Драконовы кончары (Smocze koncerze) (KG) - Савицкий Анджей (читаемые книги читать TXT) 📗
- Аллах благословил нас! – завопил командир янычар и помчал в атаку.
Взрыв повалил на землю как одержимых, так и двух оставшихся в живых пленников, но вот на белокожего чужого не подействовал никак. Он повернулся в сторону нападавшего, поднимая энергетический меч. Абдул на бегу выпалил в него из пистолета, но промахнулся. Тогда он вырвал ятаганы из ножен и, размахивая ними со свистом, свалился на противника.
Один из его кликов столкнулся с энергетическим мечом, и плечо суповара тут же онемело, а отрубленный плазмой клинок свалился на землю, таща за собой дымовую полосу. Но Абдул не останавливался. С размаху он налетел на врага и левой рукой рубанул тонкую шею чужого. Металл заскрежетал на костях, но перерубил их, хотя и сам лопнул. Громадная голова с черными глазами покатилась по земле. Изумленный собственной драконьей силой суповар провел голову взглядом, а потом наклонился, чтобы вынуть из руки убитого горящий и сыплющий молниями меч. Повернул им несколько раз, поправляя захват на не слишком удобной рукояти, после чего накинулся на поднимающихся с земли одержимых.
- Бей гадов! – крикнул он подбегающим янычарам. – Пленников не брать!
И вонзил жаркий клинок в черный панцирь, перерубая противника наполовину.
Сурдиби – укрепления на предполье Стамбула
14 шаввала 1088 года хиджры
10 декабря 1677 года от Рождества Христова
Султан ожидал Собеского в окружении двенадцати пашей, членов Дивана, и своей личной гвардии. В его свите находились к тому же великий хан крымских татар Селим I Гирей, князь Семиградья Михал Апафи и толстенный дож в одеянии, избыточно украшенном золотом – представитель Венецианской Республики. Рядом стояли одетые в парадные доспехи командиры спахи, мамелюков, акинджи и остальных турецких соединений. Их сопровождали духовные предводители, имамы и шейхи орденов, присутствовал даже православный патриарх Константинополя, Дионисий Муселимис. Они стояли на возвышении, с которого раскрывался вид на разрушенный Стамбул с высящимся над нам черным творением, выглядящим словно дерево и заслонявшим солнце.
Польский король прибыл верхом в компании коронного хорунжего Лещинского, гетмана Яблоновского, канцлера Гнинского и нескольких рыцарей из королевской свиты. Их сопровождал кошевой атаман Евстахий Гоголь, который вместе с приднестровскими казаками перешел на польскую сторону. а так же хан татар липков, издавна сотрудничающих с Речью Посполитой. Помимо них в польской свите появился господарь Молдавии и Валахии Георгий Дука, в очередной раз отказывающийся от подданства османов, а так же герцог Карл V Лотарингский, посланник Священной Римской Империи. Рядом с последним ехали баварский и саксонский генералы, и даже один франк в вамсе и в шляпе с перьями.
Толмачами служили турецкие драгоманы, ротмистр панцирных Михал Пиотровский и Талаз Тайяр. Лишь только король сошел с коня и занял место на приготовленном для него стульчике, начались несколько спешные, но соответствующие церемониалу приветствия и поздравления. Одно только представление присутствующих заняло добрые полчаса, так что не похоже было, что какие-либо договоренности будут приняты раньше, чем перед обедом. Пан Михал казался нервничающим, ежеминутно он поглядывал на высящийся над ними объект. Громадное дерево пробуждало ужас, в чем можно было видеть и хорошие стороны, так как повелители и сановники выглядели придавленными и осознающими серьезность ситуации. Так что обошлось без словесных перепалок и попыток топорщить перья, даже великий хан удержался от каких-либо замечаний в адрес поляков. Всего лишь пару раз он обменялся ненавистными взглядами с канцлером Гнинским.
- Ты чего это, мил'с'дарь, так вертишься? В битву торопишься? – шепнул король стоявшему рядом с ним пану Михалу.
А в этот момент цветастую речь держал один из драгоманов, заверяя в любви всех собравшихся и ненависти к коварному врагу. Пиотровский не мог удержаться, чтобы не глядеть на корабли чужих, кружащиеся вокруг черного дерева. Его беспокоило безразличие, проявляемое чужими, вот уже несколько дней они не осуществляли никаких наступательных акций в отношении близящихся армий.
- Тот, кто командует ними – коварный сукин сын, наверняка он для нас что-то приготовил, - ответил панцирный королю. – Нам нужно хотя бы разведку в город выслать.
- Не горячись, - сказал Собеский. – Поначалу необходимо определить, кто командует здесь, и какое место в рядах планирует занять. Это может затянуться на несколько дней и закончиться срывом перемирия. Ты же прекрасно знаешь, какие события нас разделяют. Эти двое, сидящие на тронах, султан и великий хан, еще несколько лет назад лично командовали армиями, захватывающими мои города и крепости, они были такими же захватчиками, как сегодня – чужие. Я хочу, чтобы они проявили раскаяние и попросили у меня прошения и, что за этим идет, у всей Речи Посполитой за свои недостойные деяния. Только лишь тогда я соглашусь принять участие битве за Стамбул.
- Но, милостивый государь, басурмане никогда не покорятся, - вздохнул ротмистр. – Они горды даже больше, чем польские магнаты… К тому же, мне кажется, они считают, будто бы справятся и сами. На сегодня они собрали вокруг города армию в двести пятьдесят тысяч человек.
- Так в основном это только ополчение, - вмешался канцлер Гнинский. – Ничего не стоящая орда бедноты и оборванцев. Мы с союзниками привели сюда всего пятьдесят тысяч человек, но это ведь военные высшего класса. Оно больше стоит, чем весь их сброд, и они, похоже, это понимают.
Король успокоил их, махнув рукой, потому что прямо сейчас турецкие гвардейцы в панцирях из драконьей чешуи внесли захваченные в боях с чужими трофеи. Первым был огромный черед драконихи, который ввезли на телеге, затем шла башка чужого, отсеченная Абдул Агой, активные панцири, сорванные с убитых одержимых, несколько плазмометов и несколько хитиновых панцирей паукообразных хирургов, добытых в Каире.
Собеский незаметно кивнул Талазу, чтобы тот приблизился. Когда тот послушно подошел к толстому монарху, король указал на метатели.
- Драконовы кончары – штука замечательная, но вот нельзя ли как-то было сделать, чтобы оружейники и пушкари смогли смастерить эти вот мушкеты с молниями? Они в самый раз пригодились бы моим драгунам!
- Мне весьма жаль, но я не инженер, и тайны этого оружия мне не ведомы, - разложил руки Талаз. – Мне известно, что они запитываются генераторами высокой энергии, для создания которых необходимы очень специальные знания и умения. А они находятся за пределами моих способностей.
- Нужно поймать их фейерверкеров и ружейников, как можно больше, - буркнул король. – Передайте моим офицерам, чтобы они таковых высматривали. Уже ради самих их знаний стоило выступить на эту войну. Еще я хочу, чтобы мы добыли секрет летающих машин. Цена роли не играет. – Собеский кивнул коронному хорунжему. – Займись этим, сударь Лещинский. Не убивайте каждого одержимого, который попадет вам в руки. И пускай хлопцы возьмут столько пленных, сколько будет только можно.
Талаз покачал головой, восхищаясь проникновенностью и умением воспользоваться ситуацией, которые проявлял добродушный на вид толстяк. На первый взгляд король не производил впечатление интеллектуала или воина. Он даже не был способен влезть в доспехи, таким огромным было его пузо. Да, он походил на огромную бочку в золотом жупане, но ошибался тот, кто принимал его за не имеющего своего мнения тупого обжору. Собеского не без причины называли Львом Лехистана – это понимали даже приглядывающиеся к нему в данный момент недавние враги.
Пан Михал согласно кивал в такт приказаниям короля, ежесекундно поглядывая на захваченный чужими город. Посреди развалин и разрушенных домов двигались люди, одержимые или же охраняемые ими невольники. Высящееся над ними чудовищное творение начало искрить верхними ветвями, теряющимися в тучах. Неожиданно вспыхнула могучая молния, которая стекла по одной из веток и ударила в зеркало залива Золотой Рог. Через мгновение по округе прокатился басовитый гром.
