Ротмистр Гордеев 2 (СИ) - Дашко Дмитрий (книги онлайн .TXT, .FB2) 📗
— Тяжеловаты… — резюмирует Власьев.
— Есть такое дело, вашбродь, — Жалдырин с любопытством разглядывает мичмана, — Да и металлу на них уходит пропасть.
— Жалдырин, давай второй вариант.
Морячок кивает, устанавливает с Будённым на пусковые салазки второй вариант своих ракет — снаряженное порохом бамбуковое колено с винтовым оперением и металлической боевой частью.
Отмашка. Воющий с присвистом рёв ракет.
Летят ровно — вращение за счёт винтового оперения придаёт им стабильный полёт. Грохот трёх разрывов слился в один. Поднимаются в небо комья земли и последние останки многострадального сарая.
Отлично.
В глазах Гиляровского неприкрытый восторг и азарт. Власьев показывает мне оттопыренный большой палец. На этом варианте и остановимся. Разве что…
— Уважаемый Сяо Мин, что так жутко выло в ваших изделиях?
— Особый свистка, господина офисера.
— Можешь такие поставить на наши ракеты?
— Это мозна, господина офисера. Двадсать копеек за штука.
— Пятнадцать! — общение с китайцами выработало во мне привычку торговаться всегда и по любому поводу.
— Восемнадцать.
— Четырнадцать! — показываю, что дальше цена будет только меньше.
— Холосё, пятнадцать, — покорно вздыхает китаец, но плутоватый взгляд говорит лучше всяких слов — наверняка себестоимость вместе с работой пара копеек — не больше.
— Пятнадцать так пятнадцать. Делайте такие ракеты. Сотню штук. Во сколько они обошлись, кстати?
Жалдырин смотрит на китайцев.
— Железная — два с полтиной. А комбинированная — девяносто копеек.
Пятнадцать копеек плюс девяносто, умножить на сто… Сто пять рубчиков. Господа, штабс-ротмистр Гордеев — нищий! Уйдут все деньги, оставшиеся от тех полутора сотен, что выделил мне от щедрот Ванновский.
— Сергей Николаевич, — поворачиваюсь к Власьеву. — А что в телеге-то?
— Да вот! — Мичман отбрасывает рогожу, прикрывающую груз телеги.
Не верю своим глазам — пяток самых настоящих миномётов.
Вместо опорной плиты — прямоугольная деревянная колода с ручками для переноски. А в остальном — вполне себе миномёт.
— Вес — двадцать пять килограммов, — описывает своё детище Власьев.
На моё счастье, он переходит в метрическую систему и избавляет меня от мук перевода всех этих аршинов, пудов и берковцев в привычные единицы измерения.
— Калибр — шестьдесят миллиметров. Заряд до полукилограмма тротила. Дальность при испытаниях до полуверсты, чему способствует усиленный вышибной заряд. Меняя его мощность, можно корректировать дальность стрельбы. От двухсот метров до полуверсты, как я уже сказал.
Власьев щёлкает замками снарядного ящика, демонстрируя сами мины — овальные стальные «яйца» с оперением на хвостовой части.
Шесть штук. Неплохо для начала.
Отправляю Буденного, Жалдырина и Кузьму переставить ростовые мишени поближе — под предельную дистанцию миномёта. А сами с Власьевым и Гиляровским устанавливаем на позицию миномёт.
Мишени переставлены. Вернувшиеся Кузьма, Семён и Жалдырин окружают нас и с любопытством наблюдают за манипуляциями Власьева с его миномётом.
Мичман тщательно выверяет направление ствола и угол наклона, затем вставляет в боевую часть миномёта холостой винтовочный патрон, опускает яйцеобразную мину в ствол, нажимает спусковую скобу у основания миномёта.
Выстрел.
Вжу-у-ух! Взрыв в самой гуще установленных моими бойцами мишеней. Часть разлетелась вдребезги, часть повалена, часть покосилась.
Будь на их месте реальный противник, от отделения бы ничего не осталось: «двухсотые» и «трёхсотые».
Пробую сам под объяснения мичмана. Немного заморочно с патроном, которым надо предварительно снарядить боевую часть миномета.
— А не лучше, Сергей Николаевич, вышибной заряд помещать прямо в мину? Делать на донышке ствола боёк, на дне мины — капсюль. Забрасываешь мину в ствол, капсюль — шмяк по бойку. Всё, мина летит в сторону врага.
— Слушайте, Николай Михалыч, а это мысль!
Конечно, в моём мире до этого дотумкался сумрачный тевтонский гений в ходе Первой Мировой. С послезнанием легко быть гением…
Выстрел.
Моя мина чуть не долетает до поваленных мишеней. Но для первого раза неплохо. Сам мичман-то, поди, успел потренироваться.
Жалдырин, Будённый и мой ординарец тоже делают по выстрелу. Мины ложатся кучно, даже несмотря на то, что оружие для всех внове.
— Хороша у вас, Сергей Николаевич, вышла шайтан-труба.
— Как вы сказали? Интересное название.
— Николай Михалыч, дозвольте старому охотнику[2] попробовать? — Гиляровский весь — сплошной азарт и предвкушение.
Ну, что ж, не станем обманывать его ожиданий.
— Извольте, Владимир Алексеевич.
Мина дяди Гиляя ложится точно в цель. Король журналистов с первого раза превзошёл нас всех, профессиональных военных.
— Эх, десяток годков скинуть, я бы к вам в эскадрон записался вольнопёром.
— Да я и сейчас бы вас взял с удовольствием. Какой вы старик? В самом расцвете сил мужчина. Но думаю, что своим пером вы принесёте гораздо больше пользы в этой войне.
Власьев кашляет в кулак. Достаёт из недр своей волшебной телеги странное ружье: приклад и треть ствола от стандартной «мосинки», а дальше ствол-труба с приваренными к нему раскладными сошками и прицельными приспособлениями.
— Это ещё что за вундервафля?
— Какая ещё вафля? — моргает он.
— Вундерваффе — чудо-оружие по-немецки, — поясняю я, хотя термин ещё не в ходу. Его придумает намного позже нацистская пропаганда.
— Теперь понятно, — смеётся он. — Это — миномётная винтовка. А это к ней припас.
Мичман открывает очередной ящик — внутри аккуратно уложены веретенообразные мины с хвостовым оперением. Власьев снаряжает магазин своего детища патронами, закладывает в ствол мину.
— Стрелять по навесной или прямой наводкой?
— Прицел приспособлен под прямую, но навесом бьёт на триста-четыреста саженей.
— А прямой?
— На двести.
Ну вот, так хорошо начиналось, когда он упоминал привычные килограммы и миллиметры. Теперь снова вести пересчёт.
В голове умножаю на два, чтобы перевести сажени в более понятные мне метры. Ничего, нормально так: четыреста и шестьсот-восемьсот метров.
— Дозвольте испытать?
— Конечно, господин штабс-ротмистр.
— Благодарю.
Передёргиваю затвор, досылая патрон в патронник, упираю приклад в плечо, целюсь.
Ж-бах! Комья земли и дым поднимаются почти там, куда я и целил.
— Отличная вещь.
— Владейте, подарок. К нему два десятка мин.
Обнимаю Власьева от души. Благодетель. Это ж почти РПГ. Правда, тот ближе к ракетам с реактивным принципом.
Случайно проговорюсь вслух.
— Простите, вы о чём? — смотрит на меня с изумлением мичман.
Как хорошо, что он инженер и способен понять с полуслова.
Как могу, объясняю принцип действия ручного реактивного гранатомёта.
Власьев в задумчивости скребёт пальцами подбородок.
— Вы просто кладезь идей, Николай Михалыч…
[1] Гиляровский, хоть и родился в Вологодской губернии, где его батюшка служил помощником управляющего в имении, в зрелом возрасте больше походил на запорожского казака. Недаром Репин писал с него одного из казаков со своей знаменитой «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», а скульптор Андреев именно с него лепил образ Тараса Бульбы для памятника Гоголю.
[2] Здесь имеется в виду «разведчику».
Глава 14
Время подходит к вечеру. Договариваюсь с Власьевым, что мичман и его команда заночуют в нашем расположении — ну не гнать же их от меня на ночь глядя. Обещаю, что их накормят и спать уложат.
— И в баньке выпарят? — хохочет Власьев, вспомнив старую русскую сказку.
— Задержитесь ещё чуток — можно и баньку организовать, — подтверждаю я.
Нравится мне этот мичман и его команда. С удовольствием бы под себя загрёб, да кто ж мне отдаст толкового кадра.
Гиляровский долго мнётся — неожиданное качество для газетчика, потом вдруг решается:
