"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Ижевчанин Юрий (книги .TXT, .FB2) 📗
— Ну а если раб не вороват, не жуликоват и не лжив, что тогда? — спросил кто-то.
— Тогда это кандидат в слуги либо в союзники, — улыбнулся граф. — Ведь честного раба нужно через некоторое время отпустить на волю.
Но тут из рядов граждан вышел человек и обратился к претору:
— У меня серьёзный вопрос. Можно ли задать его с трибуны?
— Можно, — вновь улыбнулся магистрат. — Но будь краток и ясен.
— Претор, допустим, застал я воришку-раба, собираюсь его выпороть, а он бросил украденное, упал на землю и молит о прощении и пощаде. Ведь он уже не совершает преступление. Могу ли я его выпороть, а то ведь в следующий раз он опять придёт и будет так же выкручиваться?
— Действие, которое законно начато, может быть продолжено законно, если противное не установлено явно, — ответил граф. — Началом порки считается слово "Выпорю", либо взятие плети или розги. А вот если ты рычал, как медведь, вместо того, чтобы говорить или действовать, как человек, то ты сам виноват, если раб успеет повиниться до начала порки.
— И насчёт рабыни всё стало ясно! — расхохотались граждане.
На этом суд закончился.
Первое регулярное заседание Сената было посвящено обсуждению задач, стоящих перед всем царством, его магистратами и достойнейшими гражданами, начиная с царя. У дверей Сената была поставлена скамья, на которой сидели присутствующие в столице трибуны, чтобы иметь возможность в любой момент задать вопрос или же заявить, что обсуждаемое решение нарушает права граждан.
Важнейшим делом для царя решено было считать визит в Агаш. Некоторые торговцы уже открыли свои лавки в столице Агаша, а в Дилосаре уже был целый квартал агашских торговцев, ремесленников и простонародья. Скажем, портовые рабочие в основном были агашцами. Из горцев за такое дело брались только бывшие месепе — младшие сыновья смердов. Но даже они чувствовали себя униженными, и стремились побыстрее устроиться в слуги к купцу либо ремесленнику.
Такая асимметрия обмена гражданами была вполне понятна: четыре миллиона агашцев против двенадцати тысяч граждан. Тем не менее, равноправность союза была закономерной. Армия Агаша составляла примерно сорок тысяч профессиональных воинов, к которым добавлялось ополчение, не годное почти ни на что, кроме обозной службы и грабежа. Лиговайя могла моментально собрать тысяч двадцать пять, благодаря союзникам-ихланам и лазанцам, причём выучкой, организованностью, боевым духом и вооружением её воины были намного лучше. Большое преимущество у Агаша было только во флоте.
Поэтому решено было, что до визита царя в Агаш претор моря и Арканга будет ограничиваться защитой торговых путей в Агаш и Лангишт от пиратов вблизи территории собственно Лиговайи. А в поездке он будет сопровождать царя и договариваться о постройке новых кораблей для государства.
В качестве подготовки к визиту необходимо было также обязать знатнейших из лиговайцев выбрать себе невест. Прежде всего, конечно же, обязали жениться самого царя, причем на одной из племянниц Ашинатогла. Затем наследника, на его дочери. Царь и наследник не высказывали большого ликования, но покорились политической неизбежности. Не проявляла никаких признаков недовольства и царица-трибун, сидевшая у дверей Сената: она тоже знала, что это необходимо, и была уверена, что её положение второй брак не поколеблет. Затем шурьям царя предложили вновь жениться, и они-то недовольства не скрывали, им было простительно немного повозражать после позора и шока, который они испытали с бывшими своими жёнушками. В итоге одному из них было велено выбрать агашскую принцессу, а другому можно было взять горянку или степнячку. Кто из них окажется жертвой очередной политической необходимости, должны были решить сами братья. Они утихомирились, поняв, что большего не дождутся. Затем дошла очередь до Урса.
Глядя на всё происходящее, Урс тоже согласился жениться на агашской принцессе. Он ясно понимал, что любит лишь Киссу, а надежд на свадьбу с нею нет.
Баронам было предложено как можно быстрее выбрать себе невест, но столь жёстких требований им не выставляли. Лишь граф Таррисань довольно, но весьма сдержанно, улыбался: его-то женить без его воли не собирались, его сын уже отхватил себе достойную четвёртого по знатности рода царства (после царского и двух шурьёв) невесту.
Но было одно исключение среди баронов. Царь, иронически глядя на Асретина, вдруг попросил слова:
— Все мы знаем, что честь и доблесть мужчины не та, что у воина, у воина — не та, что у командира, у командира — не та, что у владетеля. Как трудно бывает человеку быстро пройти все эти ступени и привыкнуть к своей новой роли, новому месту в обществе! Наш достойный генерал поставил нас в неудобное положение, в пылу страсти дав слово степнячке не из наших союзников, не прошедшей нашей жёсткой школы невест и не самого знатного рода. Я разрешил ему женитьбу, чтобы он не опозорил нарушением клятвы себя и всех нас. Но, прежде чем безумно жениться по страсти, я настаиваю, чтобы он разумно женился на агашке. Её положение первой жены после этого никогда не может быть поставлено под вопрос. А вторая жена… в принципе, чем прекрасная и страстная степнячка хуже гетеры?
Сенат сдержанно посмеялся и обязал несчастного генерала жениться сначала государственным браком, а затем уже по своей воле. Тот слушал, понурив голову: ему-то возмущаться и возражать было позорно.
Второй день заседания Сената был посвящён задачам магистратов. Первым, пользуясь своим неоспоримым правом, взял слово царь.
"Отцы-сенаторы! Я должен описать положение, в котором оказался наш народ. Да, наш народ! Народ, который родился на наших глазах, иначе Судьба не дала бы нам возможность выйти из того безнадёжного положения, в котором мы были вначале, не позволила бы нам совершить чудесные дела. Все это сплотило и воодушевило наших людей. Они все стремятся к самым высоким свершениям, к чести и славе. Если нам удастся получить хотя бы несколько лет мира, они передадут свой дух в сердца своих детей и породят первое поколение нового народа. Мы уже перестали быть старками по этносу. Но мы сохранили старкскую культуру и приумножили старкский дух. Это то прекрасное, чего мы уже добились".
"Но хорошее всегда неразрывно связано с плохим. Мы сейчас в отвратительной ситуации. Мы незаслуженно получили репутацию непобедимых и ужасных бойцов. Она нас спасла, но когда-нибудь мы с неизбежностью её потеряем. Нам необходимо самим не проявлять кичливости, и молиться Судьбе и Победителям, чтобы они пропускали мимо ушей и восторги, и проклятия тех, кто возводит на нас незаслуженный поклёп, что мы присвоили себе недостойное существ звание непобедимых. И нам надо стараться, чтобы эта слава продержалась ещё столько времени, сколько нужно будет нам, чтобы окончательно укрепиться. Поэтому я призываю всех магистратов к чрезвычайной осторожности".
"Я перечислю некоторые опасности, которые подстерегают нас. Из-за нашей оглушительной репутации, все соседи будут соблазнять нас вступить в войну на их стороне или хотя бы послать вспомогательный отряд. Они будут уверены, да вначале действительно так чаще всего и будет, что одно имя старков заставит их противников дрожать от страха и лишит врагов всякой надежды на победу. Но здесь нужно будет быть крайне осторожными. Нам пока что необходимо беречь наших граждан и ещё более беречь нашу репутацию. Поэтому мы должны разрешать отправку наших граждан для помощи другим государствам и племенам лишь с явного согласия Сената, даже в качестве добровольцев. А вы, отцы-сенаторы, должны не увлекаться в таких случаях заманчивыми перспективами. Всё нужно трижды трезво оценить, потом как следует выпить, перепроверить на пьяную голову и на следующий день принять окончательное решение".
Такой пассаж в крайне серьёзной речи немного разрядил обстановку. А затем речь продолжалась.
