Блаженны алчущие (СИ) - Шизоид Агнесса (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .TXT) 📗
Да уж, с этой встречей Данеону и его друзьям и правда повезло. Было приятно ощущать себя благотворителем, хотя Филип и не нуждался в том, чтобы его каждый раз славословили.
Призрак аромата…
— Достопочтенный, а что это была за женщина — та, в длинном плаще, что так старательно скрывала лицо? — Филип и сам не знал, зачем спросил об этом.
— Странная дама, — Морщины на лбу Познающего собрались в складки. — Весьма странная. Сомневаюсь, что она назвала мне настоящее имя. Если вы не против, мой лорд, я бы предпочел не рассказывать, о чем мы беседовали, — у меня есть посетители, которые ценят сдержанность, и в былые времена я всегда…
— Да, да, разумеется, — Филип помахал рукой. — Мне не следовало спрашивать. А теперь объясните этим добрым людям, — он указал на любителей бесплатного лечения, — что Познающие тоже нуждаются в пище телесной, и пойдемте уже за стол.
XVI. ~ Дом Алхимика ~
I.
24/10/665
Хмурое утро расцвело в один из тех осенних дней, что кажутся последним "прости" ушедшего лета перед окончательным воцарением холодов. Ветер прогнал облака, небо зажглось синевой, а свет стал прозрачно-золотистым. Пожалуй, удовлетворенно отметил Фрэнк, нет ничего прекраснее таких моментов осени. Только весна… Крона дуба, ловя предзакатные лучи, светила им, как второе солнце. Роняла порыжевшие листья, похожие на больших мертвых жуков, и они с хитиновым шуршанием ползли по столу, за которым устроилась их кучная, но дружная компания. Около дюжины человек, не считая гостей и двоих ребятишек.
Место во главе стола принадлежало пожилому мужчине, которого Филип представил как достопочтенного Гвиллима Данеона, Познающего. То был отец Эллис, и семейное сходство бросалось в глаза — длинное узкое лицо, отмеченное печатью ума, вдавленные виски, маленький подбородок, болезненная худоба…
Но если Эллис излучала покой и умиротворение, то в облике ее отца чудилось нечто тревожное. Он улыбался гостям, вел светскую беседу, однако оживление не могло прогнать из взгляда усталость и тень страха.
Да и остальные… Многие за столом выглядели так, словно приходили в себя после тяжелой болезни. Серые лица, впалые щеки, костлявые руки…
"Агнец, пусть плоть твоя станет плотью нашей, пусть кровь твоя вольется в кровь нашу…" Сейчас достопочтенный Данеон читал молитву перед едой — добрая древняя традиция, о которой частенько забывали во дворцах. Слабый ветер трепал те редкие неприкаянные волоски, что еще вились над высоким лбом, тонкие губы двигались, произнося священные слова, а собравшиеся тихо их повторяли.
Все, кроме того странного угрюмого парня. Этот пристроился на корнях дуба там, где они выпирали из земли, бугрясь и переплетаясь, как вены на руках старика. Сев подальше от остальных, молча ждал, когда подойдет к концу молитва.
Едва отзвучали последние слова, как молчун набросился на свою миску с похлебкой. Ел он как-то странно, отвернувшись, прикрывая рот локтем, словно в процессе принятия пищи было нечто непристойное.
За взглядом Фрэнка проследил сосед справа, худой человечек с искривленной шеей. — Это наш Мартин. Не обращайте на него внимания, господин Ищейка.
— Почему он не сидит со всеми? — В иное время Фрэнк промолчал бы, но тактичный Ищейка был к службе годен не более, чем жалостливый палач. Пора привыкать лезть к людям с вопросами.
— Да тут такое дело, господин Ищейка, — отвечал человечек, жадно облизывая ложку. — Языка у него нету. Потому, когда он ест, это не очень-то чтоб красиво смотрелось. Вот и стесняется, бедняга.
— Что с ним случилось? — Язык могли отрезать за некоторые преступления. Коли так, об этом стоит знать.
Человечек пожал плечами. — Наемники, что ж еще. Они у нас часто рыскали, искали жратву, баб и монеты, вот он им и попался. Уж они ему пятки-то жарили, измывались по всякому, хотели, чтоб сказал, где деньги спрятал. А потом язык отрезали, мол, такому молчуну он и ни к чему, — человечек хмыкнул. — А у него просто денег-то не осталось, все до них отобрали!
— Да-да, бедняга Мартин, — задумчиво вздохнул Гвиллим Данеон, качая головой.
— Да нет, каждый, кто живой остался, почти целый, это уже счастливчик, — возразил человечек. — Ноги зажили, руки при нем. Пусть спасибо скажет. Вот Уила Стродера, — он повернулся к Фрэнку, — с семьей, его заперли в сарае, да и спалили сарай вместе с ними-то. А жену Бернарда нашего они засунули в ее собственную печь, — человечек кивнул на угрюмого крупного мужчину, сидевшего на другой стороне стола. Лицо того покрывали струпья ожогов, громко говорившие без слов.
— Когда они захватили Медо, то бросали детей из окон на пики, — заговорила вдруг немолодая женщина, та, что гоняла ребятишек тряпкой. — Они не первые, но эти устроили там соревнование.
— А когда поймали Женса и его мать, — раздался голос Корина, — так, говорят, прежде заставили его ее…
Данеон предупреждающе поднял руку. — Довольно, друзья мои. Есть вещи, которые лучше не поминать во время трапезы. Довольно говорить об ужасах, оставшихся в прошлом. Сейчас мы в безопасности, и должны благодарить за это небо — и лорда Филипа.
Фрэнк уже услышал достаточно, чтобы его передернуло. — Эти андаргийцы — какие-то демоны в человеческом обличье.
Познающий снова улыбнулся своей немного рассеянной улыбкой, не касавшейся тревожных глаз. — Самые страшные дела творили наемные солдаты, а там были и андаргийцы, и влисцы, и вуумзенцы, и даже сюляпаррцы. У наемников нет родины, чести, и жалости, — И зачерпнул похлебку.
— Видите ли, мы все из-под Неары, — вставила Эллис, как будто это все объясняло. Впрочем, так оно и было.
Еду им подали самую простую — густое варево из овощей и крупы, где для вкуса плавала пара костей с остатками мяса. Обитатели дома хлебали похлебку прямо из двух больших котелков, подставляя под ложки хлебные тренчеры, чтобы не потерять ни капли. Ели жадно, но осторожно, даже ребятишки подбирали со стола каждую упавшую крошку.
Деревянные миски поставили только перед гостями и достопочтенным Данеоном. В привилегированном положении оказалась и Эллис — они с Филипом сидели в обнимку и тот кормил ее с ложки. Прямо парочка молодоженов… Сам Филип едва прикоснулся к блюду: овощи и другие корни — пища простолюдинов, не Картморов.
А Фрэнк ел с удовольствием. Свежий воздух и хорошая погода пробудили в нем аппетит. Он рассудил, что в таких обстоятельствах его едва ль попытаются отравить, хотя Грасс, верный своему слову, похлебку не тронул. Так и сидел, скрестив руки на груди, сверля окружающих подозрительным взором.
Фрэнк тоже постарался незаметно приглядеться к соседям по столу.
Вот худенькая темноволосая женщина лет тридцати с печальными глазами. У нее на коленях сидит младший из мальчиков, и женщина сует ему еще кусок хлеба. Рядом с ней — трое мужчин, таких разных. Мрачный Бернард и его ожоги. Долговязый парень, поглощавший еду с невероятной скоростью, — у него не хватало части правого уха и фаланги пальца на левой руке. Крепкий мужчина с темной бородкой, — его, кажется, звали Том. Поймав взгляд Фрэнка, бородач улыбнулся в ответ, широко и дружелюбно.
Даже на самых молодых тяжелая жизнь уже успела наложить отпечаток — и на мальчишек, и на Корина, и на понурую девочку-тростинку с длинной светлой косой, сидевшую по правую руку от Эллис. Эллис не раз склонялась к ней, ласково уговаривая есть получше, но девочка — того возраста, когда ребенок только начинает превращаться в женщину — то и дело замирала с ложкой у рта.
Брат Эллис, Мор, сидел с надутым видом, что не мешало ему уплетать варево за троих. Это был крупный, здоровый молодой мужчина — сухенькая старушка, приютившаяся справа от Мора, едва доставала тому до плеча.
Еще одна женщина в компании, та, что говорила о детях Медо, — крепкая, высокая и жилистая, с большими руками крестьянки и обветренным лицом — сейчас как раз притащила из дома еще один кувшин с пивом.
