Блаженны алчущие (СИ) - Шизоид Агнесса (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .TXT) 📗
Кевин постукивал по ножнам, пытаясь заглушить гулкое биение сердца. Будь у него хоть капля гордости, он уже развернулся бы и ушел. Черт подери, не затем же его сюда позвали, чтобы любоваться, как Филип танцует с Гвен?
Вес меча словно удерживал его на месте. Кевин погладил холодный металл яблока, ощутив ладонью привычные очертания рукояти. Этот меч уже казался продолжением руки. Должно же это было хоть что-то значить? Как все те разы, когда Филип называл его своим лучшим другом. Он никогда не верил до конца, и все же…
Вдобавок, слишком многое поставлено на карту. У него есть долг, перед матерью, которая стольким пожертвовала ради него и возлагает такие надежды. Нельзя просто выбросить на ветер возможность, подобную этой.
Придется терпеливо ждать, пока до него снизойдут, выдерживая взгляды, словно вопрошающие, какого черта он торчит там, где ему никто не рад. Ничего не поделаешь, надо дать Картмору ощутить свою власть, потешить самолюбие. Присяга верности через унижение.
А может, подумалось неожиданно, я сам должен подойти к нему? Ведь это Кевину надо извиниться, а не наоборот. Или это будет сочтено непозволительной наглостью?
Как же все глупо и как выматывает! Неужто нельзя прямо сказать, что от него требуется! Назначить кару — например, отрезать себе палец, — и на этом покончить с дурацкой историей? Кстати, это идея! Филип впечатлился бы подобной демонстрацией преданности, у него-то кишка тонка такое проделать. Плохо быть тупым — хорошие мысли приходят не вовремя. Но еще не поздно. Один палец за один поцелуй с Денизой. Делиону они доставались бесплатно…
За бесплодными сомнениями он даже не заметил, как рядом оказался Филип. От Картмора веяло холодом. Что ж, неудивительно.
Кевин не успел собраться с мыслями — Филип прошел мимо, задев плащом, и жестом приказал следовать за собой.
Вслед за фигурой в черном и фиолетовом Кевин вышел из зала в галерею. Здесь не было никого, кроме статуй и двоих столь же безмолвных гвардейцев, несших пост у входа в комнаты.
Сквозь высокие окна в пустующий зал заглядывал темно-синий вечер. Кружевные тени оконных решеток казались сетью, брошенной на пол.
Они с Филипом прошли вглубь галереи, туда, где их никто не мог услышать.
Кевин хотел заговорить о Гвен, потребовать, чтобы Филип не вмешивал ее в ссоры между ними. Но сейчас заготовленная речь вылетела из головы. Главное — помириться, а когда они выяснят отношения, все остальное уладится само собой.
Кевин вытер вспотевшие вдруг ладони о штаны. Так он не волновался даже в ту жуткую и прекрасную ночь, когда они сражались с чудовищем и шайкой головорезов.
— Спасибо, что пригласил на вечер. — Сердце билось где-то в горле, во рту пересохло. Он не привык извиняться, еще меньше — говорить о том, что чувствует. Но оно того стоило. — Послушай, я… Если бы я мог выразить, как….
— Не утруждайся, — оборвал его ледяной голос. — И ты не понял — моя вина, полагаю. На вечер ты не приглашен. Тебя хотела видеть моя сестра. Она в библиотеке, я вызволил ее на часок из-под домашнего ареста. Возьми у нее подарок, поблагодари, и объясни, что больше не сможешь сюда приходить.
…Филип стоял перед ним, красивый, холеный, элегантный, любимец женщин и судьбы. В парче и шелках, на белых пальцах — драгоценные каменья, на губах — надменная полуусмешка. У них не было ничего общего, они даже к одному виду не принадлежали. Как Кевин мог думать, что они — друзья?
Он услышал свой голос, произносящий:
— А потом?
— Выход ты найти сумеешь.
— Что ты собираешься делать с Гвен?..
Филип ухмыльнулся краем рта. — Полагаю, все, что мне заблагорассудится.
Он начал разворачиваться на каблуках, готовясь уходить. Не особо соображая, что делает, Кевин схватил его за запястье.
Филип опустил взгляд на руку, осмелившуюся смять его рукав. В этом взгляде сквозило нечто, от чего пальцы Кевина разжались сами собой.
Брезгливо поджав губы, Филип отряхнул место, которого они коснулись. Три кратких резких движения, хуже трех пощечин.
После этого говорить было больше не о чем.
Он смотрел, как Филип удаляется назад, к музыке и свету, оставляя его одного во мраке. Стук сапог далеко разносился по пустынной галерее, отбивая ритм в похоронном марше его надежд.
Кевин не мог бы сказать, сколько времени так простоял, не двигаясь, не думая. Где-то внутри его умирали слова, которых он никогда не произнесет.
II.
24/10/665
Дни, последовавшие за смертью Франта, прошли довольно мирно. Ищейки уже не кидались на всех, как бешеные псы — жажду мести утолила кровь бандита. А если все еще осторожничали на улицах, так оно и к лучшему.
Иногда Фрэнку самому казалось, что Красавчика зарезал Франт, а Франта добил Грасс. А потом он вспоминал сиплое дыхание узника, холод подвала, рукоять кинжала в руках, ставшую скользкой от крови.
Отвлекала работа, хотя и не та, о какой мечталось. Вместо приключений — планы и уставы, вместо игры мечей — чернильница с пером, а единственным подвигом, свершившимся с его участием, стал разбор завалов в кабинете Капитана Роули. Важные бумаги валялись там годами, желтея по краям и обрастая паутиной. Целые бумажные столпы и пирамиды — памятники лени и разгильдяйству Кэпа.
Матушка была бы довольна — в плену каменных стен, сгорбившись над бумажками, Фрэнк находился в полной безопасности. Погибнуть он мог исключительно от скуки, зато это представлялось весьма вероятным. Спасала лишь помощь клерка по прозвищу Вашмилсть, оказавшегося пареньком на редкость сообразительным и расторопным.
Для Вашмилсть корявые записи выцветшими чернилами были полны неизъяснимого очарования и бесконечного интереса. — Ведь здесь вся история нашего Отряда! — говорил он, любовно поглаживая мятый лист. — Драмы и трагедии столицы…
Клерк собирался создать из этих документов идеальный архив. Но Фрэнк искал в них прежде всего то, что могло иметь отношение к заговору против Картморов. Странные, необъяснимые события, следы андаргийцев, упоминания о чудовищах, все, от чего попахивало колдовством.
Пока что Ищейки совсем не продвинулись в расследовании. От бандитов — ни звука, молчали даже осведомители Старика. Заговорщики, похоже, затаились — людей в столице продолжали убивать, но самыми скучными и банальными способами.
С утра Фрэнк раздал своим людям задания — рутинную работу. Человечка по имени Поэт, как самого ученого среди них, не считая Грасса, отправил в архив Ратуши. Фрэнк хотел прочесть всё, что тот сможет найти, по заговору Темных Святых. А сам снова засел за свой рабочий стол, который велел поставить в холле, рядом со столом Вашмилсти — отсюда Фрэнк мог видеть, как уходят и приходят с задания Ищейки.
Боги, сколько бумажек…
Вот список заданий из Ратуши от 21/08/665… В этот день в кабаке в пьяной драке зарезали столь же популярного, сколь и скандального поэта Сирмойна Клета. А следовательно, значилось в приписке, снимается вопрос об его аресте за клеветнические стишки в адрес правящей семьи. Из реки выловили труп неизвестного — рыбы съели ему лицо. Ограбление, грабеж… Ищейки брались не за все дела: Роули подчеркивал то, что поручал расследовать своим ребятам.
Перед Фрэнком высились целые стопки таких списков. Он записал сообщение о неизвестном в свою книгу, и взялся за следующую бумажку. О, а вот это что-то интересное! Строка об исчезновении прославленного пастыря Годлина из Арха была подчеркнута аж три раза, и Фрэнк понимал, почему. Покровитель обездоленных, перед которым благоговели даже бандиты, выходивший нетронутым из самых жутких трущоб, обитателям которых нес милостыню и слово Божье, просто исчез без следа.
Фрэнк сомневался, что это имеет отношение к заговору, но то было не первое и не последнее странное исчезновение в столице, и он записывал их все на отдельный лист.
Пастырь в день своего исчезновения собирался в Грязноводье… Взгляд сам собой скользнул к огромной карте города, которую Фрэнк приказал повесить на стену холла — как раз напротив его стола. Еще раньше он поклялся себе, что переплетения столичных улиц будут выжжены в его памяти так, что он сможет видеть их с закрытыми глазами.
