы что получилось, если подумать. Разве что Ройчи, пресытившись убийствами, взял бы и внезапно сбежал (этакий нелогичный бзик). Но так уж сложилось, что математика смертей его абсолютно не волновала — это раз, и обуздать рассвирепевшую пружину он не собирался — уже давно его организм нуждался в профилактической агрессии. Такая себе оздоровительная процедура (с умыванием свежее выпущенной кровью не стоит путать!).
Кто-то неглупый в этом клоповнике снарядил бойцов высокими ростовыми щитами. К сожалению, «герои» трущоб и подворотен совершенно не умели держать строй, или быть хотя бы минимально дисциплинированными, не подчиняться мимолётным эмоциям, страху, иметь хороший вестибулярный аппарат, позволяющий, не оглядываясь поминутно, передвигаться по неровной поверхности (хотя кто им виноват — сами захламили и довели приличный дом до состояния помойки!).
