Завоевание империи инков. Проклятие исчезнувшей цивилизации - Хемминг Джон (полные книги .txt) 📗
Все это богатство делало Паулью потенциальной жертвой испанских головорезов. Трудно было заставить испанцев уважать даже такого вождя индейской общины. Один испанец ударил Паулью на улице, дернул его за волосы и оскорбил его; он так и не был наказан. Другие ограбили дом Паулью. По королевскому декрету от октября 1541 года он получил опекуна из числа испанцев, который должен был блюсти его интересы и не допускать, чтобы он подписывал сомнительные обязательства. Дальнейшие декреты положили конец практиковавшемуся ранее размещению охранников в доме Паулью из опасения, что они могут изнасиловать его жен или неправильно обращаться с принадлежавшими ему вещами. Различные судебные иски по поводу частной собственности были решены в пользу Паулью, а в опекуны ему был назначен его друг Хуан де Леон.
Охваченный жадностью, марионеточный Инка даже просил короля «подарить ему индейцев и земли, принадлежавшие его брату Манко на тот момент, когда он поднял мятеж, так как он потерял на них право, восстав против служения Вам». В 1543 году принц Филипп отправил ему свое личное послание: «…за верную службу „…“ я тебя очень благодарю и повелеваю тебе продолжать так же». На следующий год все многочисленные незаконнорожденные отпрыски Паулью были признаны законнорожденными. Но венец триумфа состоялся в 1545 году, когда Паулью получил герб, на котором были изображены черный орел, стоящий на лапах, пальмы, золотая пума, две красные змеи, имперская корона в виде красной бахромы, надпись «Аве Мария» и восемь золотых иерусалимских крестов.
Паулью носил испанскую одежду и научился писать свое имя, но он не умел ни говорить, ни читать, ни писать по-испански. Его прекрасный послужной список коллаборациониста имел лишь один изъян. Хотя он и являлся гордым владельцем энкомьенды, он все еще был язычником. В течение 1541-го и 1542 годов он начал исправлять это, обучаясь догматам христианской веры. Испанские власти были по понятным причинам взволнованы перспективой полного обращения в христианскую веру, которое может последовать за крещением марионеточного Инки. Его обучение частично осуществлялось главным священником Куско Луисом де Моралесом, в чьем доме он жил в течение пяти месяцев. Раньше Паулью был поборником национальной религии в Куско и отмечал в своем дворце Колькампате праздник Инти-Райми; в его дворце хранился также священный каменный идол, который когда-то стоял на священной горе Уанакаури. Теперь же с усердием новообращенного он передал христианам кое-какие мумифицированные останки «своего отца Уайна-Капака и других своих дядюшек и двоюродных братьев, чтобы их похоронили, несмотря на стенания своей матери и родственников». Наконец, в 1543 году Паулью принял крещение, которое осуществлял святой отец Хуан Перес де Аррискадо, префект ордена иоаннитов, и викарий церкви в Куско. При крещении ему было дано имя Кристобаль, по имени его крестного отца Кристобаля Вака де Кастро. Спустя годы экс-губернатор Вака де Кастро оставил в своем завещании 600 песо сыновьям и наследникам Инки Паулью, который крестился, когда он был губернатором, и стал называться его именем. Жену Паулью Маму Токто Уссику тоже крестили и нарекли Доньей Каталиной, а вслед за Инкой и вся королевская семья прошла церемонию обращения в христиан. Мать Паулью Аньяс Кольке стала Доньей Хуаной, а его сестра — Беатрис Уайльяс Ньюстой. Среди мужчин, принявших звучные испанизированные имена, были Дон Гарсия Кайо Топа, Дон Фелипе Кари Топа, Дон Хуан Паскак, Дон Хуан Сона и многие другие. Обращение в христиан Инки Паулью и его родственников было не настолько успешным, как на то надеялись испанцы. Теперь индейцы «считали Инку Манко господином над ними всеми, а не Инку Дона Кристобаля [Паулью], потому что тот был другом христиан, с которыми он постоянно общался, и потому что он был крещен».
Многие индейцы убежали в леса Вилькабамбы, чтобы присоединиться там к Манко. Инка вернулся в Вилькабамбу из своего убежища в лесной чаще и начал создавать мирное государство. Его последователи построили города и террасы на горных склонах, возродили религию инков и сделали попытку воспроизвести в миниатюре упорядоченное государство, которое существовало на всей территории Перу всего лишь десять лет тому назад. Но тот период — до нашествия чужестранцев — казался бесконечно далеким.
Хотя в тот момент и не было надежды поднять третье восстание измученных народов в испанском Перу, люди Манко продолжали причинять испанцам беспокойство когда только возможно. В январе 1540 года экспедиция, возглавляемая Педро де Вальдивия, вышла из Куско, чтобы возобновить завоевание Чили, которое впервые было предпринято Альмагро пять лет тому назад. Вальдивия продвинулся на юг дальше, чем это удалось Альмагро. В 1541 году он узнал, что Инка Манко предупредил чилийцев о приближении испанцев и передал им, что они должны спрятать свое золото, продовольствие и одежду, с тем чтобы испанцы повернули назад. «Они так добросовестно выполнили эти указания, что даже уничтожили свою собственную одежду и страдали от больших лишений». Крупное восстание местного населения последовало вслед за этим в этой южной провинции империи инков. 10 тысяч индейцев напали на испанское поселение Сантьяго и полностью его сожгли, убили нескольких испанцев и их лошадей. Вальдивия построил хорошо укрепленный форт и прожил в нем с немалыми трудностями до 1545 года.
Одним из мучителей Манко в 1535 году был Диего Мальдонадо. Этот человек возглавлял поход жителей Куско против Вильяка Уму в Андауайласе во время второго восстания в 1538-1539 годах. В качестве награды Мальдонадо получил в Андауайласе большие земельные владения, и теперь Манко напал на них с особой жестокостью. Маркиз Писарро написал в начале 1541 года, что «Манко свободно передвигается, причиняя огромный ущерб и убивая христиан и местное население». Он делал дороги непроходимыми для испанцев, не соблюдающих боевой порядок, и совершал серьезное преступление, избавляя индейцев от службы в испанских владениях. Писарро решился предпринять еще одну попытку расправиться с этим оводом. «Инка со своими воинами продвигается к Уаманге и, говорят, собирается напасть на нее. Мне также сообщили, что он пришел в земельные владения жителя Куско Диего Мальдонадо, находящиеся в Андауайласе, и напал на испанцев с ордой своих воинов, воевал с ними и убил некоторых из них… и украл имущество, которое перевозили из Лимы в Куско. Если не будет найдено какое-либо решение, эти грабежи будут продолжаться и учащаться, что будет поощрять Инку и его последователей на их совершение. Поэтому я намерен объявить Инке войну… и полагаю, что ее следует начать этим летом». Для этого похода Писарро собирался сформировать и экипировать отряд из 100 человек, проживающих в главных городах Перу, и совет Уаманги приказал всем жителям приготовиться к обороне города; каждый должен был «иметь наготове арбалет с дюжиной стрел».
Пока Писарро планировал завершающий удар по своему противнику, Манко, очевидно, обдумывал вариант своего повторного ухода из Вилькабамбы, места, в которое так легко проник Гонсало Писарро. Теперь он планировал отправиться в Кито, «так как это был плодородный край, где у испанцев было меньше возможностей причинить им вред и где они могли соорудить себе лучшие укрепления». Инка покинул Вилькабамбу вместе со всей своей армией и всем имуществом и спустился в район восточнее Уаманги. Но он пришел к заключению, что в Перу было слишком много испанцев, и, чтобы не рисковать при перемещении с места на место, он возвратился под сомнительную защиту укреплений Виткоса и Вилькабамбы.
Предложение уничтожить Инку Манко вскоре было забыто. Государство Перу стояло на пороге событий, которые сделали Манко забытым изгнанником в своей тихой заводи в горах. Последователи Диего де Альмагро так и не простили Эрнандо Писарро казнь их любимого командира в июле 1538 года. Спустя девять месяцев Эрнандо уехал в Испанию, захватив с собой сокровища для короля Карла. Но сторонники Альмагро, возглавляемые Диего де Альварадо и Алонсо Энрикесом де Гусманом, были полны решимости наказать его. Их резкие настойчивые обвинения, наконец, привели к тому, что император повелел отправить Эрнандо в заключение на неопределенный срок в замок Ла-Мота в Медине-дель-Кампо.
