Записки диверсанта - Старинов Илья Григорьевич (книги хорошего качества TXT) 📗
— Поезжайте туда с Леонидом Петровичем, — приказал Строкач, — договоритесь. После майских праздников, когда погода расщедрилась, подарила Москве солнце и фисташковую зелень только-только лопнувших почек, мы с Леонидом Петровичем Дрожжиным, начальником отдела кадров штаба, поехали в Коминтерн. Принял нас товарищ Димитров. Он узнал меня, беседа пошла доверительная, дружеская. Мы рассказали об операциях диверсантов на Кавказе, о борьбе украинских партизан, а Димитров — о болгарских партизанах и подпольщиках, которые в тяжелейших условиях, теряя замечательных людей, ни на минуту не прекращают борьбу с фашизмом. Заговорили об испанских товарищах. Димитров сообщил, что несколько бывших испанских республиканских летчиков встретились в Москве со сражавшимся в Испании прославленным летчиком А. С. Осипенко, командующим авиацией ПВО. Осипенко решил взять испанских пилотов к себе. И они оправдали его надежды, принимая участие в отражении налетов фашистской авиации.
— Центральный Комитет Коммунистической партии Испании обратил внимание на этот факт, — сказал Димитров, — и считает необходимым использовать испанских воинов-добровольцев либо по их прямой специальности, либо готовить к предстоящей борьбе в Испании. Я тоже думаю, что так будет правильней. Да, пожалуй, это было правильней. Но мысль о предстоящем расставании с воинами-испанцами, с этими беззаветно мужественными, бесконечно скромными людьми, казалась невыносимо горькой. Испанцы были первыми и самыми многочисленными иностранцами, сражавшимися в отрядах советских партизан, первыми иностранцами в Красной Армии. Мы переживали вместе и трагедии поражений, и радости побед. Где бы ни пролегал путь — под Хаеном или Таганрогом, под Уэской или Харьковом, под Кордовой или Калинином, — всюду мы шагали плечом к плечу, бесконечно веря соседу… Димитров заметил мое состояние.
— Вы продолжите борьбу по одну сторону фронта! — сказал он. — А силы на войне надо использовать с максимальной пользой! На этом и закончилась беседа. Вскоре всех испанских воинов-добровольцев зачислили в кадры Красной Армии. С ветеранами партизанской войны мы простились отдельно. Обнимались до хруста в плечах, понимая, что расстаемся надолго, если не навсегда. Лишь один из ветеранов, Рамилес, доказал в испанском ЦК, что стал опытным минером-подрывником, возвратился ко мне и вскоре улетел в тыл врага, в соединение Николая Никитовича Попудренко, стал его заместителем по диверсиям… Накануне Курской дуги Вскоре после встречи с Димитровым мне пришлось вылететь в командировку на Воронежский и Центральный фронты. Там готовились, измотав противника в оборонительном сражении на Курской дуге, перейти в решительное наступление. Партизанам же и гвардейским минерам обоих фронтов предстояло до начала активных боевых действий нанести чувствительные удары по, железным дорогам Белгород — Харьков и Белгород — Сумы, применить мины замедленного действия на основных шоссейных дорогах в тылу врага. Я провел беседы с работниками штабов инженерных войск Воронежского и Центрального фронтов, а также с офицерами батальонов гвардейских минеров, поделился опытом применения МЗД и секретами тактики небольших групп минеров, направляемых во вражеский тыл. Упоминаю об этом, чтобы подчеркнуть: начиная с весны сорок третьего года, особенно в период подготовки к Курской битве, инженерные мины стали использоваться уже не только как оборонительные, но и как наступательное оружие. А в Москве ожидало новое спешное задание; ознакомить с новинками минноподрывной техники находившихся на излечении и вновь улетающих во вражеский тыл секретарей ряда обкомов, партизанских командиров и членов так называемых "организаторских групп", посылаемых УШПД главным образом в районы Правобережной Украины для создания новых подпольных групп и новых партизанских формирований. По-разному отнеслись к этим занятиям партизанские командиры. Герой Советского Союза В. М. Яремчук, имевший на счету двенадцать пущенных под откос поездов врага, посмеивался:
— Чи мы не знаемо, як крушения производить? Ще як знаемо! Пиймав того ворога на «удочку», тай и го-ди! Ловля поездов на «удочку», то есть подрыв их с помощью бечевы, привязанной к чеке взрывателя, из укрытия, находящегося в пятидесяти-ста метрах от железнодорожного полотна, была крайне опасным делом, стоила жизни многим партизанам. Однако Яремчук считал этот метод самым надежным, а в мины замедленного действия не верил. После занятий он резко изменил точку зрения. Улетая, забрал с собой столько МЗД, сколько позволил взять в самолет, и впоследствии успешно использовал их все до одной. Руководитель организаторской группы секретарь Каменец-Подольского обкома, депутат Верховного Совета СССР С. А. Олексенко, по специальности инженер, напротив, с самого начала отнесся к новым минам с огромным интересом, изучал их старательно и заставлял старательно изучать их своих товарищей. Сетовал только об одном: мин маловато, и неизвестно, как будут их доставлять за сотни километров в тыл врага. Тревоги Олексенко были понятны. Хорошо понял я и того коренастого, круглолицего, чубатого хлопца, который в один из теплых майских дней постучал в дверь моего кабинета:
— Разрешите, товарищ полковник! — и вытянулся на пороге. — Инструктор-минер спецшколы Воронько!
— Слушаю вас. Чем могу быть полезен?.. Садитесь. Хлопец снял пилотку, присел:
— Я с просьбой, товарищ полковник. От группы курсантов.
— Продолжайте. Заметно волнуясь, непроизвольно вкрапливая в русскую речь украинские слова и выражения, мой посетитель сказал, что их семеро: шесть парней и одна дивчина, все — диверсанты со стажем, один парень — радист, нельзя ли направить их во вражеский тыл, в отряд, где можно хорошо поработать по военной специальности? Собеседник выглядел так молодо, что я невольно улыбнулся:
— А у вас и мирная специальность есть? Парень покраснел:
— А как же? Строителем до войны был, мосты строил. Ну а еще — в Литературном институте учился. Стихи пишу, товарищ полковник.
— Поэт, значит. Как же в диверсанты попал?
— Случай. В первый день войны у нас в районе сейф с мобилизационными документами вскрыть не могли. А тут я подвернулся: мостовик, со взрывчаткой знаком. Вскрыл сейф, да так и пошло. Направили учиться, потом в фашистский тыл посылали, потом сам людей обучал и перебрасывал… Мы с товарищами и мины делать умеем, товарищ полковник! Я раздумывал, как поступить. Воронько скомкал пилотку:
— Помогите, товарищ полковник! Война же не кончена, а мы не в свой тыл просимся!
— Хорошо. Подождите. Я позвонил Строкачу, попросил нас принять. Побеседовав с молодым человеком, Тимофей Амвросиевич отправил его в коридор и развел руками:
— Поэт, строитель, диверсант! Такому разве откажешь? Куда бы его группу определить, Илья Григорьевич?
— Инструкторы везде нужны, товарищ генерал.
— А пошлем-ка ребят к Сидору Артемьевичу! Этот Воронько в рейдах не только поезда подорвет, но еще и песни сложит, стихи напишет, а ковпаковцы стоят поэм, верно? Так решилась судьба Платона Никитича Воронько и судьба его боевых друзей. Генерал Строкач не ошибся. Молодежь сражалась во вражеском тылу отважно. Платон Воронько написал о партизанах стихи и поэмы, которые знает сегодня весь народ. В те дни в УШПД вообще приходило много добровольцев, просивших, даже требовавших отправить их в тыл врага. Удовлетворить все просьбы мы не могли" но все же весной сорок третьего штаб перебросил во вражеский тыл сто двадцать хорошо подготовленных минеров: шестьдесят семь полетели в качестве инструкторов, а пятьдесят три — в качестве командиров и штабных работников. Забрасывались тогда во вражеский тыл и радисты, и шифровальщики, и медицинский персонал. Рельсовая война — абсурд? В конце первой декады мая мы получили ответ на запрос в Центральное управление военных сообщений. Нас информировали, что на временно оккупированной территории Украины находится более четырех миллионов штук рельсов, недостатка в них гитлеровцы не испытывают, даже отправляют часть на переплавку. Острый недостаток противник испытывает в паровозах; годных для работы паровозов на всей оккупированной территории СССР в настоящее менее пяти тысяч. Строкача эти цифры озадачили. Он, наконец, убедился в правоте нашего технического отдела: запланированные для подрыва украинским партизанам рельсы составляют всего два процента от их количества на оккупированной территории УССР, а израсходовать на эти два процента придется всю взрывчатку, которую мы сможем доставить в отряды и соединения. Да и неизвестно еще, удастся ли такое количество взрывчатки доставить: в мае мы уже не получили обещанного числа самолетов, а в июле следует ожидать сокращения рейсов: летние ночи коротки!
