Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями) - Бернс Джеймс Макгрегор (прочитать книгу txt) 📗
Черчилль давно заманивал Рузвельта в Каир — рассказывал о роскошных виллах и садах в тени пирамид, сулил уединение и прогулки в пустыне. Едва ли он преувеличивал. Встретив друга в аэропорту, премьер сопроводил его в большую виллу посла Александра С. Кирка, где президент остановился. Здесь в последующие несколько дней Рузвельт принимал, как какой-нибудь властелин старого времени, посетителей: англичан, египтян, греков, югославов, русских и китайцев.
Вскоре после прибытия Рузвельта виллу посетили генералиссимус и мадам Чан Кайши. Президент встретился с мужчиной невысокого роста, в военной форме цвета хаки, с гладким, без единой морщины лицом и наголо бритым черепом. Внешне Чан казался спокойным, сдержанным и уверенным в себе, но со временем Рузвельт обнаружил, что генералиссимус подвижен в настроениях, насторожен и весьма зависим от супруги. В то время как Черчилль тщетно уговаривал и наконец оставил надежду склонить супругов к поездке для осмотра пирамид, президент довольно часто виделся с Чаном и его женой в приватной обстановке и пытался завоевать их доверие. Эти попытки требовали от Рузвельта всей силы обаяния и немалой находчивости, поскольку против генералиссимуса действовало два мощных фактора. Один — убывание веры в боеспособность его армий. Другой — кардинальное изменение обстановки в Тихоокеанском регионе. По мере того как оперативная зона американского флота распространялась к западу от Гавайев, Объединенный комитет начальников штабов склонялся к выводу, что скорейший способ одолеть Японию вслед за Германией — это прямая операция амфибийных сил в центральной части Тихого океана и с юго-запада. Поэтому Чан терял монополию на единственный подходящий плацдарм для генерального наступления на Японию.
Рузвельт превзошел себя. Вечером после второго дня конференции за обедом с Чаном и мадам он дал ясно понять, что после войны Китай получит полноправное членство в «Большой четверке». Предложил Китаю ведущую роль в послевоенной оккупации Японии — это Чан отклонил — и в получении репараций. Согласился на то, чтобы восстановить распространение суверенитета Китая на четыре северо-восточные провинции, а также Тайвань и Пескадорские острова; чтобы Китай и США сообща оккупировали острова Рюкю на принципах международной опеки. Рузвельт предложил в общей форме заключить после войны договор о безопасности двух держав. По своему обыкновению, он занял резкую позицию в отношении колониализма, подняв даже вопрос о Гонконге.
Супружеская чета благосклонно внимала всем этим предложениям и добрым жестам, хотя относительно Гонконга генералиссимус высказался за то, чтобы президент обсудил этот вопрос с англичанами перед дальнейшими переговорами на этот счет. Рузвельт возражал или, как минимум, проявил уклончивость в одном вопросе. Речь идет вот о чем. Чан попросил, чтобы его стране позволили участвовать в заседаниях многостороннего комитета начальников штабов или в объединенном совете США — Китай, органе, который следует создать. Многосторонний комитет уже рассматривал этот вопрос. Американцы отнеслись прохладно, англичане — даже холодно к чему-нибудь большему, чем приглашение Китая или России на заседания комитета, где обсуждается обстановка на китайском или советском фронте. Основная стратегия, подлежащая осуществлению изо дня в день, должна вырабатываться англичанами и американцами.
Многосторонний комитет тотчас создал прецедент подобного рода. В тот же день он провел заседание по вопросу о роли Китая в разгроме Японии, но китайским военным позволил присутствовать только в конце заседания. От азиатского командования докладывали обстановку на своих театрах войны Маунтбэттен и Стилвелл. Планы относительно Китая, выработанные на последующих заседаниях участников конференции в Каире, все еще не выяснены в деталях, но основная линия в целом очевидна. Чан должен внести основной вклад в наземные операции в Бирме в том случае, если союзники реализуют обещанную широкую амфибийную операцию в Бенгальском заливе. Черчилль возражал против обязательства на этот счет, поскольку оно могло поставить под угрозу осуществление его основных задумок в Средиземноморье. Рузвельт опасался такого обязательства: с одной стороны, из-за первоочередного значения десантной операции через пролив; с другой стороны — считал, что китайцы медлят с активным участием в войне, союзники не выполнили своих обещаний Чунцину, Чан должен иметь что-нибудь в активе от конференции в Каире для предъявления народу. Черчилль твердо стоял на своем; Чан колебался; Рузвельт посредничал.
«Все хорошо», — писал жене президент. Но даже в этом некоторое преувеличение. Чан отбыл из Каира с туманными обещаниями Рузвельта относительно амфибийной операции в Бенгальском заливе и поставок военной техники в неопределенном будущем 90 китайским дивизиям. Стратегия Запада все еще оставалась двусмысленной. Англия, торжественно провозглашавшая приверженность наступательной операции во Франции, теперь стремилась уклониться от этого. Черчилль говорил, что «Оверлорд» (десантная операция через пролив) остается приоритетом, но не должна быть настолько «тиранической», чтобы исключить использование ряда возможностей в Средиземноморье. Американцы, как обычно, возражали против распыления сил — Кинг требовал переброски большего количества войск на Тихоокеанский театр войны. За год постоянных конференций англичане и американцы так и не добились согласия по большой стратегии.
При всех этих неурядицах Черчилль никогда не видел президента счастливее, чем в обед на День благодарения, который Рузвельт дал в честь премьера и его дочери Сары, а также узкого круга ближайших помощников. Сидя выпрямившись в своем кресле, президент с необыкновенным искусством вырезал из двух громадных индеек большие куски мяса. После обеда Сара танцевала с молодыми людьми, Черчилль — с Папой Уотсоном. Рузвельт в восхищении следил за ними со своего дивана. Президент предложил тост:
— Большие семьи обычно более прочны, чем малые... и вот в этом году мы, вместе с гостями из Соединенного Королевства в нашей семье, — большая семья и более единая, чем прежде. Предлагаю тост за единство, — возможно, оно продлится долго!
Перед конференцией в Тегеране у всех было отличное настроение.
27 ноября 1943 года. Суббота. Каир. Западный аэропорт. 06.35. Механики и охрана сгрудились плотными рядами вокруг «священной коровы», бесформенной громадой стоящей в тумане на бетонированной дорожке. Из тумана вынырнул лимузин. Пока на борт самолета поднимались президент и его сопровождение — Гопкинс, Гарриман, Лихи, Уотсон, Джон Беттигер и полдюжины других лиц, — вокруг происходило интенсивное движение. Полчаса пилоты ждали, пока рассеется туман. Затем «священная корова» разогналась на взлетно-посадочной полосе и с ревом прорвалась сквозь дымку к яркому солнечному свету. Самолет взял курс на восток.
Президент с необычайным интересом наблюдал, как под ним проплывают на запад легендарные земли. Самолет пересек воздушное пространство над Суэцким каналом, над бурой Синайской пустыней, снизился, чтобы сделать круги над Иерусалимом и Вифлеемом, взмыл, чтобы пересечь на большой высоте Мертвое море, и затем направился дальше над зелеными долинами Евфрата и Тигра. К северу от Багдада самолет повернул на северо-восток, следуя зигзагами среди гор вдоль шоссе Абадан — Тегеран. Рузвельт видел движение караванов и автоколонн, везших в Россию военные грузы, которые поставлялись по ленд-лизу. Преодолев запутанный лабиринт горных ущелий, самолет приземлился на аэродроме Красной армии, в нескольких милях от Тегерана. К северу возвышался горный хребет Эльбурс, который отделял столицу Персии от Каспийского моря.
Президента отвезли в здание дипломатической миссии, но он оставался там только одну ночь: стало известно, что замышляется убийство лидеров «Большой тройки». Сталин передал через Гарримана записку с предупреждением: Тегеран насыщен сторонниками нацистов и шпионами. Маршал опасался «несчастного случая» во время частых поездок Рузвельта по городу. Не согласится ли президент стать гостем советского посольства? По настоянию Рейли и других президент перебрался в русский посольский городок, где его поместили в главное здание и охраняли «привратники», чьи «люгеры» на бедрах выпирали под белоснежными пиджаками. Сталин удалился в более скромный дом, а Черчилль оставался в британской дипломатической миссии, расположенной рядом. Обе миссии составили единый советско-британский городок.
