Расстрельная команда - Алкаев Олег (бесплатные полные книги TXT) 📗
18 сентября 1999 года, примерно в 9 часов утра, мне позвонил адъютант министра Колесников и сказал, что желает встретиться со мной. Я ответил, что жду его у себя. Минут через десять-пятнадцать Колесников прибыл в мой кабинет и, достав из-за пазухи пистолет, возвратил его мне. Я осмотрел оружие, проверил комплектность и сказал, что все в порядке. Колесников попрощался и ушел. Больше я его никогда не видел. На этот раз пистолет действительно был в порядке. Я подумал, что им или не пользовались, или хорошо почистили после стрельбы. Во всяком случае, мой оружейник, которому я показал пистолет, сказал, что он дополнительной чистки и смазки не требует. В журнале выдачи оружия была сделана соответствующая отметка о возврате пистолета, и вся эта история была благополучно забыта. Ходившие по городу слухи об исчезновении В. Гончара и А. Красовского, которых якобы похитили вечером 16 сентября возле какой-то бани, также никаких ассоциаций и подозрений у меня не вызвали.
Как я уже упоминал, с приходом на должность главы МВД Белоруссии генерала Сивакова в Минске бешеными темпами стал раскручиваться имидж СОБРа как «суперподразделения», способного одним махом решить все задачи по борьбе с преступностью. Окруженное высочайшей заботой и вниманием, не имея никаких конкретных задач, с непонятными размытыми функциями воинское формирование, именуемое СОБР, стремительно набирало силу. Я уже говорил об абсолютной непригодности СОБРа к выполнению милицейских функций. Мало того, он вообще не имел на это никаких предусмотренных законом полномочий. Согласно закону о милиции права работников милиции распространяются только на работников милиции и никому делегироваться не могут. А СОБР — это чисто воинское подразделение, живущее по уставу и имеющее такое же отношение к милиции, как и учреждения пожарной охраны, в то время входившие в систему МВД.
Более того, порядок применения спецсредств и оружия против гражданского населения регламентируется также законом о милиции (статьями с 16 по 21), распространяется только на сотрудников милиции и никакого расширительного толкования не предусматривает. Конечно, воинские подразделения тоже имеют право на применение оружия в мирное время, но при совершенно других обстоятельствах, предусмотренных, допустим, Уставом караульной службы, и, как правило, при осуществлении сторожевых или охранных функций, но никак ни милицейских.
Вы вправе спросить: кому нужны эти малопонятные теоретические выкладки о «разделе сфер влияния» на государственном уровне? Ведь удар милицейской дубинки вряд ли «слаще» дубинки СОБРовской. Насчет удара все совершенно верно, а вот насчет последствий можно и поспорить. Если «силовые» действия работника милиции в отношении гражданского населения при определенных обстоятельствах можно считать «условно правомерными», то такие же действия СОБРовца при таких же обстоятельствах нужно считать безусловно преступными, тем более если они связаны с применением оружия. И веду я эту речь к тому, чтобы люди, кого это касается, знали и помнили, что сам факт участия СОБРа в милицейских операциях в том виде, который он имеет сейчас, то есть отряд военнослужащих, — это уже нарушение закона, а при причинении вреда — преступление.
Конечно, во власти министра было решить эту проблему одним росчерком пера. Следовало только переаттестовать бойцов СОБРа из военнослужащих Внутренних войск в сотрудников милиции. Ведь существует же ОМОН или тот же «Алмаз», где все сотрудники являются работниками милиции, существует, в конце концов, целый милицейский полк, состоящий из солдат срочной службы и обеспечивающий охрану не только потому, что Сиваков недолюбливал милицию. Дело еще и в том, что комплектование милицейских подразделений производится кадровыми аппаратами МВД, а военнослужащие Внутренних войск оформляются на службу военкоматами по упрощенной схеме, минуя различные формы проверок, тестирования и медицинского контроля, которым подвергаются лица, поступающие на службу в милицию. Вполне возможно, что некоторые из «боевиков» вообще не попали бы на службу в органы внутренних дел даже в качестве рядовых, если бы проходили полноценный отбор и проверку, предусмотренную для будущих сотрудников милиции. При всех недостатках комплектования в милицию все-таки старались подбирать здоровых и разумных. А в войска — здоровых и послушных, а иногда и только здоровых.
Несомненно так же то, что в условиях жесткого единоначалия, по которым живут все войсковые формирования, вопросы комплектования, реорганизации, мобильности и управляемости решались проще и быстрее, без различных бюрократических и технических проволочек. Кроме того, в милицейских подразделениях не было базы для создания «краповых беретов», хотя бы потому, что их там не носят, а душа министра как человека сугубо военного тяготела больше к военной форме. Видимо, «военный» фактор и явился доминирующим при решении вопроса о статусе СОБРа. А законность применения этой грозной силы его мало волновала, впрочем, как и его высоких покровителей.
Снова напрашивается вопрос: нужны ли народу вообще эти далеко не бесплатные игры в краповые береты, СОБР, другие виды «спецназа» и не только в структуре МВД? Для решения каких суперзадач в маленькой стране нужно столько «суперменов»? С кем мы воюем? Ведь для успешной борьбы с преступностью нужны не «спецназ», а квалифицированные юристы, хорошие законы и социально-экономический прогресс. А когда дело доходит до применения «спецназа» против своих граждан, это уже не страна. Это бедлам.
Давайте вспомним сравнительно недалекое прошлое и вернемся в 1994 год. Лукашенко «принял» страну без «краповых беретов», без СОБРа и без других тайных антиконституционных разведок, контрразведок и «спецназов». А ведь страна существовала без всего этого. И неплохо. Целых 60 послевоенных лет. Тогда пусть объяснит господин Верховный главнокомандующий, для чего все это? Что охранять и от кого? Кого же мы так боимся? С кем собрались воевать? Откуда такие огромные средства на содержание войск и «спецназа»? Может, из пресловутого «Президентского фонда», больше похожего на воровской «общак»? А может, Лукашенко получил богатое наследство и не знает, как им воспользоваться? Потому и содержит за «свой счет» несколько тысяч двухметровых «сироток» с чугунными лбами?
Конечно, очень сложно отделить навязываемую государством полицейско-милитаристскую шизофрению от нормального восприятия реальной действительности, но сделать это обязательно нужно, чтобы каждый гражданин четко знал, куда и на что тратятся народные деньги и с кого потом следует за это спросить. Я полагаю, что в свое время это сделают более профессионально и компетентно соответствующие органы.
Можете ли Вы суммировать все обстоятельства, послужившие поводом для возникновения у вас подозрений в отношении преступной деятельности высших должностных лиц государства.
Что ж, еще раз обратимся к фактам. В период с мая по октябрь 1999 года в городе Минске были похищены неизвестными лицами влиятельные оппозиционеры: Ю.Захаренко (7мая), В. Гончар и А. Красовский (16 сентября). 8 апреля 1999 года пропала без вести бывший главный банкир Белоруссии Тамара Винникова, до этого в течение года находившаяся под стражей в Следственном изоляторе КГБ и освобожденная под подписку о невыезде.
Во Внутренних войсках создано новое подразделение с неопределенными функциями — СОБР. Командиром СОБРа является майор Павличенко, который страдает нездоровым любопытством в отношении приведения в исполнение смертных приговоров, а точнее, интересуется профессиональными способами убийства людей. Причем далеко не в военной, не в боевой и даже не в экстремальной ситуации.
Из СИЗО №1 дважды (30 апреля и 16 сентября 1999 года) по личному указанию министра МВД Сивакова для неизвестных целей был истребован специальный пистолет ПБ-9, предназначенный для приведения в исполнение смертных приговоров.
Во время похищений и Захаренко, и Гончара с Красовским неизменно фигурирует автомобиль БМВ красного цвета.
Автомобиль БМВ красного цвета имеется в автопарке подразделения СОБР, и им очень часто пользуется командир СОБРа Павличенко. При похищении Гончара и Красовского на одном из деревьев следователем были зафиксированы и изъяты следы ярко-красной краски, оставленные автомобилем.
