Записки диверсанта - Старинов Илья Григорьевич (книги хорошего качества TXT) 📗
— Это, конечно, убеждает, Илья Григорьевич, да только тянуть с окончательным утверждением плана, чуть ли не заново его переписывать, нам нельзя. Нельзя!
— Но как же так, Василий Федорович?!
— А вы не горячитесь, вы послушайте. Сами же призываете считаться с реальностью. Так вот, наша с вами реальность такова, что каждый упущенный день неминуемо приведет к сокращению числа самолето-вылетов в тыл врага. А это значит, что штаб не забросит партизанам ни запланированного количества оружия, ни запланированного количества взрывчатки. Как тогда станете диверсии производить? Настал мой черед задуматься. Соколов успокоил:
— Для тревоги оснований нет. Во-первых, партизанские командиры народ ученый, за здорово живешь штурмовать железнодорожные узлы не кинутся. Вон Ковпак прошлой осенью как с Сарнами разделался? Не в лоб ударил, а мосты вокруг взорвал. Теперь и другие так действовать станут. Может, вышлют на дороги небольшие группы минеров, и конец! Сабуров, между прочим, за такую тактику в пример поставлен.
— Ну, это во-первых, а во-вторых?
— А во-вторых, план, конечно же, будет уточняться, — невозмутимо ответил Соколов. — Вот тогда нужные поправки и внесем. В рабочем порядке, как говорится. Поколебавшись, я сказал, что все же считаю необходимым доложить свои соображения Строкачу.
— Непременно доложите! — согласился Соколов. — Только на переделке плана не настаивайте! Времени у нас с вами нет! Тимофей Амвросиевич выслушал меня внимательно, но к предложению полностью отказаться от идеи захвата железнодорожных узлов, перейти к подрыву вражеских поездов отнесся осторожно. Прежде всего заметил, что некоторые специальные мины, скажем, ампульные (химические), противопоездные мины замедленного действия с вибрационными замыкателями партизанам совершенно незнакомы.
— Я и сам про вибрационные замыкатели впервые от вас слышу, — сказал Строкач, — А понятия о минах замедленного действия не имеют даже выпускники нашей спецшколы в Саратове! Что же про рядовых партизан говорить?
— Обучим их, товарищ генерал.
— Сотни-то людей? Для этого нужно инструкторов подготовить, товарищ полковник!
— Товарищ генерал, скоро в Москву прибудут с Кавказа инструкторы и выпускники бывшей Высшей школы особого назначения. Строкач все-таки колебался:
— А успеем вызвать людей из отрядов и соединений для учебы?
— Так давайте наладим обучение людей непосредственно в тылу врага! Пошлем инструкторов туда. Я сам могу вылететь!
— А если соединения уже уйдут в рейды?
— Учить и в рейдах можно, товарищ генерал! Строкач прошелся по кабинету:
— Сделаем так. Вы изложите свои соображения письменно, а я представлю их в ЦК КП(б)У.
— Но вы со мной согласны, товарищ генерал?
— Учитывая опыт Ковпака и Сабурова — согласен. Однако послушаем, что скажут сверху. К идее блокирования и вывода из строя железнодорожных узлов противника с помощью мин в ЦК КП(б)У отнеслись одобрительно. Не требуя немедленной перекройки плана весенне-летних боевых действий и полного отказа от захвата железнодорожных узлов, рекомендовали вместе с тем в кратчайшие сроки разработать, размножить и направить партизанам Украины инструкции по применению новейших мин, забросить в отряды и соединения инструкторов по минноподрывному делу, предусмотреть доставку партизанам одновременно со взрывчатыми веществами мин новой конструкции.
— Вот видите, — сказал Соколов. — Так мало-помалу все и утрясется.
Глава 25. Рельсовая война
Двадцать третьего апреля, во второй половине дня, генерал Строкач приглашает полковника Соколова и меня в свой кабинет. Тимофей Амвросиевич выглядит озабоченным. Сообщает, что утром у него состоялся очень серьезный разговор с начальником Центрального штаба партизанского движения П. К. Пономаренко. В Центральном штабе с полным основанием считают, что дезорганизация железнодорожных перевозок противника еще не достигла того размаха, чтобы существенно влиять на обеспечение немецко-фашистских войск людскими резервами, техникой, боеприпасами и горючим. Диверсии проводятся не одновременно, а вразнобой, и враг ликвидирует их последствия без особых затруднений. По мнению Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко, крушения вражеских поездов и подрыв вражеских мостов, если даже мы увеличим их количество вдвое или втрое, нужного эффекта все равно не дадут. Нужен хорошо спланированный, одновременный массовый удар по вражеским коммуникациям. Медлить с этим ударом в предвидении ожесточенных летних боев нельзя. Центральный штаб партизанского движения задумал операцию под кодовым названием "рельсовая война". В ходе операции все силы партизан будут брошены на подрыв рельсов. По предварительным подсчетам ЦШПД за месяц можно подорвать примерно триста тысяч штук рельсов. По замыслу ЦШПД это должно полностью парализовать все воинские перевозки противника на временно оккупиро-"н ванной советской территории. Украинским партизанам предстоит подорвать примерно 85 — 90 тысяч штук рельсов. Я огорошен. Одновременный удар необходим, но взрывать рельсы?! Чушь какая-то!
— Выходит, весь наш план насмарку? — расстраивается Соколов.
— Одновременный удар можно нанести и с помощью мин! — добавляю я.
— Дискутировать не будем, — говорит Строкач. — По словам Пантелеймона Кондратьевича, идея "рельсовой войны" в принципе одобрена товарищем Сталиным. Садитесь за планы и расчеты, товарищи. Я замечаю, что подрыв названного Строкачем количества рельсов потребует значительно большего количества взрывчатки, чем намечалось израсходовать при совершении диверсий.
— Взрывчатка будет, — отвечает Строкач.
— А самолеты? — беспокоится Соколов. — Дополнительные самолето-вылеты для переброски этой взрывчатки дадут?
— Пономаренко сказал, что самолеты нам обещают. — Словом, за дело! — говорит Строкач. — Принимайтесь за корректировку плана, Василий Федорович. А вы, Илья Григорьевич, немедленно уточните, сколько рельсов находится на временно оккупированной территории Украины, вообще в каком состоянии там железнодорожное хозяйство противника. Торопитесь. Время не ждет. * * * Не знаю, жил ли на свете человек, имевший возможность спокойно заниматься каким-нибудь делом, не раздумывая об отложенных или ожидающих очереди. Среди моих знакомых таких не встречалось. Да и самому приходилось держать в голове и делать несколько дел сразу. На следующий день после разговора со Строкачем я поехал в Генеральный штаб, в Центральное управление военных сообщений. Подготовленный нами запрос, о состоянии железнодорожного хозяйства на временно оккупированной территории Украины принял знакомый полковник.
— Что, на Украине тоже собираетесь рельсы рвать? — осведомился он. — Мало вам, товарищи, того, что немец сам полотно при отходе корежит?
— Не затяните, пожалуйста, со справкой.
— Э, что справка? Справку получите в срок… От этого, пусть коротенького разговора на душе тяжелый осадок. Действительно, взорванные рельсы нам же самим восстанавливать придется. И потом, как же быть с развернутой техническим отделом работой? Мы же нацелили людей на совершенствование специальной техники, способов диверсий, обобщаем и распространяем опыт лучших партизан-минеров! Отдел уже подготовил к печати брошюры с описанием конструкции некоторых мин замедленного действия и рекомендациями по их установке, подготовил директивы по организации в отрядах и соединениях диверсионных служб, обследует склады с минами, определяет пригодность электрохимических замыкателей к использованию в летний период, установил контакты с некоторыми институтами Академии наук СССР, с рядом специальных институтов и конструкторских бюро, которые занимаются изготовлением новых взрывчатых веществ, созданием новой минноподрывной техники! Неужели все это — зря? Иду со своими сомнениями к Строкачу.
— Продолжайте работать как работали! — выслушав меня, говорит Строкач.
— Упразднять мины и борьбу с помощью мин никто не собирается. Эту борьбу мы и в плане предусмотрим. Слова Строкача и решительный тон, каким они сказаны, воодушевляют. В ожидании ответа на запрос в Главное управление военных сообщений вновь с головой ухожу в привычные дела. Очень помогает в те дни помощник уполномоченного ГКО по науке Степан Афанасьевич Балезин. Он делает все, чтобы просьбы и заявки технического отдела УШПД выполнялись в кратчайшие сроки, и уже настолько вник в тактику партизанской борьбы, в методы выполнения некоторых диверсионных задач, что даже уточняет наши заявки и сам вносит предложения по созданию и совершенствованию имеющейся техники. А в канун Первомая требуют первоочередного внимания прибывшие с Кавказа отряды расформированной ВОШОН. Командовавший отрядами капитан Чепак появился у меня в самом начале рабочего дня. Московское небо хмурилось, на газонах Тверского бульвара, на жухлой, грязной прошлогодней траве еще лежали кое-где тощие, ноздреватые лепешки серого снега, стволы и сучья лип после ночной мороси казались особенно черными, унылыми, а Чепак выглядел курортником: лицо загорелое, брови выгорели. Капитан доложил, что эшелоны с отрядами двигались медленно: пропускали встречные составы с войсками и техникой, несколько раз попадали под бомбежки. Я представил капитана Чепака генералу Строкачу и Дрожжину, Решили, что капитан возглавит школу особого назначения Украинского штаба партизанского движения, а личный состав отрядов бывшей ВОШОН частично вольется в новую школу, частично же будет направлен в партизанские отряды и соединения для обучения партизан обращению с новой техникой, для укрепления диверсионных служб. Решение ЦК КП Испании Предполагалось, что находившиеся в школе испанские товарищи тоже продолжат службу в формированиях Украинского штаба, хотя Строкач и посчитал необходимым согласовать это с Коминтерном.
