Гибель отложим на завтра. Дилогия (СИ) - Аэзида Марина (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
– Любопытно, – повторил он. – Что-нибудь еще?
– Да. Но остальная молва уже и вовсе чушь.
– Тем не менее. Я желаю эту чушь услышать. Вдруг именно в ней скрыта правда?
– Говорят, что он принес себя в жертву Богам. Еще, что он просто испугался и сбежал со всей семьей.
– Почему ты считаешь чушью его побег? – спокойно спросил Элимер.
– Но ведь он пошел на Антурин, хотя знал, что за этим последует, но не испугался. С чего бы ему трусить сейчас?
– Может, он осознал собственную глупость, опомнился и решил исчезнуть, пока не поздно?
– Это не приходило мне в голову, – протянул серый.
– И правильно. Не думаю, что он испугался. Должна быть какая-то другая причина. Я боюсь, не было бы в этом какой-то спланированной хитрости. Продолжайте выяснять.
И, не дожидаясь ответа, в привычно резких интонациях отдал приказ:
– Ирионга ко мне.
Стоило военачальнику появиться, как Элимер спросил:
– Войско готово?
– Ждем только приказа.
– Отлично. Объявляй начало смотра. Мы отправимся на Илирин в самое ближайшее время. Мешкать нельзя.
А в голове пронеслась мысль: "Это заносчивое царство ляжет к моим ногам. А потом я найду тебя, где бы ты ни был. Тебя и твою семью. И лучше тебе умереть до того, как я вас обнаружу".
– Айсады готовы?
– Уже здесь.
– Они облачились в доспехи?
– Да.
– Хорошо. А мои телохранители? Я должен лично их досмотреть. Скажи Видольду, я скоро спущусь к ним. Чтоб были готовы.
Элимер не понял, почему лицо Ирионга вдруг вытянулось, и в нем даже промелькнула тень испуга.
– В чем дело, военачальник? – недовольно уронил он. – Что-то не так с охранной дружиной?
– С Видольдом, мой Кхан.
– Что с ним?
В лице Ирионга отразилось смущение и растерянность.
– Он в темнице, повелитель.
– Что?! – прорычал кхан, в холодной ярости поднимаясь с кресла. – Что значит – в темнице? Какой болван посмел его туда отправить?!
Военачальник отступил на шаг и теперь обескуражено водил странным взглядом по лицу Элимера.
– Повелитель, – очень тихо ответил он, – ведь ты сам…
– Что я сам?
– Ты приказал казнить Видольда, Хирген ждет лишь твоего распоряжения. А пока держит его в темнице.
Кхан замолчал. Он молчал долго и напряженно вспоминал.
– Действительно по моему приказу? – спросил.
Ирионг выглядел испуганным.
– Да, повелитель.
– Да… – озадаченно протянул кхан. – Теперь я припоминаю. Благодарю, что напомнил. Прикажи охранной дружине, чтобы готовились к досмотру без Видольда.
– Да, мой Кхан.
"Скоро не Аданэй сбежит, – подумал Элимер, оставшись один, – скоро я сам сбегу. От самого себя. Не знаю, что со мной происходит, но что-то очень, очень нехорошее. Я совсем недавно помнил о своем приказе. Точно помнил. А сейчас забыл. А ведь он уже не один месяц взаперти. Как мне вообще в голову могло прийти казнить Видольда? Он, конечно, провинился, не задержал Шейру. Но у него своеобразные понятия о том, что есть верно, а что нет. И я знал об этом, когда делал его подданным. И все же заподозрил в предательстве. Кажется, я совершаю одну глупость за другой. Если так продолжится, скоро я останусь без приближенных".
Он оборвал собственную мысль: не время копаться в себе и перебирать ошибки – время исправлять их и не допускать новых.
***
Астл выругался себе под нос, когда из-за запертой двери вновь раздался зычно завывающий голос. И хуже всего то, что голос выдавал, как сильно пьян его обладатель. А если Хирген услышит? Как смотрителю потом объяснить, где заключенный темницы взял хмельное? Тут ведь главному даже гадать не придется, сразу все поймет. И несдобровать тогда ни ему, Астлу, ни напарнику. Но что делать? Жуткий есть Жуткий – сегодня уже вторая бутыль. И так – каждый день. И отказать ему отчего-то невозможно. Сколько раз Астл зарекался выполнять просьбы Видольда, которые, честно говоря, можно было называть просьбами, лишь сильно кривя душой. Они напоминали скорее поручения, если не приказы. Иногда у Астла возникало нелепое ощущение, будто в заключении и ожидании казни находился не Жуткий, а он сам. А что если кхан прознает? И ведь всем известно – выполняй приказы и ничего дурного с тобой не сделают. Просто выполняй приказы. И Астл всегда имел достаточное благоразумие, чтобы следовать этому нехитрому правилу. Он и следовал, пока не появился в темнице впавший в немилость телохранитель, взгляд и голос которого обладали такой властью, что ему невозможно было противиться даже под страхом сурового наказания. Вот он и не противился, как и его напарник, который сейчас точно так же сидел и мыслил, наверное, лишь о том, чтобы упасли Боги, и никто не услышал пьяных песен Видольда Жуткого и не задался вопросом, откуда у заключенного взялся ром.
Астл обреченно вздохнул, передернулся от этих мыслей и чтобы отвлечься начал прислушиваться к тому, что доносилось из глотки преступника. В этот раз из нее изливалась песня о каком-то бродяге.
– Разбойники, пираты, ворье, теперь вот бродяги, – лениво и раздраженно буркнул напарник Храйст. – Он о чем-нибудь другом петь может?
В этот момент взвилась очередная громкая нота, фальшиво растянулась и упала.
– Эй! – выкрикнул Астл в закрытую дверь. – А ну, умолкни, пока Хиргена не позвали! Башка уже от твоих воплей трещит!
Угроза позвать Хиргена прозвучала нелепо, Астл и сам это понимал. Во-первых, вряд ли Видольд испугается смотрителя. Его вряд ли испугает даже появление Великого Кхана. А во-вторых, Хиргена стоило опасаться скорее им с Храйстом, а не преступнику.
К счастью, заключенный прикончил последний куплет, и песня наконец-то смолкла. Вожделенная тишина.
– Слыхал, что Хирген-то рассказал? – обратился Храйст к товарищу и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Зверь, слышь, чудовище какое-то в подземелье живет.
– Байки, – отмахнулся Астл.
– Если б байки! Смотритель привирать особо не приучен, сам знаешь. И вот он рассказывал, как пришел однажды к кхану спросить, что с ребятишками изменников делать. А там еще Жуткий был. И он, Жуткий то есть, и говорит, что чудовищу их отдать надо, это, мол, как раз голод его утолит. А кхан вроде как согласился. И вот еще что говорят – победы все Отерхейнские чудище это колдовское дарует, потому его нужно свежей кровью поить, жертвы приносить. Потому и казней так много. Вроде ведут человека на казнь – ну, там голову рубить или еще что, – а на самом деле под землю спускают, к Зверю, а тот его пожирает.
– Байки… – снова протянул Астл, но уверенности в его голосе заметно поубавилось. – Это что же, по-твоему, и Видольда зверю отдадут?
– А что, может и отдадут…
Из-за двери раздался хохот, а вслед за тем раскаты пьяного голоса:
– Сожри вас плут-Ханке, болваны! Если вы мне сейчас же рома не притащите, сукины дети, я сам вас Зверю скормлю!
– Заключенным пьянствовать не положено, – отрезал Храйст, стараясь, чтобы голос его прозвучал безразлично и твердо. Но и он сам, и Астл уже догадывались, что обречены и что и в этот раз не смогут воспротивиться воле странного пленника, который держит в заточении собственных стражников.
– Мир с ног на голову перевернулся, – пробормотал себе под нос Астл.
Голос из-за двери разразился очередной пьяной песней, которая прервалась посередине ровно на полминуты, достаточной, чтобы принять из рук вернувшегося Храйста очередную бутыль рома и, как ни в чем не бывало, продолжилась.
