Разящий клинок - Кэмерон Майлз (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
Дэн принял свой рог и сказал:
— Однако же он дело говорит, сэр Гельфред. Нам нужно сочинить легенду. Обманку. Как будто мы охотились на оленей или уток. Ветер на этом косогоре продирает до костей — и под плащ забирается, и под кольчугу, и под рубаху с сапогами.
— Аж причиндалы звенят, — подхватил Старлинг, но без особого воодушевления.
Горевшая у входа масляная лампа вспыхнула, и донеслось негромкое жужжание, как в летний зной от надоедливой мухи.
— Отряд! — скомандовал Гельфред, и все взялись за клинки.
Разобрали зимнее снаряжение — сапоги были у большинства под рукой. Фейвор облачился в свой белый шерстяной балахон, прихватил рогатину и вышел на мороз. Солнце садилось. Он сунул ноги в ремни снегоступов и поспешил на дорогу.
У всех часовых имелись устройства, которые собрал Гельфред, владевший магическим мастерством. Жужжание означало дорогу, а высокий чистый звук — косогор. Фейвор зашел далеко на север от дозорного поста — дорогу охранял Зубок, а он не бил тревогу понапрасну. Фейвор двигался быстро, но не приближаясь к подлеску, который горделиво выделялся на снегу, и не выдавая своего местонахождения. Преодолев невысокий пригорок над дорогой, он рухнул в мягкий снег и пополз по-пластунски.
— Да есть у меня пропуск, олух ты этакий! — крикнул с фургона человек. — Мне охренеть как холодно, и я хочу проехать, пока снова не пошел снег!
Зубок медленно тронулся с места, не подходя к огромному фургону, который был вдвое выше человеческого роста, его колеса пробороздили трехфутовый слой снега, но брюхо осталось сухим. Это были на редкость высокие колеса.
— Что везешь? — спросил Зубок.
Фейвор увидел, как в нескольких ярдах левее, ближе к фургону, повалился в снег Уа’Хэ. Перекатившись на спину, он привел в готовность арбалет-самострел. По другую сторону дороги Уилл Старлинг скользнул за мертвое дерево и замер.
— Зерно на рынок, — ответил возница. — Эй, а ты за старого герцога или за нового?
— Давай-ка ты закроешь пасть, а мы поглядим на твое зерно, — сказал Зубок.
Он подошел к высокому фургону с тыла и осторожно вскинул арбалет. Это было очень дорогое оружие — еще один стальной самострел.
Тип, прятавшийся на кузове фургона, увидел его.
Фейвор спрыгнул на дорогу и заскользил на снегоступах.
Зубок удостоил его взглядом и решил подождать.
— Там еще один! — заорал мужик с кузова, и все пошло прахом.
Показалось, что задняя часть фургона подскочила, и Зубок застрелил кричавшего машинально. Стрела исчезла в бригандине, и на снег брызнула кровь.
Другой, хоронившийся позади, взвел арбалет, но собственно лук был тисовый — он не прогрелся и треснул. Фейвор угостил его копьем по голове.
Возница упал ничком в снег со стрелой Старлинга в загривке. Кровь хлынула, и он забился отвратительным снежным ангелом в алой агонии.
Однако в фургоне скрывались другие люди, и Фейвор заработал копье в живот. Согнувшись от боли пополам, он повалился лицом в снег, и ледяная влага принялась разъедать его котту.
Гельфред навел чары, и воздух нагрелся, над головой полыхнуло, а затем бойцы принялись осыпать фургон стрелами. Фейвор понимал, что тяжело ранен, но оставался в полном сознании — он слышал, как лязгает самострел Зубка, когда тот оттягивает рукоятку затвора, преодолевая вес стального лука, и щелчком посылает ее вперед.
Стрелок засел под фургоном и разряжал оружие в дно. А парусиновое полотно никоим образом не защищало тех, кто скрывался внутри. Из щелей между досок закапала кровь.
— Сдавайтесь! — крикнул Гельфред. — А не то всех перебьем!
Фейвор услышал голоса засевших в фургоне, а после — как что-то тяжелое шлепнулось в снег.
Вскоре к нему подошел Гельфред.
— Не уплывай, малец. Нынче у нас Рождество. А в Рождество никто не умирает. Все живут.
Фейвор закашлялся и харкнул кровью.
Внезапно все словно отдалилось.
— Райт, выкури их из фургона. Разоружи всех. Положи Дэниела внутрь. Старлинг, идем с нами. Согревай его. Хоб, заступай на пост.
Затем Гельфред склонился над Фейвором, провел руками по его глазам, и все кончилось...
Гельфред повернулся к раненому пленнику:
— Я спешу. Мне некогда угрожать.
Тот был с востока, он только пожал плечами.
— Он не заговорит, даже если отрубить ему пальцы, — объяснил Старлинг. — Вот этот скажет.
Юный фракеец, которого ударил копьем Фейвор, держался за голову и блевал.
Другие диверсанты увели остальных фракейцев, а Гельфред, Старлинг и Уа’Хэ задержались около мальчишки.
— Говори без обиняков, — велел Гельфред.
Юнец посмотрел на него. Зрачки были огромные.
— Он может высосать из тебя душу, — заметил Старлинг.
Угроза жуткая, если б не одна беда: мальчишка знал только морейскую архаику и ни слова не понимал по-альбански.
Гельфред нагнулся к нему:
— Такой поганой погоды не было десять лет, а ты всего в шести милях от города. И появляешься из холмов с отрядом истриканцев.
Мальчишка зарылся лицом в ладони.
— Ты служишь герцогу Андронику? — мягко спросил Гельфред.
— Да, — ответил тот и сломался.
Через секунду он излил все свои страхи, а Старлинг презрительно наблюдал.
Наконец Гельфред подал Уа’Хэ знак отвести юнца к другим пленным.
— Герцог захочет повидаться со всеми, — сказал он. — Эмис Хоб, Уа’Хэ и Зубок дежурят здесь. Забудьте о косогоре и следите за дорогой. Остальные сегодня будут ночевать в тепле. По коням!
Ему ответили радостным улюлюканьем, и через пару минут разведчики отбыли.
— Привезите гостинчиков, — сказал Эмис Хоб. — Как-никак Рождество.
— Нас устроит жизнь мальчишки, — добавил Уа’Хэ. — И чуток эля.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
ХАРНДОН — РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ДВОР
Королева ценила Рождество прежде всего на свете и украсила большой зал дворца так же, как мать украшала ее детский, — плющом и омелой. Она посетила ювелиров, портных и погрузилась в хлопоты, чтобы отвлечься от мрачных мыслей.
— Ребенка загубите, — сказала Диота. — Вы не имеете права скрывать малыша от короля.
Королева повела плечами.
— А по-моему, я сама себе госпожа, — парировала она с малой толикой былой запальчивости, но на самом деле ежедневная тошнота и вздутие живота лишили ее интереса к пикировкам с няней. И в ней обозначилась резкость — сильнее прежнего. Она встречала Рождество в тоскливом гневе и возмутилась этим злокозненным вторжением в свою жизнь.
— Он тоже имеет отношение к ребенку, — заметила Диота. — А в здешних коридорах ежедневно произносится столько гнусной лжи, что вам, по-моему, лучше сказать ему, что он скоро станет отцом.
— Сначала мне нужно кое-что выяснить, — ответила Дезидерата.
— Смотрите, как бы и королю не понадобилось, — буркнула Диота.
— Няня! Ты... что?.. — задохнулась та.
Диота поспешно ее обняла.
— Я не сомневаюсь в отцовстве, если вы об этом, и только советую — скажите ему.
И вот за несколько дней до Рождества, когда они разделили круговую чашу и он поцеловал ее под омелами, она подвела его к их ложу — настоящему уютному замку из гобеленов и грелок.
Король быстро выполнил привычные действия, а она рассмеялась ему в бороду, охладила его жажду финала и, наконец, положила его руку себе на живот.
— Прислушайся, милый. Там что-то шевелится.
— Обед? — хохотнул он утробно.
— Ребенок, — сказала она.
Рука напряглась.
— Ты... уверена?
Она рассмеялась.
— Такое и доярка поймет, а я знаю чуть больше. Это мальчик. Он родится в июне.
Король молча сопел в темноте.
— Милый, скажи хоть что-нибудь.
— Я не способен зачать ребенка, — ответил он мрачно и откатился от нее.
Она придержала его за бедро.
— Да можешь! И зачал.
— Я не дурак, мадам, — отрезал он.
— Милорд, двор отсутствует. Я не ложилась ни с кем, кроме вас.
— Ой ли? — спросил он.
— Ты мне не веришь? — Ей показалось, что основы ее бытия и любви тают, как воск.
