Завоевание империи инков. Проклятие исчезнувшей цивилизации - Хемминг Джон (полные книги .txt) 📗
Вся жизнь в Перу стала вращаться вокруг 480 энкомендеро. Каждый из них завел себе большой дом, предпочтительно каменный, и наполнил его родственниками, гостями и приживалами. Испанцы-энкомендеро держали много лошадей, негров-рабов и индианок в качестве домашней прислуги, и, как правило, в жены они брали испанок, которые воспитывали своих детей в традициях своей родины. От энкомендеро требовалось, чтобы он обеспечил в своих владениях наличие священника, который обращал бы в христианство индейцев. Но усердного священника было трудно найти. Некоторые энкомендеро содержали священника для своей семьи; другие назначали «мирскими миссионерами» своих дворецких или управляющих.
Самыми злостными правонарушителями зачастую были вновь прибывшие из Испании искатели приключений. Необузданные, алчные, заядлые игроки, недовольные тем, что у них нет земельных владений и легкой добычи, эти новички, всякий белый сброд, были самыми высокомерными и злобными по отношению к коренному населению. Вака де Кастро попытался возродить прекрасную систему инков, в которую входили постоялые дворы-тамбо, курьеры-часки и государственные склады. В преамбуле к своим «Предписаниям по организации постоялых дворов» от 1543 года он признавал, что «своими собственными глазами видел, что большая часть городов, постоялых дворов и поселений индейцев покинуты жителями и сожжены и что христиане испанцы чрезмерно обременяют индейцев непосильными грузами во время долгих переходов». Моралес жаловался, что испанцы окружили себя индейскими женщинами «на манер заповедей Магомета», а Сьеса де Леон признавал, что «они отнимали жен и дочерей у индейцев для своих собственных надобностей и совершали другие зверства».
Плохое обращение с индейцами носило, несомненно, очаговый характер, и обширные области Перу еще не знали чрезмерного угнетения. Возможно, многие энкомендеро требовали меньше податей, чем индейцы приносили раньше в казну государства и храмовому сектору. От этого периода сохранился большой объем официальных отчетов и юридических документов, но нет ни дневников, ни заметок беспристрастных путешественников, ни индейских записей и почти нет документов местных властей. По наблюдениям Льюиса Ханке, в таких неблагоприятных условиях историки делали выводы на свой страх и риск. Надо отдать им должное, многие испанцы относились к своим новым завоеваниям с точки зрения высокой морали. Король был чуток к любым донесениям, из какого бы они ни были источника. Не далее как в 1521 году король издал указ о том, чтобы не чинились препятствия никаким полезным сообщениям в его адрес. Результатом был поток корреспонденции, большая часть которой была от страстных защитников индейцев. Сьеса де Леон писал, что «многие люди из разных мест информировали его величество о сильном угнетении, которое терпят индейцы от испанцев».
Письменные отчеты были подкреплены и драматически изложены группой реформаторов во главе с Бартоломе де Лас Касасом, который вернулся в Испанию из Гватемалы в 1539 году. Лас Касас и его последователи осудили сам институт энкомьенды. Мигель де Саламанка глубоко сожалел о системе, при которой «весь доход, полученный от труда индейцев, попадает к тем, кто является владельцем энкомьенды. Это противоречит процветанию индейской республики, здравому смыслу и человеческому благоразумию, это направлено против благосостояния и служения нашему Господу и королю, это несовместимо с церковным и гражданским правом, с законами этики и теологии и, наконец, это противно воле Божьей и Церкви». Вскоре после своего возвращения Лас Касас добавил еще два манифеста ко всему тому, что он уже написал на тему благосостояния индейцев. В одном своем эссе он доказывал, что дар папы облек короля Испании правом завоевать обе Америки с целью улучшения жизни их населения, а не с целью использования рабского труда индейцев в энкомьендах. Другой его труд — «Очень краткий отчет о разрушении Вест-Индии» — подкреплял аргументы в пользу реформы страшными подробностями зверств испанцев и завышенной статистикой случаев грабежей с их стороны. Слухи об этих постыдных фактах распространились по Европе со скоростью первых сообщений о новых завоеванных землях. Другие народы ревниво отнеслись к блистательной испанской империи. Зверства привлекают внимание во все времена, и другие европейцы с готовностью приняли впечатляющую гиперболу Лас Касаса, особенно когда их драматически представил в своих иллюстрациях прекрасный, но склонный к фантазиям Теодор де Брай. В результате появилась «черная легенда», легенда о непомерной жестокости индейцев, которая вызвала и продолжает вызывать страстное осуждение или защиту действий испанцев. У обеих сторон была и имеется возможность подкрепить свои аргументы достаточным количеством материала отчасти потому, что в XVI веке для политиков-теоретиков было обычным делом вступать в жаркую полемику. Ханке цитировал английского историка Пелхэма Бокса для выдвижения более обоснованной точки зрения на вклад Лас Касаса: «Если даже он [Лас Касас] преувеличил в деталях, он был прав в основном, и его правда никак не пострадает от того, как лицемерные иностранцы использовали его работы… Не самая маленькая заслуга Испании состоит в том, что она явила миру Бартоломе де Лас Касаса и теперь выслушала его, хоть и безрезультатно».
Самоанализ, начатый небольшой группой сторонников преобразований, принес плоды поразительно быстро. В 1536 году король Карл, довольный успехами завоевательных походов, издал закон, утверждающий выделение земель вместе с проживающими на них индейцами сроком на два поколения. Поселенцы надеялись, что это может привести к тому, что оно станет навечным. Но затем король совершенно изменил свою точку зрения. Он повелел совету государственных деятелей, юристов и церковников сформулировать законы для благотворного управления новым королевством и в особенности для защиты его коренного населения. Плодом их работы были знаменитые «Новые законы», изданные в Барселоне 20 ноября 1542 года.
«Новые законы» начинались с положений об организации Совета по делам Индий. Далее в них содержались положения относительно индейцев, которые охватывали столько сторон их жизни и были настолько в их пользу, что, вполне возможно, их писал сам Лас Касас. Испанским властям предписывалось постоянно заботиться о благосостоянии и защите индейцев. Порабощение индейцев должно было немедленно прекратиться и не возобновляться ни под каким предлогом, ни даже «под вывеской восстания». Система выделения земельных владений вместе с проживающими на них индейцами осталась, но количество наиболее вопиющих злоупотреблений уменьшилось. Права на такие земельные владения должны были внимательно рассматриваться, и никто не мог иметь в собственности чрезмерно большое количество индейцев, чтобы взимать с них дань. У тех, кто плохо обращался с индейцами, их должны были отбирать, особенно это касалось «тех главных лиц», которые были вовлечены в беспорядки в Перу. Королевские чиновники и церковники, согласно «Новым законам», теряли свои земельные владения вместе с проживающими на них индейцами и в будущем уже не получали таковых в награду. Четыре Аудиенсии, под чьим контролем находилась Вест-Индия, должны были точно определить объем услуг и налогов, взимаемых с индейцев, и это должно было фиксироваться в специальной книге, имеющейся в каждом земельном владении. Сумма налогообложения должна была быть «меньше, чем [индейцы] платили во времена касиков „…“ до того, как они стали нам подвластны». И наконец, в дальнейшем практика дарения земельных владений с проживающими на них индейцами прекращается, а уже существующие владения после смерти их настоящих хозяев будут возвращены королю. Проведение исследовательских экспедиций также было строго регламентировано. Короче, коренное население должно было пользоваться почти такими же правами, как и испанцы.
«Новые законы» урезали существующие владения всех поселенцев в Америке и лишали их перспектив и надежд на будущее. «Здесь люди выслушали все это с большим негодованием… Наконец, по мере того, как распространялись новости, поднялись бурные беспорядки». Поток яростных протестов обрушился на Испанию из Мексики и особенно из Перу, где уже назревала гражданская война. Король Карл послал вице-короля Бласко Нуньеса Велу, чтобы тот сменил Писарро и Ваку де Кастро и стал правителем Перу. Пока этот королевский чиновник приближался с севера, новое созвездие взошло на небосклоне Перу, появившись из своего поместья в Чаркасе. Это был отважный Гонсало Писарро, последний из четырех великолепных братьев, оставшийся в Перу, безрассудный, тщеславный молодой человек и при этом герой бесчисленных войн с индейцами и исследователь Амазонки. В августе 1544 года от имени всех городов и владельцев поместий в Перу он написал подробное послание, в котором выражал несогласие с положениями «Новых законов». Он подчеркнул, в частности, что положение, запрещающее королевским чиновникам владеть поместьями, было неприменимо, так как многие самые первые конкистадоры и энкомендеро к тому же занимали официальные посты. Письмо заканчивалось острыми нападками на вице-короля, который прибыл в Перу несколькими месяцами ранее. Бласко Нуньес Вела вел себя очень бестолково, всячески провоцируя испанцев, живущих в Перу. Он применял «Новые законы» с излишней энергией, заключил под стражу экс-губернатора Ваку де Кастро и убил представителя короля Ильяна Суареса де Карвахала. Король Карл также назначил четырех судей для Аудиенсии в Лиме, которые в сентябре 1544 года были вынуждены сместить вице-короля и отправить его на корабле на родину.
