Разящий клинок - Кэмерон Майлз (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
Две мертвые ели занялись от хвороста и коры, костер запылал вовсю.
В конце концов Редмиду пришлось взять Моган за руку и подвести к огню. Она еле двигалась.
Но через считаные минуты вновь стала прежней.
— Постарайся поджарить Тапио с обоих боков, — сказала она.
Олень повернулся и подставил огню другой бок. Моган встряхнула головой.
— Еще раз. Благодарю тебя, дружок. Ты ценный союзник. Я оплошала. Это мне надо было разжечь костер, а я... — Она еще раз встряхнулась. — Ты знаешь, что я боюсь огня? Даже не помню, когда стояла к нему так близко, беззащитная.
Костер она, однако, потушила.
И они устремились в холодное утро по направлению к Владению.
Поздним утром они вступили в туннель, и Редмид чуть не задохнулся от жара. Но услужливые руки сняли повелителя с оленя, унесли прочь, а Тамсин запечатлела на щеке Редмида сердечный поцелуй, который жег его волшебным огнем, пока Редмид не воссоединился с возлюбленной на пороге их хижины.
Она заключила его в объятия.
— Счастливого Рождества, — сказала она.
Тракт, тянувшийся вдоль озера, был очередной военной дорогой, построенной имперскими легионами из доброго камня с добрым гравиевым покрытием. Даже по снегу фургоны катили преотлично, пока не достигли Бреши — трехмильного отрезка, на котором низкие меловые скалы обрушились в озеро и повредили дорожное полотно, из-за чего приходилось делать большой крюк с заездом в земли Диких. На продвижение по тропкам и ухабистым грунтовкам общей длиной в три мили ушло два дня; затем отряд разбил лагерь на краю замерзшего болота, которое тем не менее казалось подвижным, и не заснул никто, начиная от последнего оруженосца и заканчивая самим сэром Джоном.
Несмотря на зимнюю пору, лес жил. Приближенные сэра Джона добыли оленя и подмороженного боглина, а за бобровым болотом видели хейстеноха — чудовищного панцирного оленя, и не было лучника, который не взялся за арбалет.
Припадая к земле, колонну преследовало что-то быстрое и черное, и на четвертую ночь они, несмотря на факелы, костры и удвоенные караулы, потеряли коня. В холодном свете морозного утра они увидели ужасные раны животного и поняли, что черная тварь огромна и очень голодна. И вдобавок умеет летать. Конь успел лягнуть, и на снегу чернели длинные перья.
На пятый вечер авангард наткнулся на пару рхуков, которые переходили через замерзший ручей. Великанам пришлось ступать осторожно, и разведчики принялись нашпиговывать их арбалетными стрелами.
Подоспел остальной отряд; солдаты столпились на каменистом берегу и выпустили град стрел. Люди были возбуждены — воодушевились, ожили; у них сверкали глаза, когда они заряжали и стреляли, заряжали и стреляли, а тяжеловооруженные всадники ждали неизбежного момента, когда гиганты бросятся на мучителей. Однако двадцать тяжелых арбалетов быстро покончили с монстрами. Самый крупный рухнул последним, ревя от ярости, но в прощальной гримасе, которая исказила его широкие черты, сквозило недоумение старого пса, столкнувшегося с неведомой штуковиной.
Люди стихли.
Сестра Амиция подъехала к колонне, посмотрела на ручей с мертвыми тварями и перевела взгляд на сэра Джона.
— Им пришлось умереть, — встал он в позу.
Амиция заглянула ему в глаза, и он вздрогнул.
— Окажись они среди нас...— уже оправдывался он.
Она заправила под капюшон выбившуюся прядь.
— Сэр Джон, я не собираюсь с вами спорить по военным вопросам. — Уже спокойнее она продолжила: — Но рхуки послушны, как дети, и отослать их своей дорогой мне было бы не труднее, чем вам — убить. Их околдовали. Я это чувствую. — Она покачала головой. — Это преступление. Злодейство — превратить их в орудия, и убивать их — тоже злодейство.
Стоявшие вокруг солдаты растерялись и повели себя так, как и бывает с растерянными мужчинами. Кто-то озлился, другие отвернулись.
— Послушайте, сестра, — увещевал сэр Джон. — Я понимаю, что Дикие не простые враги. Но останавливаться для переговоров с ними нам тоже нельзя.
— Мужчины вечно торопятся, — ответила она. — И убивают то, чего не понимают.
На следующий день Амиция выступила с проповедью. Многим солдатам было, мягко говоря, странно принимать причастие от женщины, но путешествовать в землях Диких посреди зимы — не менее необычно, а сэр Джон не колеблясь встал на колени и принял освященный хлеб. Ее службу почтили вниманием.
Над горами за озером всплыл багровый шар солнца, и отряд тронулся в путь.
В час, когда в Лиссен Карак полагалось бить в колокола, колонна вкатилась в самую гущу снегопада.
Амиция надела второй капюшон, и ехавший позади сэр Джон натянул поводья.
— До Тикондаги меньше дня пути, — сказал он. — Вы можете предсказать погоду?
Амиция подобралась.
— Попробую.
Она настроилась... и ахнула.
— В лесу... что-то злое. — Она помолчала. — Храни нас Дева — оно и впереди, и вокруг...
Сэр Джон ослабил в ножнах меч.
— Насколько близко?
— Дайте мне помолиться, — попросила она.
— К бою! — вскричал сэр Джон.
Разговоры смолкли. Подводы остановились. Этруски вскочили на них, развязали толстые веревки и установили деревянные щиты, и четыре их подводы мгновенно превратились в маленькие крепости, набитые арбалетчиками. Зазвенела сбруя коней, стрелки взяли оружие на изготовку.
— Оно севернее, движется... — Она помедлила. — Движется на запад. Я спряталась. Сэр Джон, это... Там уже завязался бой. Поспешите.
— Что за бой? — спросил он.
— Людей атакуют, — ответила Амиция. — Едем!
Она пустила лошадь вперед.
— Проклятье! — выругался сэр Джон. — Прикрывайте ее!
Амиция мчалась прочь. Она скрылась за мягкой снежной пеленой, и авангард отряда галопом устремился за ней.
— Вижу! — крикнул далеко позади воин из основной колонны.
— Мать-перемать, — высказался сэр Джон.
Он услышал, как защелкали арбалеты. Сзади.
Он отвечал за колонну, но belle soeur была его другом.
— За мной! — взревел он и галопом пустил коня вслед за безумной монахиней и ее иноходцем в снегопад, который с каждой секундой усиливался.
Всадники мчались во весь опор сквозь слепящий снег, стараясь вставить замерзшие пальцы в стальные латные рукавицы и не опуская забрал. Это была верная гибель.
Сэр Джон услышал крик Амиции. Затем она совершенно отчетливо произнесла: «Fiat lux!»
От вспышки он чуть не вылетел из седла. Позади него рухнули конный рыцарь и его лошадь. Он словно угодил в середку солнца.
Что-то ударило его по голове, и тьма лизнула лицо — он ощутил ожог, а рабочая рука пришла в движение. Он отбился мечом — тварь взвыла, конь встал на дыбы, а сэр Джон изловчился опустить забрало, ударив подбородком по нагрудной пластине, как только крылатая тьма спикировала вновь.
Он рубанул по ней, гадая, с чем же, черт побери, сцепился.
— Тролли! — заорал какой-то рыцарь.
Сэр Джон успел подумать, что, с кем бы он ни боролся, это никак не тролль.
Атакованный в третий раз, он пришпорил своего скакуна — тот рванулся вперед и очутился за сестрой Амицией, от рук которой расходилось сияние. Когда он ворвался в круг света, черная тварь отлепилась от головы и пропала, а сэр Джон боковым, усеченным из-за забрала зрением засек крыло с шипастыми черными перьями.
На дороге же действительно были два тролля, нависшие над красной лужей, и он ударил огромным двуручным мечом, так что тот раскололся — но то же самое случилось и с рукой ближайшего тролля. Тварь взревела, разинув бездонную лиловую пасть, которая осветилась колдовским светом Амиции.
Удар кулаком вышиб сэра Джона из седла, и он тяжело грянулся оземь. Спас его только снег, но даже при футовом слое оного удар о камень был силен, и спину пронзила боль, а голова так крепко приложилась к выпирающему булыжнику, что на шлеме образовалась вмятина.
Он понятия не имел, как долго провалялся без чувств, и с трудом шевельнулся. Спина взвыла. Подняться он не смог, и ему пришлось перекатиться на живот, встать на колени, и с каждым ударом сердца он сознавал, что до троллей рукой подать. Люди кричали, а у него шла носом кровь.
