Записки диверсанта - Старинов Илья Григорьевич (книги хорошего качества TXT) 📗
Группа Кампильо не дрогнула, приняла неравный бой. Карателям не удалось окружить наших воинов, отрезать им путь к отходу. Но в жестокой схватке погибли радист отряда лейтенант Пичкаев, бесстрашный солдат, бывший секретарь испанского союза молодежи Хусто Родригес, умелый минер, человек величайшей отваги Баутиста… Кампильо и уцелевшие бойцы оторвались от погони. Питаясь водой и кореньями диких растений, добрались до линии фронта. Собрав остатки сил, ползком и перебежками, под огнем врага достигли наших траншей. Все, кроме Кампильо. До траншеи оставалось каких-нибудь двадцать-тридцать шагов, когда под ногой лейтенанта рванула противопехотная мина. Упавшего командира дотащили до своих, перевязали, к счастью, сразу появились санитары, фельдшер, и все пошло чередом: полковой медицинский пункт, медико-санитарный батальон, госпиталь. Узнав о ранении Кампильо, я приехал к нему.
— На этот раз и мне не повезло! — с горечью сказал лейтенант. — А как остальные, мой полковник? Вышли? Живы? Судьба товарищей по-прежнему беспокоила его больше, чем собственная. Навестил Кампильо и командующий Черноморской группой войск генерал-лейтенант И. Е. Петров. Пожелал героическому минеру полного выздоровления, вручил ему орден Красного Знамени, распорядился об усиленном питании лейтенанта и на прощанье сказал, что советские люди никогда не забудут подвигов испанских друзей. Внимание командующего к офицеру-испанцу взволновало всех курсантов нашей школы, находившихся на Кавказе. Мне остается рассказать еще об одном подвиге, о подвиге советских и испанских воинов, выполнявших в марте сорок третьего года особо важное задание командования Черноморской группы войск. Я писал уже, что главной магистралью противника, снабжающей немецко-фашистские войска в Краснодарском крае, оставалась в то время железная дорога Джанкой — Владиславовка — Керчь. Командование требовало от партизан и от наших отрядов держать ее под ударами. Вдобавок в начале марта понадобилось проверить сведения о прибытии в Крым, на один из секретных полигонов врага, новой техники. Для этого штаб Черноморской группы войск приказал создать из добровольцев небольшую, хорошо подготовленную группу минеров и разведчиков. Не было среди разведчиков и минеров человека, который не знал бы, каково приходится тем, кого забрасывают в Крым. А отбоя от добровольцев все-таки не было! Численный Состав группы определили в одиннадцать человек. Кандидатов отбирали очень тщательно. Учитывали физические и моральные данные, опыт действий в тылу врага, качество специальной подготовки, свойства характера, отдавая предпочтение жизнерадостным, находчивым, уживчивым людям с быстрой реакцией. К 10 марта отбор закончили. Командиром группы назначили тридцатитрехлетнего майора Мигеля Бойсо, его заместителем — тридцатипятилетнего майора Фусиманьо. радистом — лейтенанта Вадима Андреевича Тарновского. Кроме них в группу вошли Егор Кузакин, Алексей Кубашев, Хуан Арментерос, Родригес Бара, Луис Хосе, Педро Пен
,чало, Хосе Пераль и Хуан Поисо. Для десантирования группы в Крым выделили экипаж самолета Героя Советского Союза Кошуба, В ночь на 14 марта 1943 года группа Бойсо — Фусиманьо вылетела в глубокий тыл врага, выбросилась на парашютах неподалеку от села Шубина. Несколько дней и ночей радисты раэведотдела Черноморской группы войск напряженно прослушивали эфир, надеясь различить в хаосе морзянки позывные Тарновского. Он вышел на связь под вечер пятого дня. Передал ценнейшие сведения о подходах к секретному полигону противника, сообщил об уничтожении трех эшелонов на линии Джанкой — Владиславовка и торопливо отстучал: группа обнаружена, прижата к морю, ведет неравный бой. На этом передача оборвалась. Позднее узнали: минеры и разведчики сражались с многократно превосходящим по численности врагом до последней гранаты, до последнего патрона, а кончились патроны — оставшиеся в живых пошли на гитлеровцев с ножами. Они погибли в рукопашной. Переданные Тарновским сведения позволили следующей группе минеров и разведчиков без потерь пробраться к секретному полигону фашистов, обнаружить сосредоточенные там новые танки и самоходные артиллерийские установки, получить данные о вражеской новинке — самолете "Фокке-Вульф 190А". Окружить и уничтожить бегущие к Ростову-на-Дону и Азову фашистские войска Северной группе войск не удалось. Не получили достаточно времени для диверсионной работы и выброшенные на пути отхода группы минеров: уже на третий-пятый день после десантирования они оказывались в полосе действия наступающих советских войск. Не смогли войска Северо-Кавказского фронта освободить весной сорок третьего года Новороссийск, очистить от фашистов Таманский, Керченский и Крымский полуостров. Не удалось поэтому выполнить в полном объеме и план нарушения работы вражеских коммуникаций перед фронтом Черноморской группы войск. Действуя в тылу врага, группы минеров и смешанные отряды минеров и разведчиков понесли потери, а три группы погибли. Правда, в бою с разведчиками и минерами, а главным образом от взрывов мин под поездами враг понес потери, намного превысившие наши. Но гибель врагов не воскрешает Друзей.
Глава 24. Тверской бульвар, 18. В Украинском штабе партизанского движения
Утром 9 марта пригласил Колонии, ознакомил с постановлением ГКО от 7 марта 1943 года о расформировании Центрального штаба партизанского движения как выполнившего задачу. диверсанты и партизаны постоянно вели разведку противника. До сих пор радуюсь, что судьба свела с замечательным разведчиком полковником Михайловым, с командиром прославленного партизанского отряда Михаилом Трифоновым, носившим в подполье псевдоним Югов, с уполномоченным представительства УШПД в 5-й ударной армии капитаном Д. Б. Белых, молодым и дерзким, партизаном по призванию, ставшим после войны журналистом и ученым. Но мое пребывание на Южном фронте оказалось очень коротким, не более месяца, и я не хочу отвлекать внимание читателя от тех главных событий в партизанском движении, которые происходили весной сорок третьего года. Дело в том, что уже в середине апреля последовал категорический приказ по телефону немедленно вылететь в столицу, в УШПД, для работы в должности заместителя начальника штаба. На сборы мне дали только два часа. Через два часа я снова сидел в самолете, только теперь Ли-2 шел курсом на северо-восток… * * * Чем дольше длился полет, тем чаще я поглядывал в иллюминатор, пытаясь угадать приближение Подмосковья. Жирную черноту степей сменили прошитые белыми стежками заснеженные овраги, утыканные редкой щетиной перелесков рыжеватые поля, на них накатывались исчерна-зеленые волны боров, снег, хотя не сплошной и неяркий, лежал даже теперь на лугах и пашнях, а дороги, деревни и, поселки все теснее, словно от холода, жались друг к другу. Скоро, теперь уже скоро! Нетерпенье объяснялось просто. Предстояли веcенне-летние сражения, и никто не сомневался, что гитлеровцы снова попытаются наступать, взять реванш за Сталинград, вернуть стратегическую инициативу. Мы либо нанесем упреждающий удар, либо вы-етоим в преднамеренной обороне и лишь потом, намотав врага, перейдем в контрнаступление. Примерно так думали Толбухин и члены Военного совета Южного фронта. Не было у них разногласий и в том, где именно попытается наступать противник. Вое сходились в мнении, что решающие события развернутся в центре советско-германского фронта, весьма возможно — в районе так называемого Курского выступа, где немецко-фашистские войска занимают выгодные позиции. Разумеется, это были только догадки. Тем не менее все жили и работали в предчувствии надвигающихся грозных событий. Поэтому я и связывал вызов в Москву, назначение на должность заместителя начальника Украинского штаба партизанского движения с подготовкой к этим событиям и предполагал, что для партизан это будет подготовка прежде всего к ударам по железнодорожным коммуникациям врага. В самом деле, по территории Украины проходят многие коммуникации гитлеровцев, и от того, сумеет или не сумеет противник полностью их использовать, удастся ли нам сорвать стратегические, главным образом — железнодорожные перевозки вермахта, во многом будет зависеть если не исход, то ход боевых действий весной и летом сорок третьего года. А мы способны, мы можем сорвать перевозки врага! Я рассуждал примерно так: на территории Украины, еще оккупированной врагом, мы располагаем значительными силами. Украинский штаб партизанского движения имеет с ними устойчивую, надежную связь, а промышленность уже наладила выпуск замечательных инженерных мин, в том числе мин замедленного действия. Если удастся обеспечить к началу боевых действий этими минами и взрывчаткой украинских партизан, накопивших великолепный опыт действий в тылу врага, то под откос полетят сотни вражеских паровозов, тысячи вагонов, платформ и цистерн; не дойдут до линии фронта сотни фашистских танков и орудий, сотни тысяч снарядов; выйдут из строя, не повидав передовой, тысячи фашистских солдат, а захваченные гитлеровцами железнодорожные узлы окажутся блокированными. Последствия этого представить нетрудно!.. Украинский штаб партизанского движения размещался на Тверском бульваре, в одном из флигелей дома № 18, где работали тогда многие руководители Коммунистической партии и члены правительства Украины. Я приехал на Тверской бульвар прямо с аэродрома, не желая откладывать встречу с начальником штаба генерал-майором Тимофеем Амвросиевичем Строкачем. Мы были знакомы почти два года. Первый раз увиделись на совещании партизан и подпольщиков в ЦК КП(б)У в июле сорок первого. Потом, когда я работал в Центральном штабе партизанского движения, встречались очень часто. Начальник штаба УШПД Строкач Кабинет Строкача — на втором этаже правого чистенького, хорошо прибранного флигеля. Тимофей Амвросиевич выслушивает представление, крепко пожимает руку, поздравляет с прибытием, приглашает к себе заместителя по кадрам Л. П. Дрожжина и заместителя по оперативным вопросам полковника В. Ф. Соколова. С Леонидом Петровичем и Василием Федоровичем мы знакомы, представлять нас друг другу не требуется. Дрожжин дает прочитать приказ, которым я назначаюсь заместителем начальника Украинского штаба партизанского движения по диверсиям, протягивает ручку:
