Трон Знания. Книга 5 (СИ) - Рауф Такаббир "Такаббир" (версия книг txt) 📗
— Как Сибла?
— Без ушей, Ваше Величество.
— В больнице?
Людвин поднялся:
— Нет, Ваше Величество. Со стражами дома обыскивает.
Охранители распахнули двери и первыми ступили внутрь. Адэр и духовный отец пошагали через анфиладу просторных светлых комнат, обставленных скромно, но со вкусом. Людвин молчал. Адэр не мог говорить. Он шёл как собака — на запах. Сердце колотилось в бешеном ритме. Три долгих месяца без Эйры не принесли ничего, кроме обострения чувств.
Людвин остановился и указал на двери с узорчатыми стёклами:
— Она там.
Адэр сделал несколько шагов. Ощутив в душе неприятное брожение, обернулся:
— Вы что-то хотели сказать?
— Нет… Да. — Покосившись на охранителей, Людвин подошёл к Адэру и произнёс тихо: — Хочу, чтобы вы знали. Я храню предсмертную записку.
— Чью?
— Эйры. Она написала её перед тем, как пойти с бандой Хлыста. Я думал: вернётся, заберёт. А она попросила отдать вам после её смерти. Мне пятьдесят три, ей двадцать шесть. Я староват для такой миссии.
Адэр вцепился в ворот пальто:
— Староват.
— Большой душе стало тесно в её теле. Вы меня понимаете?
— Понимаю, — проговорил Адэр и направился к двери.
Эйра стояла на террасе, обнесённой балюстрадой. Ладони на перилах, взгляд устремлён на зеркально-тихую реку.
Мебо и Талаш сидели на ступенях лестницы, ведущей к затопленной пристани. Услышав шаги, поднялись, поклонились Адэру и скрылись в доме.
— Я чувствовала, что с ним что-то случится, — проговорила Эйра. — Близкая смерть оставила отпечаток на его лице. Драго всегда был красивым, а тут… я смотрела на него и не могла оторваться.
— Его не нашли, — промолвил Адэр и затолкал руки в карманы пальто. Если он возьмёт её за руку — уже не отпустит.
— Драго мёртв. Его отец сказал, что не сможет приехать.
— Эйра…
— У моих охранителей ничего нет. Нет своего дома, нет своей кровати, даже нет табурета, на который они могут сесть и сказать: «Это моё». Теперь я забираю у них жизни.
— Драго сам её отдал. Эйра, послушай…
— Отдайте мне Лугу.
— Хорошо. Посмотри на меня. Пожалуйста.
Помедлив, она повернулась к Адэру.
Стискивая в карманах кулаки, он забегал взглядом по её лицу:
— Если с тобой что-то случится, я не переживу. Не гоняйся за смертью.
— Скоро на ваших плечах окажется три страны. Вам надо накапливать силы, а вы их растрачиваете по пустякам, — проговорила Эйра и отвернулась.
Адэр понимал, что разговор закончен, пора уходить. Но ноги не слушались, не слушалось сердце.
— Когда приедешь в замок?
— Не знаю.
— У меня скоро день рождения.
— Я пришлю открытку.
Опустив голову, Адэр посмотрел на узкую полоску камня между ними. Прóпасть. Он сам её вырыл и только что углубил.
— Хочу остаться одна, — промолвила Эйра еле слышно.
Адэр направил взгляд на реку. Ивы полоскали в воде голые ветви. Над затопленной пристанью зависло отражение солнца.
— Я не помню наш последний поцелуй. Когда любимый человек рядом, ты можешь обнять его, поцеловать или просто взять за руку — кажется, что так будет всегда. Не думаешь, что прикасаешься к нему последний раз. Помню только: я был счастлив.
— В камине затухающий огонь, на полу, возле ножки кресла стопка писем, на столе чашка с недопитым кофе и газета. Чёрные брюки, кремовый пиджак. Запах жасмина и мускатного ореха. Вы упёрлись руками в стену и поцеловали меня. Это был лёгкий поцелуй, словно вы собирались выйти в соседнюю комнату, вернуться через минуту и продолжить. — Эйра устремила на Адэра жёсткий взгляд. — Вы ушли из моей жизни. Не надо возвращаться.
Покинув особняк, он забрался в кабину грузовика и велел Эшу отвезти его к пропускному пункту. Усевшись в свой автомобиль, выгнал из салона водителя, скрутился на заднем сиденье и обхватил голову руками.
*
— Сначала в Рашоре добывали золото, — неторопливо звучал голос летописца. — Золото закончилось, переключились на медь. Начали добывать железную руду и хром. Последним построили завод по производству краски. Сейчас в Рашоре четыре завода, две фабрики и восемь мастерских.
— Почему туда ссылали бывших искупленцев? — произнёс Адэр, вышагивая от своего стола к столу Кебади и обратно.
— Здесь не написано. Думаю, кому-то потребовалась дешёвая рабочая сила. Не знаю, как ещё объяснить. — Летописец зашелестел листами. — Хозяева месторождений и заводов сменились не один раз. Люди умирают, уносят тайны с собой. Документы сдавали в архив. Архив сожгли. Он горел три месяца. Уничтожено столько ценных бумаг…
— Погорюем минуту, — промолвил Адэр, присев на уголок стола. Выдержав паузу, спросил: — Кто больше всех ненавидит морун?
— Климы, — ответил Кебади и, с шумом выдохнув, посмотрел с осуждением. — Начинаем поднимать грязь? Зачем вам это? Архив сгорел…
— Слышал! — перебил Адэр и снова принялся мерить шагами расстояние между столами.
В голове выстраивалась хронологическая цепочка событий с приставкой «возможно». Возможно, хозяином одного из месторождений был тикур. Он попросил свою страну помочь ему с рабочей силой. Его примеру последовали остальные. В Рашор хлынул поток бывших искупленцев. Предприятия с иностранным капиталом, работники иностранцы. Такое — возможно и законно.
После исчезновения Зервана король Партикурама решил отомстить за смерть своей дочери. Обратился к владельцу завода, которому помог сколотить состояние, и потребовал вернуть долг. Тот спустил искупленцев с цепи. Преступники вынудили местное население участвовать в охоте на морун. Когда на одной чашке весов жизнь твоего ребёнка, а на другой жизнь какой-то женщины, у тебя нет выбора. Нет «или-или». Стóит вспомнить рассказ Йола.
Неудивительно, что люди не любят морун. С молоком матерей им передался страх перед повторением истории. Бóльшую неприязнь испытывают климы. И это неудивительно. Зерван клим. Его наследник — внучатый племянник — клим. Народ до сих пор думает, что их погубили моруны.
Адэр продолжал ходить от стола к столу, понимая, что потерял звено. Вновь мысленно повторил цепь возможных событий в хронологическом порядке и замер посреди комнаты:
— Кебади…
— Да, Ваше Величество, — отозвался летописец, занятый выбором пера.
— Почему король Партикурама так долго тянул с местью? Целых двенадцать лет. Он мог сцепиться с морунами сразу после смерти дочери.
— Зерван не позволил, — ответил Кебади, обмакнув перо в чернильницу.
— Зерван был не в том положении. Он был жертвой шантажа. Когда тебя шантажируют, боишься сделать шаг в сторону.
Летописец немного посидел, взирая на чистую страницу. Отложив перо, поднял голову:
— Вас шантажируют?
— Да, — выдохнул Адэр и, придвинув стул к столу, сел.
— Поэтому Эйры нет в замке?
Адэр кивнул.
— Она знает о шантаже?
— Я совершил ошибку, когда объявил о помолвке. Тогда мне казалось, что я поступаю правильно. Казалось, что я продумал все шаги. Но Лекьюр меня перехитрил. Лекьюр и мой отец. Они оба. Я не могу рассказать Эйре, потому что придётся рассказать об отце. У нас сложные с ним отношения, но… он мой отец. Он Великий. И я знаю, что скажет Эйра. «Оставьте морун в покое». И будет права. Я не выдержу, если Люкьюр станет поливать грязью горстку женщин. Заступлюсь, и всё начнётся сначала: блокада, кризис. Толпа безработных возьмёт на руки голодных детей и станет скандировать: «Моруны! Вон из страны!» Или ещё хуже: «Смерть морунам!»
Кебади снял очки, вытащил из ящика фланелевую тряпочку и, к удивлению Адэра, протёр стёкла. Обычно он забывал это делать.
— Когда-нибудь вы станете королём трёх стран и с улыбкой вспомните эту историю. Луанна — для вас лучшая партия, Ваше Величество.
— Я люблю другую женщину. Только не делай удивлённое лицо.
Кебади печально улыбнулся:
— Кому-то дано стать счастливым. Кому-то суждено быть великим.
— Трой Дадье говорил: «Довольные жизнью люди не умеют управлять миром». Впервые жалею, что у меня нет брата.
