Земля в иллюминаторе (СИ) - Кин Румит (полные книги TXT) 📗
— Как ты? — спросил ее Лива.
— Я не понимаю. Я словно слышу брата, когда на него смотрю, и это меня не удивляет. Я знаю, он держал эту чудесную вещь в своих руках, был одним из тех, кто нашел, спас ее. Но я слышу не только его, но и других, кто был потерян. Я никогда не встречала такой вещи. Все реплики, которые я держала в руках — они были другими. Они молчали. Это были самые прекрасные вещи в мире, но просто вещи. А здесь перед нами не вещь.
Ей на глаза с новой силой навернулись слезы, она оторвала взгляд от золотого лица и посмотрела на мужа.
— Я думала, Амика умер зря, — в сердцах сказала она. — Ты знаешь, я любила Ивару — возможно, больше, чем это было разумно. Но даже я перестала верить в него, когда он потерял их. Ты всегда учил меня жизни. Любить живое. Я перестала верить, что золото может быть живым. А теперь я вспоминаю. Эту сказку. Они нашептали ее мне вместе — Ивара и Амика. Этого человечка зовут Аджелика Рахна, так ведь? Он тот самый? Тот, кого они искали? Неужели все было не зря?
— Все очень сложно, — сказал Тави. — Умирать было не обязательно. Но их путь был верным.
— Да, теперь я вижу. Кто он — этот маленький золотой человек? Кто он на самом деле?
Тави протянул ей два сложенных вместе разбитых терминала.
— Ответ здесь. Это лучше слов. Там последний час жизни Вашего брата — заснятый глазами чудовища, но достоверный и прекрасный.
Инка непонимающе посмотрела на него, но взяла терминалы.
— Это долгая история, — вмешался Лива. — Позже, когда мальчики уже будут отдыхать, я перескажу тебе все, что узнал от них.
Женщина кивнула. Терминалы остались при ней. Аджелика Рахна был убран в сейф. Хинта ощутил в этом некую печаль — такая уж судьба была у маленького человечка, что, пока люди занимались другими делами, ему приходилось проводить часы, дни, годы в закрытых стальных ячейках, и ждать, ждать, ждать, когда его выпустят, призовут, вольют в него силу.
Потом их провели на второй этаж, в просторную светлую комнату, где были диваны, маленький бассейн с фонтаном и большой обеденный стол. Сквозь огромные панорамные окна открывался вид на край сада Ливы и на стену купола. За ней было видно город — Литтапламп раскинулся, словно бескрайний стекло-каменный лес из высоких и низких зданий. Посреди этого рельефа крыш огромными гладкими полусферами поднимались другие купола. Они действительно были как горы — облака задерживались у их вершин, а у подножия тонули в дымке ущелья далеких улиц. Город был таким необъятным, что детали смазывались, исчезали, оставался лишь грандиозный общий план.
Слуги быстро накрыли на стол. Еда с виду показалась Хинте божественной. В Шарту таких продуктов просто не было. Он принялся жадно поглощать угощения, однако вскоре понял, что почти не чувствует вкуса. Удовольствия он тоже не получал. Война, бессонная ночь и недавний прилив чувств выжгли в нем способность к новым впечатлениям.
Тави, в отличие от него, едва притронулся к пище.
Когда поздний завтрак подходил к концу, Инка вернулась без Ливы и позвала мальчиков за собой.
— Мы открыли две комнаты — гостевую и еще одну. Можете выбирать, кому в какой больше понравится. Пока вы будете здесь, эти комнаты станут вашими. И… и там есть детская одежда, которая как раз может вам подойти.
— У вас есть ребенок? — чутко спросил Тави. Он словно бы понял что-то в этот момент, а Хинта опять что-то упустил.
— Был. Его звали Итака. Он умер год назад. Ему исполнилось двенадцать.
Теперь и Хинта понял. Вот откуда была в этих людях их странная надломленность. Они чем-то походили на Двану: тот потерял родителей, эти — ребенка.
— Мне очень жаль, — сказал Тави.
Лицо Инки дрогнуло.
— Я не знаю, что вы нам принесли. Но я слышала его. Когда я смотрела в это золотое лицо, я будто бы почти узнала какую-то новость. Только не смогла дослушать до конца.
— Мы тоже это испытали. Но он меняется. Он не всегда производил такое сильное впечатление. По ту сторону Стены он казался волшебным, но это было по-другому.
Инка кивнула. Какое-то время они молча шли по коридорам, потом Хинта не удержался.
— Но как? Как он умер? Если здесь лечат даже зверушку? — Он уже очень устал и слишком плохо соображал, чтобы себя сдерживать, и вопрос вырвался у него прежде, чем он успел подумать. Он очень смутился, когда понял, что женщина, возможно, не хочет об этом говорить. Однако она ответила.
— Это был несчастный случай. Квандра пытался продемонстрировать одну новую технологию. Три сотни человек — все с высшим уровнем допуска — получили приглашения на полигон. В том числе и наша семья. Лива решил не ходить. Но Итака стал нас уговаривать. А у нас не нашлось веской причины, чтобы ему отказать. — Она передернула плечами. — На полигоне произошел взрыв. Несколько осколков достигли трибун. Так он и погиб — на месте, где стоял, за секунды.
Хинта вдруг вспомнил, как Лива говорил про тайный проект Квандры — что тот обернется катастрофой. Значит, это было уже не в первый раз. Словно какое-то проклятие лежало на всех, кто вышел из Джада Ра. Они пытались сделать что-то уникальное, часто терпели неудачи и ужасно дорого платили за свои ошибки: всегда кто-то погибал. Друзья Ивары были лучшими — они не убивали других, они лишь погибли сами. Квандра, пусть и нечаянно, но убивал других.
— Медицина, даже самая лучшая, не всесильна. — Голос Инки оставался ровным. — Она не воскрешает мертвых.
— Извините, — попросил Хинта. — Я спросил прежде, чем подумал.
— С друзьями всегда так и делай. Люди должны говорить между собой. Мы ничего не узнаем, если не будем спрашивать, не будем рассказывать. У нас с сыном было правило — он имел право получить честный ответ на любой вопрос. Так он и узнал про это мероприятие. Если бы он не узнал, то остался бы жив. Но я все равно верю, что мы не должны были ему лгать.
Две комнаты, которые она показала мальчикам, были расположены друг рядом с другом, но выглядели по-разному. Бывшая детская сохранила в себе ощущение уюта, здесь осталось много мелких вещей: стеллажи с игрушками, барельефы на стенах, спортивный инвентарь. Гостевая комната была обставлена в официальном стиле — серая мебель, двуспальная кровать, большой рабочий стол с терминалом. Тави вызвался лечь в гостевой, и Хинта подумал, что это из-за того, что в бывшей детской ему сделалось не по себе: все эти игрушки, барельефы, теплые цвета — все это слишком походило на прежнюю комнату самого Тави, и на ту комнату, которую для него готовили в доме Джифоя.
— Хорошо, — сказал он. — Тогда я останусь здесь.
— Отдыхайте, — улыбнулась им Инка. — Можете брать любые вещи. Если вам что-то не подойдет, например, обувь окажется не по ноге, позже мы все это купим. Сейчас середина дня. Не знаю, когда вы двое проснетесь. Дом большой, поэтому у нас есть местные коммуникаторы. Пользуйтесь ими, чтобы позвать меня или Ливу — в любое время, даже ночью.
— И Вы обещайте, что не будете нас щадить и разбудите, как только что-то важное произойдет, — попросил Тави.
— Конечно. Если изменится ситуация с Иварой, или случится что-то еще, что напрямую вас касается, мы вас разбудим.
Потом Инка ушла, и они остались вдвоем. Они остановились в коридоре, у входа в бывшую детскую. У Хинты было такое чувство, что надо что-то сказать, что надо произнести тысячу новых важных слов, подвести итог всему, что произошло. Но не было сил.
Тави слабо улыбнулся.
— Знаешь, все это время — от момента, когда мы были вынуждены выключить воспроизведение памяти омара, и до текущей минуты — все это время я продолжал думать. Я думал даже тогда, когда нас убивали. И я боялся, что мы умрем прежде, чем я успею поговорить с тобой и с Иварой.
— Ты хочешь поговорить сейчас? — безнадежно спросил Хинта.
— Нет. После отдыха, на свежую голову. Нам нужна хоть какая-то пауза посреди всей этой круговерти, нужен просвет. И я знаю, что, если у нас хватит времени, то мы в одном разговоре соединим еще целый пучок важных нитей, достроим эту картину почти до конца. Ведь мы так много узнали.
