Как сделать Россию нормальной страной - Малый Матвей (книги бесплатно без txt) 📗
Автор «Зияющих высот» Александр Зиновьев, который прошел Великую Отечественную войну летчиком-штурмовиком, писал о пистолете Макарова, что из этого пистолета с десяти метров в кошку не попадешь. Однако если летчику надо застрелиться, этот пистолет никогда не откажет. Кроме того, он так солидно сделан, что им можно при случае и гвоздь забить. Так что пистолет Макарова — это типично российское изделие. Оно универсально (то, что богу понравится), но по своему основному назначению неприменимо.
Такое отношение к реальности хорошо видно по тому, как русские составляют договоры. На Западе договор заключается между «сторонами», в нем перечисляются все обязанности сторон, а также предусматриваются все конфликтные ситуации. Для подписания и исполнения контракта «сторонам» совершенно не обязательно быть в дружеских отношениях, но после его исполнения они не становятся врагами. Русский контракт стремится ответить на вопрос: «Вася, ты друг мне или нет?» Глобальная идея дружбы здесь важнее конкретной и жестко лимитированой реальности бизнеса, и нарушение договора рассматривается как подлое предательство, которое можно искупить только кровью. В результате один из партнеров оказывается на кладбище, а другой (хотя и значительно реже) — в тюрьме.
Преступления в России часто совершаются по доброте душевной. Если тебе хамят, то для того, чтобы ты лучше понял и в следующий раз лучше знал. Бьют и убивают тебя из чувства жалости. А деньги отнимают — это тебе наука. Тем более, что тебя считают не человеком, а богом, и посему ты можешь стерпеть любое издевательство. Это такая игра: после расстрела тебя обязательно реабилитируют.
Разница между Россией и Западом состоит в том, как люди формулируют свои желания. На Западе начинают с того, что достаточно хорошо, а потом стараются это еще улучшить. Сначала человек строит хороший дом, потом, учтя свои ошибки и приобретя опыт, — следующий дом, получше. Привлекательность такого подхода в том, что никто не пытается сразу достичь идеала, построить что-то божественное. Человек признает, что он лимитирован в своих возможностях. Но в действительности-то человек создан для чего-то великого, так как же сделать так, чтобы его стремления были достойны его высокой миссии?
На Западе люди планируют свои поступки под человеческий размер, довольствуются достигнутым и делают следующий шаг. Задумал человек построить домик — построил его и живет в нем. Теперь следующий шаг: пристроить к своему дому крыльцо. На Западе наверх пытаются залезть по лестнице, и у этого подхода есть как плюсы, так и минусы.
Русские же начинают с абсолюта, с самого большего из того, что может подсказать их воображение. Вместо того чтобы построить обычный дом, они мечтают о громадном дворце. Но пока дворца нет, нужно же где-то спать. Поэтому они строят времянку и поселяются в ней. Русский человек мечтает о дворце и поэтому годами или веками не улучшает свою времянку.
Казалось бы, западный человек поселился в своем домике постоянно, но на самом деле — временно, потому что его жилище все время совершенствуется, превращаясь в большой солидный дом. Русский человек думал, что он поселился во времянке ненадолго, до постройки дворца, но времянка становится его постоянным жильем.
И это не все. Какой бы дом у западного человека ни был — либо его самый первый, маленький домик, либо дом уже получше, с крыльцом, а то и с башенкой — у него нет конфликта со своим жильем. Поэтому западный дом так чисто прибран. Русский же, мечтая жить во дворце, но живя во времянке, вступает в страшный психологический конфликт со своим жильем, и этот конфликт выражается в том, что русский загаживает свое жилье, показывая себе и всему миру, что это жилье для него временное и что он оказался в нем случайно.
Все мы сталкивались с вандализмом в подъездах наших домов и вокруг них. Это и выжженные кнопки лифта, и написанные на лестничной площадке неприличные слова, и грязь и неустроенность во дворах. Это происходит потому, что психологически русский человек не позволяет себе поверить в то, что это и есть его дом. Как может бог, личность, достойная дворца, тот, для кого закон не писан, жить в таком неприглядном месте? Это временно, это просто шутка, игра, в которую я играю. В России рядом со звонком больше не пишут фамилии владельца, а под фамилией никогда не пишут профессии, даже если она почетная, как, например, врач или юрист.
Не может русский человек и поверить, что вокруг него расстилается его страна — Россия. Таков у нас и закон. Ведь закон — это просто чистота нашего подъезда. Мы делим подъезд с соседями, и подъезд — это общая часть нашей квартиры, место встреч с другими. Закон имеет ту же функцию, что и подъезд: закон, это то, что мы используем вместе, то пространство, куда мы выходим из запертых частных квартир. Мы отделяемся от нашей лестничной клетки бронированными дверями, зажимаем нос от царящего там запаха, пишем там на стенах матерные слова. А на Западе на лестницах ковровые дорожки.
Мы строили Дворец Советов с самой большой статуей Ленина наверху, построили лишь котлован (бассейн «Москва»), но храм Христа Спасителя взорвать все-таки успели. Зато сегодня в Москве очередь на получение муниципального жилья реально составляет сорок пять лет. Итак, Россия — это цивилизация времянок, цивилизация людей, ориентированных на величие. Что такое величие и какое место величие занимает в человеческой цивилизации?
Чем человек отличается от обезьяны? Он исследует окружающий мир, устанавливает причинно-следственные связи и может ответить на ряд вопросов: «Так это или не так, правильно это или неправильно, так должно быть или нет?» Поиск правильности и порядка в мире порождает некое эстетическое, а не просто логическое, восприятие мира, которое можно назвать чувством красоты. Красота — это эстетическое удовлетворение от того, что все устроено не просто правильно, а даже более правильно, чем человек рассчитывал. Красота — это сюрприз от того, что мир еще лучше, чем ты его себе представлял. Вот человек смотрит на закат солнца, и закат оказался еще более красочным, чем человек ожидал. Тогда он может сказать: «Закат солнца сегодня был красивым». Первый шаг — это понимание красоты.
Следующий шаг. Человек начинает думать: «Как же сделать так, чтобы в моей жизни было больше красоты, как мне стать достойным красоты?» Очевидно, надо что-то делать с собой. Воспринимать красоту невозможно без внутренней чистоты, внутренней гармонии. Если человек очистился, то есть подготовил себя к восприятию красоты, можно сказать, что он честный и что у него есть честь. Человек чести постоянно готов к восприятию чего-то лучшего, более достойного, более высокого — готов к восприятию красоты. Честь — это внутренняя чистота, заработанное достоинство. Слова «честь» и «честность» — однокоренные, но слово «чистота» созвучно им, наверное, не случайно.
Так как красота превосходит ожидания и расширяет горизонты, она ориентирует человека на рост и развитие: у того, кто открыт восприятию красоты, стандарты того, что хорошо и правильно, все время возрастают. Конечно, мы говорим не об отдельном человеке, а об общем уровне культуры, не о том, что сегодняшний поэт будет превосходить Пушкина, а о том, что такие общественные устои как, например, крепостное право или абсолютная монархия, казавшиеся нормальными раннее, сегодня уже нормальными не кажутся. Так человек достигает величия. Величие — это готовность и адекватность высочайшему стандарту добра и красоты.
Итак, эволюция проходит три этапа: Красоту, Честь, Величие.
Русский человек подсознательно следует этой логике, и это самая привлекательная черта русской цивилизации. Однако трудности, которые встречаются на этом пути, человек зачастую преодолеть не в состоянии. Среди русских встречается много сломленных людей: они не желают жить нормальной «буржуазной» жизнью, но не могут и добиться величия. Вот почему в русской жизни, в русской цивилизации есть место не только подвигу, но и страданию и самоуничтожению. Западная же цивилизация сознательно сужает амплитуду того, чего человеку «следует» достичь, хотя (и это очень важно) при этом и не ставит никаких специальных ограничений.
