О чем поет вереск (СИ) - Зима Ольга (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗
Глаза твари загораются алчно.
Резкий бросок вперед, шорох чешуйчатой шеи — и зубы с треском смыкаются на руке Мидира. Волчий принц успевает дернуть руку на себя: стоит попытаться сохранить локоть… Хлещет кровь, вместо кисти торчит белая кость, сердце почти останавливается, прогоняя по жилам боль вместе с пульсом.
Дракон поднимает змееобразную голову вверх, проглатывая кисть волка и алый камень.
Мидир падает навзничь и чувствует, как его подхватывают знакомые руки. Конечно же, Киринн! Киринн, растивший его как сына.
Мидира орет, выплескивая злую боль:
— Что, тварь, съела?!
На миг теряет сознание, а приходит в себя уже на земле, где восстанавливаться проще. Обрубок руки уже стянут Киринном, шепчушим: «Все хорошо, теперь все хорошо, мой принц».
Мидир сквозь сомкнутые веки успевает увидеть огненный взрыв. Середину чешуйчатого тела разрывает огненным шаром.
Последнее движение шипастого хвоста! Киринн оттащил его не так далеко. Откатиться, отползти нет сил, костяными лезвиями к нему летит сама смерть.
Волчья спина заслоняет Мидира от неминуемой гибели — но Киринна, вытянувшегося вперед и загородившего собой Мидира, полосует надвое…
— Ты поторопился, средний принц, — раздается мыслеслов короля Джаретта. — Я не буду помогать тебе в восстановлении.
Мидир стирает кровь Киринна, залившую лицо.
— Нужно было подождать, чтобы дракон пожрал всех степняков?!
— Тебя послали лишь на разведку. Ты опять все сделал по-своему. Ты погубил Киринна, твой брат бы этого не допустил. Я разочарован.
Джаретт обрывает диалог. Но Мидиру, смотрящему на мертвого Киринна, нет дела до разочарования отца.
Мидиру, смотрящего на мертвого начальника замковой стражи, невыносимо горько. Лучше бы дракон откусил руку ему по самое плечо!
Обращаться к магии, что занята восстановлением конечности, страшно больно, но Мидир оттягивает ее от себя, чтобы проверить, убедиться — может быть, мертво только тело, а душа не ускользнула в мир теней?
Черненый доспех разорван, как бумага, грудь разворочена, голова размозжена…
Мидир сглатывает и садится обратно на землю.
На этих плечах, прикрытых латными тяжелыми наплечниками, он часто катался волчонком; эти руки не забывали погладить его, когда принца изволил чихвостить отец; эта голова склонялась всегда с непритворной приязнью… Киринн составлял компанию Мидиру в его одиноком детстве, помогал справиться с юностью, и всякий раз уводил с глаз недовольного отца. Киринн находил новые умения, которые стоило освоить будущему командиру и воину. Например, развеяться после спора с королем, не осуждать себя сверх меры, улыбаться друзьям и находить в их присутствии поддержку.
Пожалуй, последнее Мидиру больше не с кем будет тренировать. И в этом виноват он сам, допустивший ошибку и слабость!
Вокруг Мидира собираются степняки и волки. Они против всех правил делятся магией…
Степняки больше не возводят городов, столь любимых драконами.
Мидиру хватит месяца вместо обычного года, чтобы восстановить целостность тела, чтимую ши еще более внешнего совершенства.
А место начальника замковой стражи будет свободно более двух тысяч лет.
***
— Покормил дракона. С рук! — хохотнул Мидир и тут же осекся. Потер запястье, полыхнувшее давней болью, а сердце — виной. — Не слишком крупного, но злобного. Эта зараза никак не хотела проглатывать Камень Огня, а я не знал другого способа справиться с ним.
Этайн побледнела до синевы, уцепилась за плечи волчьего короля, приникла всем телом, словно ветер готов был унести его, развеять, разнять по полоскам шрамов. Прошептала:
— И… Я помню, когда ты принес цветок желания, твои руки… Они были в свежих царапинах! Это после магии!
— Неласковые звери охраняют Черный лес. Вудвузы не слишком подчиняются даже своему королю, — хмыкнул Мидир. — Хотя незачем уничтожать все волшебные создания, пусть дикие и злобные. Волки и сами недалеко от них ушли. И за что ты любишь меня? — вырвалось само по себе.
— Неистового Мидира? Ты неукротим в гневе. И любишь показать, какое ты совершенство! Но ты честен и горд, благороден и смел. Как можно не любить тебя?
Она видела его таким, как он есть — и любила! Вопреки или благодаря тому, что видела, как понять?
Этайн покачнулась, потерла рукой лоб.
Мидир знал: нельзя примешивать магию ни в любовь, ни в близость, однако женщина казалась очень уставшей. Усталость эта им же нанесена — и Мидир переплел свои пальцы с пальцами Этайн — соединяя не тела, сознания.
И сразу с кожи, крови, от ее души на него обрушились волнение, благодарность, любовь и забота о нем. Не ради себя, как обычно понимал и делал он сам, заботясь о случайных подругах. А ради него.
Мидира любили его волки — но как короля и как владыку, как символ непоколебимой власти. Женщины любили то удовольствие, что он им дарил, даже если думали, что любят его самого.
Этайн же… Под шквалом впечатлений и чувств Мидир еле устоял на ногах.
— Я жива, мое сердце? — тоже покачнулась она.
— Конечно. Почему ты спрашиваешь?
— После того, что ты со мной сделал, я словно умерла и родилась заново. И знаешь, сегодня было по-иному, — шепотом добавила Этайн.
— Да, — согласился Мидир.
— А теперь ты вновь горячий.
— Не как человек.
— Почему всегда не как ши?
— Потому что иначе людские прикосновения болезненны, а прикосновения ши человека слишком возбуждают. Прости, я не сдержался и соединил наши сознания.
— Вот в чем дело, — протянула Этайн. — Вот почему я так остро и сильно чувствую тебя, вот почему я лишаюсь дыхания, а сердце бьется, как пойманная пташка! А я-то глупая, думала — это потому, что люблю тебя!
— А я горячий, потому что заболел, — в тон ей ответил Мидир и отвел взгляд.
Врать о чувствах, которых нет, не хотелось. Хорошо, что и Эохайд не любил Этайн, и та, понимая это, не требовала признаний с Мидира.
С обрыва было хорошо видно море. Крики чаек и гагар полнили небо, и теперь вольчему королю в их криках слышался плач и рыдание. Далеко внизу мелкой галькой глухо накатывался ледяной прибой, но вмиг все стихло.
Этайн развернулась, обхватила руками его за шею, глянула тревожно:
— Ты раньше говорил… ведь ши не болеют?
Видимо, что-то сказать ему все же придется.
— Я болен тобой, моя желанная, — поймал ее неверящую улыбку и качнул головой. — Пойдем, я покажу тебе короткое северное лето. И… — Мидир задумался на миг, но все же решился, — и одно место. Мне его показал брат.
Он провел Этайн по берегу к огромному замшелому валуну, лежащему в каменной чаше.
Этайн вопросительно взглянула на Мидира.
— Ничего тут особо не трогай, — отвернулся, пряча улыбку.
И рассмеялся от ойкания Этайн, когда громадный валун легко качнулся, подчиняясь женской ручке, и тут же встал на место.
— Ты знаешь сказку о муже, который дал жене разрешение заходить во все комнаты своего замка, кроме одной? — спросил волчий король, довольный ее непосредственным удивлением. — В которой были спрятаны трупы бывших жен?
— Прости-прости! Ты так коварно это сказал! Я не могла удержаться, хотя только коснулась пальцем. Но как? Как такое возможно?
— Иногда и скалы двигаются.
— Пусть всегда-всегда возвращаются потом обратно, — тихо и очень печально вымолвила Этайн.
— Теперь да. А когда-то это было ледник. Он прошел здесь, теряя часть себя по дороге.
— Это магия?
— Нет, Этайн. Тут наши земли очень схожи. Магия здесь в земле, воздухе и воде.
Мидир подвел ее к краю обрыва с другой стороны полуострова, где не было видно моря, а свет бликовал в мягком тумане, рисуя радужный нимб подле каждой тени.
Женщина оглядела пустынную местность и вздохнула:
— Я вижу красоту холодную и вечную, мое сердце. И грусть в твоих глазах.
