На родной земле (СИ) - Пылаев Валерий (читаемые книги читать TXT) 📗
— Увидишь, княже. – Я потуже затянул узелки на принесенных Златой неведомо откуда ложках и опробовал веревку – крепко ли держится? – Будем булгар с коней наземь спускать.
— Так же, как Саврошку из детинца выгонял? — улыбнулся Мстислав. – Хорошо ты мне тогда сослужил, спору нет.
– На этот раз сложнее. – Я покачал головой. – Лютой сече завтра быть. Хоть на конях, хоть пешими – а булгар против твоей дружины впятеро.
– Знаю! — Мстислав недовольно нахмурился. – А ты тут мне еще гридей работой портишь. Будто сам не ведаешь, что перед боем отдохнуть надобно, а не спину гнуть… Да послушаюсь – у тебя, ярл, голова светлая. С Саврошкой управился -- глядишь, и хана булгарского прогонишь.
– Прогоню, княже, – ответил я. – А нет – так висеть нашим головам на пиках рядом. Тогда и поругаешься вдоволь.
– Тогда уж ни к чему будет. – Мстислав тронул поводья коня. – Мертвые сраму не имеют. Ежели придется – все тут и поляжем, а Вышеград погани не отдадим… Бывай, ярл. Вижу, работы у тебя еще невпроворот.
Это точно. Уже чуть ли не сутки Вышеград напоминал огромный муравейник. Мы с Ратибором согнали и из города, и из близлежащих сел и деревенек всех, кто мог таскать хотя бы несколько сухих палок. В избах остались только старики и совсем малые дети – но и те то и дело порывались помочь. К полудню даже здоровенные гриди валились с ног от усталости – но зато вокруг Вышеграда выросла стена.
Только с одной стороны – той, где протекала Вишинева и возвышался над водой мост. Хлипенькая, низенькая – местами в половину моего роста – больше похожая на беспорядочно натыканные в землю кое-как заостренные колья и уродливые кривые насыпи – но все-таки стена. Часто… нет, скорее редкокол проходил вдоль речки, окружая избы и будто обнимая Вышеград длинными костлявыми ручищами, забирался вверх, к детинцу – и там упирался в уже настоящие, крепкие стены. Купеческие и боярские дома на северной стороне остались без защиты – но туда булгары не пройдут… А если пройдут, ни я, ни князь, ни его дружина этого уже не увидим.
Нападут на город завтра на рассвете – едва ли хан отважиться биться на незнакомой земле в темноте даже имея во много раз больше людей. Основное оружие булгарской конницы – лук, и ночью воинам придется бить вслепую. Нет, хан дождется первых лучше солнца – и только тогда ударит. Всем двухтысячным воинством разом, чтобы одним махом смести любое сопротивление и войти в Вышеград полноправным хозяином. Так было и в Круглице, и в Есенике и в других городах, которые уже пали и склонились перед булгарами. Дружины гибли, если отваживались выходить в поле, но и тех, кто скрывался за крепкими стенами крепостей, ждала не лучшая участь. Тысячи луков могут выпустить тысячи огненных стрел. Вполне достаточно, чтобы спалить дотла любой деревянный детинец. А уж если тот каким-то чудом уцелеет – булгары просто разграбят сам город и вырежут всех, кто не успеет укрыться за частоколом.
Любая тактика неизменно проигрывала колоссальному численному преимуществу кочевников… Но я собирался провернуть хитрую комбинацию и обмануть хана, заставив ударить раньше, без предварительной «артподготовки». А потом пробиться в самое сердце его армии, разметать кешиктенов и закончить их великий поход одним броском копья.
Но удастся ли перехитрить полководца, который участвовал в десятках, если не в сотнях битв – и наверняка не проиграл ни одной? Достаточно ли лакомым кусочком станет моя «приманка»? Смогут ли дружинники разыграть беспорядочное отступление и заманить бронированную конницу – ядро булгарского воинства – в заранее подготовленную ловушку?
– Боярин… Друже, послушай!
Третьяк выскочил неведомо откуда. В толстом меховом тулупе и шапке – такой же, как и всегда. Разве что чуть похудевший. В эти дни беготни хватало всем – и купцы не стали исключением. Они-то и подпортили мне больше всего крови. Если бы не авторитет князя и Ратибора, я бы в жизни не смог выбить из прижимистых богатеев ни дерева на постройку хоть какой-то стены, ни холопов для особенно тяжелой работы… ни всего остального.
– Чего надобно? – Я отер пот со лба. – Опять Прошка воду мутит?
Больше всего хлопот доставлял тот самый козлобородый купчишка, который особенно громко вопил на вече, когда мы с Рагнаром приплыли в Вышеград. Тогда князь приказал всыпать болтуну по первое число – и теперь Путята то и дело вредничал, пытаясь вставлять мне палки в колеса везде, где мог.
– Опять, боярин, – вздохнул Третьяк. – Говорит – нету у него трех телег. И остальных подбивает – кого по две отдать, а кого и вовсе по одной. Дескать – без надобности оно, виданое ли дело – телегами воевать, да добром купеческим…
– А ты сам чего думаешь? – проворчал я.
– Дык, то да это… – Третьяк бестолково заоозирался по сторонам. – Вроде и надобно дать, ты – голова, без дела просить не будешь. А вроде и жалко, вдруг чего выйдет… Вышеград-батюшка родной, да общий. А тележки-то свои-собственные, да цены немалой. Может, и так сдюжишь, боярин? Али по две возьмешь?..
– По три! – отрезал я. – А с Прошки-болтуна – пять требуй! И скажи: ежели будет народ баламутить – сам приду, да зубы повышибаю.
С этими словами я продемонстрировал Третьяку кулак. Пусть не такой увесистый, как у Ратибора, но достаточно убедительный. Вряд ли кто-то в Вышеграде уже успел забыть, как я одолел старого воеводу в честном (ну, почти честном) поединке.
– Да я-то сказал бы, боярин… – Третьяк стащил шапку и почесал затылок. – А может, сам сходишь? Я среди купцов не первый даже, а тебя Прошка-баламут всяко убоится. Сам отдаст, чего скажешь, и сверху добавит.
– Некогда мне, Третьяк. – Я затянул на вбитой в землю заостренной палке последний узелок и направился к лошади. – Прошка – твоя забота, а у меня дела другие.
– Неужто собираешься куда? – удивился Третьяк. – А как стена твоя? Вон, еще дырок сколько – по десять булгар зараз пролезут, да с конями вместе!
– Сами управитесь, немного уж осталось, – буркнул я. – А у меня путь не близкий – к рассвету бы вернуться.
– Так куда ты, боярин?.. – растерянно пробормотал мне вслед Третьяк.
Я не ответил. В еще одну часть своего плана я не посвятил никого. Впрочем, один старый… умник, похоже, догадался и сам.
Молчан стоял прямо у моста с той стороны Вишиневы. Я еще издалека распознал высокую фигуру в темном, почти черном одеянии – но не смог бы объехать, даже если бы захотел. На юг из Вышеграда вела всего одна дорога.
– Постой, боярин. – Молчан шагнул вперед, загораживая мне путь. – Знаю я, куда ты собрался…
– Пусти, ведун. – Я покачал головой. – Времени мало – ночь уж скоро.
– А не пущу. – Молчан нахмурился. – Говорю – поворачивай назад. Глупость ты большую задумал. А ежели исполнишь – не вернешься!
– Надо ехать, дед, – вздохнул я. – Может, и сдюжу, да гридей сберегу…
– Гридей у князя много. – Молчан сердито стукнул кончиком посоха о землю. – А ты у меня один! Помрешь – кого учить уму-разуму буду?
– Не помру. – Я тронул поводья. – Не зазря твоя наука прошла.
– А я вот гляжу – зазря все! – проворчал Молчан, отходя в сторону. – Тебе не князь, а только сам Вышень указ – а все туда же… Копьем да сабелькой махать!
– И копьем, и головой… и огнем, что от самого Сварога происходит. – Я зажег на ладони крохотный шарик теплого света. – Всем князю послужу. А без того Вышеград не отстоим.
– Упрямый ты, что тот козел. Ежели чего удумал – не отступишь… Видать, так тому и быть – ступай, боярин. – Молчан вздохнул и полез рукой за пазуху. – Да только возьми вот, хоть какая помощь от меня напоследок тебе будет. Ежели совсем худо придется – бросишь за спину, да не догонят ни булгары, ни звери лесные, ни навь… Только береги, зазря не трать!
Глава 29
Ночь будто обнимала меня черными крыльями. Я оставил коня пару верст назад, но и пешком двигался не намного медленнее. «Истинное зрение» и убежавший вперед Хис надежно оберегали меня от дозорных или патрулей, а так нелюбимый Молчаном шаг по кромке миров не только втрое разгонял мое тело, но и давал неплохой бонус к скрытности. Пять осколков «Светоча» в сумке на боку превращали меня в сверхчеловека — и я уже не боялся никого и ничего. Конечно, в открытом бою мне не одолеть и сотой части булгарского войска, но пока я двигаюсь в темноте, не страшны и все закованные в броню кешиктены вместе взятые. Меня наполняло опасное, но немыслимо приятное и пьянящее чувство собственного превосходства. Ведь как бы я ни сросся с этим миром, для меня он все так же остается игрой. Тяжелой, важной, с запредельно высокими ставками — но все же игрой. И что бы ни случилось, я всегда смогу удрать отсюда, нажав всего одну кнопку в интерфейсе.
