Змеевы земли: Слово о Мечиславе и брате его (СИ) - Смирнов Владимир (читать книги без сокращений txt) 📗
Из леса показались первые всадники. Десятка Ерша? Отсюда не видно. А дальше кто? Один из братьев и Змеев сотник. Этого ни с кем не спутаешь, а вот из братьев — кто? Тверд, понял Вторак. А где же старший?
***
Поутру тысяча Мечислава вышла из леса, войско расползлось по опушке, накормить лошадей свежей травой. Мечислав поглядывал на стены Кряжича, вроде бы всё спокойно. Как там брат, усмирил бунтовщиков? В посадах всё тихо, дымки над избами, собаки брешут, петухи нет-нет, да кукарекнут. Стадо коров возвращается с выпаса, двое босых мальчишек в рубахах, без порток, зато с хворостинами подгоняют скотину. Тишь да гладь.
Князь направил коня к Пескарке, обрадованные воины пустились следом. Кто-то и обогнал, но это не важно, дело князя — дать направление. Добрался до плёса, где голые воины уже мыли и начёсывали рассёдланных лошадей, с благодарностью принимающих заботу, отдал коня десятнику годов шестнадцати, начал раздеваться.
Купался долго и с удовольствием. Если заплыть на стремнину, можно побороться с течением, забава, почти забытая с детства. Тихомир встал выше всех по течению, одёжу уже постирал, теперь степенно, с достоинством трёт себя лыком. Воины вывели лошадей из мутной воды, начали искать место, где помыться самим.
Накупавшись, князь вышел на песок, разогретые мышцы гудят, поймал на лице глупую счастливую улыбку. И правда — давно так не отдыхал. Чуть обсох на солнышке, натянул штаны, лицом к реке уселся на траву, сорвал соломинку. Утреннее солнце греет спину, прямо жарит на угольях. Запах травы опьянил, князь откинулся — руки за голову, ноги вытянул. Так, под конское ржание да мужской хохот и задремал.
Блиц
Копейщики Тихомира перегородили ведущую к Магистрату улицу. Мечислав стоял в первом ряду, в центре, посматривал на пятидесятника да волнующихся напротив ремесленников. Брат со своими пращниками обходили дальними улицами, надо выстоять, пока займут позиции.
Мечники Ульриха перекрыли две боковые улицы рыночной площади, но идти на них дураков нет, явно попрут на тихомировцев, даром, что — тех сегодня вооружили запасными древками без наконечников. Что ж, кто дубья в руке не держал, тому не понять, как с простой рогатиной на медведя идти. А медведь перед копейщиками встал столапый, грозный, ещё не набравший свирепости для броска, но уже начинающий раскачиваться, вставать с четверенек.
Не успел вчера глашатай прочитать новый указ по налогам для гильдий, народ разбежался по трактирам накачиваться праведным гневом и густым чёрным элем. Или наоборот: густым чёрным гневом и праведным элем. Или даже — густым чёрным праведным гневным элем. Мечислав усмехнулся: вечно в минуту опасности в голову лезет всякая ерунда.
С полгода назад Магистрат понизил ввозные пошлины на ячмень, чем сразу воспользовались Змеевы купцы: цена упала до бросовой, зато пиво полилось рекой — не успевали выпивать. Разорившиеся пивовары выливали прямо на мостовые, весь город провонял сладко-горьким. Тогда их разогнали быстро, благо — глава города заверил бунтующих, что все излишки Змеевы купцы скупят по достойной цене и отвезут в соседние княжества.
А вот пахари — народ простой, обиделись: теперь за зерно не выручишь, куда его девать? Да ещё Магистрат не придумал ничего лучше, чем поднять налоги на ячмень и снизить на рис и пшеницу. Не могли дождаться, пока распродадутся старые запасы? Лишнего мюнце восхотели, хапуги?
Стоят, пахари, ропщут, ждут первого плевка в сторону тихомировцев. Тогда пощады не жди — разорвут. Глашатай спрятался в Магистрате — ждал бойню, после которой можно будет зачитать притихшим горожанам указ Магистрата о… как же её? Компенсации! Часть прибыли с пива Змеево племя решило отдать крестьянам, но этот указ нужно прочитать в своё время — сразу после побоища. Чтобы обиженные решили, что это — их, пусть небольшая, но — победа.
Короткое древко намокло от пота, скользит. Мечислав по очереди вытер руки о штаны, шмыгнул носом. Лишь бы брат успел. Не зря же Ульрих определил Тверда в пращники — глаз зоркий, бросок меткий, почти сразу стал десятником, хоть в подчинении у него теперь ученики и постарше есть. И на год, и на два, даже те, кто уже лук осваивать начал.
Но сегодня убивать не велено, только колотить, потому и пращи с древками.
— Чего вылупился, щенок? — грузный бородатый крестьянин, с пяти шагов разящий перегаром, показал кулак Мечиславу. — Усмехается он. Ждёшь лёгкой драки?
Ага, сейчас заговорю, жди. Ляпнешь слово не к месту, поймут неправильно, начнётся свалка — полетят клочки по закоулочкам.
В разношерстной толпе мелькнуло знакомое лицо. Или показалось? Они все сейчас знакомые, всех видал на улицах да в кабаках. Да некоторых ещё и в борделях, куда друзья-гильдейцы затащили пару раз. Брата не взяли, мал ещё, обещали на следующий год. Мал… вон плечи какие, не всякому кузнецу впору. Боги, о чём думаешь, Мечислав? Вспомнил Марту-искусницу? Скорее бы уже началось.
Дикий свист раздался за спинами недовольных крестьян. Вот и славно, Твердовы ребята перекрыли последнюю улицу.
— Копья к бою! — ломающимся голосом крикнул пятидесятник. Хоть в руках и не копья, да в настоящем бою команда не изменится.
Толпа возмущённо зарычала, начала недовольно разворачиваться. Видать, первый залп камней достиг спин бунтарей.
— Вперёд!
Зря думают, что задние копейщики меняются с передними, когда те устанут. То есть, и так, конечно, бывает. В настоящем бою доспешные устают быстрее. А сейчас, при разгоне мужичья, задние передают древки взамен поломаных о спины и плечи неповоротливого противника.
Охаживая толпу бок-о-бок с пятидесятником Мечислав мельком с благодарностью вспомнил науку Тихомира. Как дрался с братом в коровнике, стараясь не задеть палкой морды животных. Как учил на тренировках удары и тычки в самые больные места, защищённые многослойной кожей с пришитыми мешочками, наполненными кровью. Сейчас всё это ох как пригодилось.
Пятидесятник чуть поспешил, выдвинулся на корпус, и — рухнул, сражённый стрелой. Толпа ахнула — все безоружные, такого не может быть!
Мечислав обшарил окна домов, нашёл приоткрытое.
— Справа! Второй этаж! Первый ряд — держать толпу, второй — в дом, быстро!
Крестьян молотили уже лежащих на земле — от злости, от души. Разбивали в кровь лица, с наслаждением выбивали зубы. Ярость за товарища — какая ещё нужна причина для побоища? И какие ещё могут быть приказы, кроме «убивать, убивать и убивать!»?
— Стоять! Прекратить!! Не сметь!!!
Голос показался чужим, сорвавшимся на визг.
— Приказываю немедленно прекратить!
Для непонятливых Мечислав вдарил палкой. По своим. Спина, бок, шея — что попадётся. Кто поголовастей — начал помогать сотнику. Задние послушно передавали древки: не их забота, кого колотить.
— Встать в строй! Держать линию!
И — мужичью, что с надеждой смотрело на неожиданного спасителя:
— Эй, вы! Все в центр, мигом!!!
Стонущие бунтари послушно подбирали своих, оттаскивали от разъярённых копейщиков в центр плаца.
— Капут нам, — буркнул разгорячённый, со слипшимися от пота волосами сосед слева. — Ульрих прибьёт к щиту и прикажет пращникам тренироваться.
— Что с пятидесятником?
— В голову. Шлем к голове пришпилил. Почти по самое оперение.
— Насмерть, — закончил за товарища Мечислав.
— Насмерть.
— Где эта… скотина?
Из гостиницы, откуда стреляли, копейщики выволакивали испуганного избитого хозяина и тело стрелка. Того в запале забили палками как бешенную собаку.
— Не сбежал, — крикнул довольный тихомировец, волокущий мертвеца за ногу, — не успел! Хотел крышами уйти, сволочь.
— Что у вас стряслось? — Тихомир и сам всё видел, но смерть ученика не укладывалась в голове.
— Арбалетчик. В доме. Вон в том.
Грузный учитель подошел к покойнику, повертел в руках оружие, начал расстёгивать ворот стрелка, осматривать. Нахмурился так, что недавние бунтари сжались ещё плотнее.
— Нет, Мечислав. Это не просто арбалетчик.
