Беседы с Майей Никулиной: 15 вечеров - Казарин Юрий Викторович (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗
интонацией, голосом.
Перестояло лето. Задубело.
Замучилось в крахмальной лебеде.
Уже стрекозы сохнут в борозде.
Уже душа от счастья отупела.
И уходи. И все. И слава богу.
И северок продует пустоту,
И застучат колеса на мосту,
И время выгнет легкую дорогу.
Заблещут кони темно-рыжей масти,
Тележный дух забродит по лесам.
Заплачет осень. И усталый мастер
Приценится к соседним небесам.
Поэт, как земное время, постоянно переживает чересполосицу и
смену ментальных сезонов, времен – циклов души. Он умирает от люб-
ви – и воскресает от новой. Поэт никогда не устает, если ему не пи-
шется – значит, это перемена погоды и времени года души, значит, он
«присматривается» к новым, соседним небесам (чаще – у истинного по-
эта – все выше, сквозь семь или девять, или сто слоев неба). «Душа от
счастья отупела» – жди грозных перемен. «И уходи. И все. И слава богу…
И время выгнет легкую дорогу…», – новую, обновленную, неизведанную
дорогу, – по Блоку – путь, который и состоит из таких обновленных дорог.
Сервилизм начисто чужд поэту. Невозможно представить Майю Ни-
кулину, сочиняющую стихи. Сочинительство и есть сервилизм (в широ-
ком смысле): значит, сочинитель рассчитывает на удачу, на успех, коли
он со-чиняет, под-чиняет и затем от-чиняет (а то и по-чиняет) текст для
толпы, толпе – от себя, любимого. Стихотворческий сервилизм – явление
не поэтическое, а чисто социальное, литературное: стихотворное при-
служивание («служение»!), «шнырение» (от лагерного «шнырь» – хмырь
на подхвате, «шестой номер», «шестерка» и ниже), социально-политиче-
ская рефлексия (выражусь покрасивее) могут проявляться и в бытовой,
и в эстетической, и в политической, и в литературной сферах с одной
424
и той же целью: удовлетворение моральных и материальных амбиций.
Майя Никулина абсолютно неамбициозна и тотально скромна. Помню,
как она сопротивлялась, отказывалась от записи с ней наших разговоров,
точнее, ее монологов (а получилось очень интересно: История литерату-
ры от Майи Никулиной; История русской поэзии от Майи Никулиной;
История России от Майи Никулиной; История Урала от Майи Никулиной
и т. д. Еще ряд «Историй» более узкого характера и масштаба). Мы рабо-
тали с ней месяца 2–2,5. Это было для меня самое напряженное и счаст-
ливое время – чистых двое суток звучания голоса Майи! Ее невероятная
эрудиция, необъемный кругозор, мудрость – завораживали меня и моих
помощников. Самые светлые 48 часов 2010 года…
В один из сеансов записи, когда Майя Петровна рассказывала о сво-
ем доме, о наших общих друзьях и знакомых, я вдруг впал в странное
состояние, если не дежавю, то в явно ощутимое движение времени –
во «всевременье»: я смотрел в светлые улыбающиеся глаза Майи Ни-
кулиной и видел зимнюю ночь начала 80-х. Стояли страшные морозы
и невероятно густозвездные небеса. Мы сидели в кухне. Напиток исся-
кал, а разговору не было конца. Я вызвался сбегать. Не одеваясь, выско-
чил в чистый спирт нашей уральской стужи – и осознал, что не добегу
так, в пиджачке – зазноблюсь, заколею. Встал под балкон и прокричал:
«Майя! Майя! Майя!» Она поняла все без слов и сбросила с балкона мое
пальто, смахивающее на серую солдатскую шинелишку времен Великой,
Первой мировой войны. Пальто взлетело (как мне показалось – вверх),
расправилось, распахнулось – и начало медленно парить, опускаясь с не-
бес на мою заснеженную землю. Я смотрел на него, задрав голову – вдруг
ахнул: распахнувшаяся шинель моя на фоне густых и ярких звезд являла
собой очертания России – длинной от запада на восток и широкой с се-
вера на юг. Я обомлел: то ли Россия надвигалась, шла ко мне медленно и
величаво – прямо с небес, то ли я летел ей навстречу – в небо, откуда она
так важно опускалась. Часто вижу все это во сне и просыпаюсь от своего
крика «Майя!».
Мы часто говорим с Майей Никулиной о том, что жить нужно в де-
ревне (что я и делаю вот уже 3 года, деля неделю пополам – на город и
на Каменку). И здесь, особенно к зиме и зимой часто вспоминаю Майю и
звездное небо. Стужу и теплые глаза ее. Вот ей стихи.
Майе Никулиной
Зима в деревне холоднее:
В сугробах бездна, леденея,
Сухим огнем отражена.
Какая близкая она.
425
Живу в деревне – прямо в небе,
О Боге думаю, о хлебе.
И ангелы средь бела дня
С рябины смотрят на меня.
Все, что сделано Майей Никулиной, значительно. Весомо. Всегда
чувствуешь и ощущаешь массу, энергию и значимость того, что сдела-
но поэтом. Другой вопрос, почему социальное время не принимает это
в себя все и сразу. Георгий Оболдуев, Аркадий Штейнберг, Юрий Белаш
да и совсем молодые и ушедшие рано Денис Новиков (поэт драгоценный)
и др., может быть, и не дождутся признания всеобщего – иные време-
на, иные способы чтения – просматривания с монитора и на мониторе.
Уверен, что каждый будет прочитан. Уверен, что стихи Майи Никулиной
рано или поздно будут приняты страной. Когда?..
Поэзия Майи Никулиной не современна. Современный – значит, на-
пичканный актуальной лексикой и стилистикой (жаргонизмы, вульгариз-
мы, матизмы, термины, лексика «третьего языка» (объединенного жарго-
на общего, молодежного и уголовного), – словом, все, что есть сегодня
в стихах постмодернистов, иронистов и охальников (Иртеньева, Киби-
рова, московской стихотворческой молодежи и покойного Бродского,
норовившего оживить стихотворение лексикой «редкой», просторечной,
«народной» – «сочной», «актуальной», – вульгарной, то бишь пошлой).
Несовременный – значит, на все времена. Поэзия Майи Никулиной
в языковом отношении одновременно и экономна, и широка: преоблада-
ют опорные, базовые, ключевые слова, общеупотребительные, которые
обрастают именами (вот откуда название второй книги «Имена»); слово
Никулиной – это имя земли, имя души, имя неба, имя любви, имя смер-
ти, имя травы, имя моря, имя человека и зверя, имя корабля и дома, сада,
имена стихий, имя судьбы. Поэтическое имя Майи Никулиной – это знак
языка, речи, жизни, культуры и словесности, причем знак трехфункцио-
нальный: одновременно индексирующий (называющий и организующий
вокруг себя ряд имен), символический (образный, экспрессивный, кон-
нотативный) и иконический (запечатлевающий предмет навсегда). По-
этическое имя в стихах Майи Никулиной – это, что очень важно, знак
энергетический и светопорождающий. Поэтому смысл такого имени без-
мерен.
Темна душа. Но истина проста –
Сядь на траву, дыши ребенку в темя,
И свяжется разорванное время,
И вещи встанут на свои места.
426
И ты поймешь тоску оленьих глаз
И горечь осенеющей долины…
Но зрячий виноград так долго смотрит
В спину,
Что точно видит все вокруг и после нас.
Стихотворение гениальное. Шедевр. И одновременно больше и
меньше, чем шедевр: оно как сам воздух, земля и жизнь, оно нерукот-
ворно, оно естественно и природно. И если виноград долго смотрит тебе
в спину и видит все, что будет после тебя, то и длина двух последних
строк вытягивается душой и воздухом – до предела.
Душа, трава, ребенок, время, вещь, оленьи глаза (всего оленя из-за
очей его не видно!), горечь осеннего воздуха, долина, глаза и взгляд –
взор винограда – вот мир, вот вечность, в которых мы лишь преходящая,
но теплая, горячая, страстная и любящая часть.
Думаю, что главное в поэте, в его таланте – интенция. Интенция
