Беседы с Майей Никулиной: 15 вечеров - Казарин Юрий Викторович (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗
Ты не знаешь, заново рожденный,
Точно ли ты этого хотел.
Талант Майи Петровны, ее гений, безусловно, имеет двойное проис-
хождение (земля и небо) и двойное притяжение (недра и бездна), двой-
ную гравитацию, которая создает небывалое натяжение души и напря-
жение поэтического текста: «самым голым, самым белым, самым синим
и еще синей» – вот словесное облачение такого натяжения и напряже-
ния. Земное и небесное (настоящее и будущее с прошлым), телесное и
душевное/духовное – вот вещество, из которого создан талант и гений
Майи Петровны. Здесь я не оговорился – «гений»: дело в том, что у Майи
Петровны нет ни одного «проходного», слабого или пустого стихотво-
рения, нет ни одной такой строфы, строки, нет ни одного такого слова.
Как у Пушкина и Мандельштама (больше не знаю никого, у кого бы не
встречались стихотворные пустоты). Талант всегда неровен: у него есть
взлеты, падения, и «гладкие» участки заурядного стихоговорения (Блок,
Заболоцкий). Гений существует и осуществляется на такой высоте и глу-
бине, что неровности его полета или погружения скрадываются прямой
перспективой или, напротив, укрупняются до прозрений перспективой
обратной, иконной. Поэтический звук Майи Никулиной вертикален, и
он движется одновременно вверх и вниз – до разрыва, который у гения
невозможен. Земное и небесное – вот содержательный столп ее стихов
(и опять – страшное натяжение души, без растяжек и надрывов). Любовь
к родной земле, истории, к людям и героям – вот ее эмотивная энергия.
Кровное родство с жизнью, смертью и любовью – вот ее душевная сила.
Мы прошли уже на ощупь
За своим поводырем
Через мостик, через площадь,
По дороге и потом
В переулок непроглядный,
В опрокинутый чердак,
В тесный, влажный, виноградный,
Темно-августовский мрак,
В треск цикад, в сухие звоны
Невесомого труда,
В жарко дышащее лоно,
В бесконечное туда,
373
Где у скомканных обочин,
У колодца, у реки
Молодой хозяин ночи
Ставит сети и силки,
Чтоб до самого рассвета,
В долгожданной темноте
Выкликали: «Где ты? где ты?», –
Потому что он нигде.ъ
«Бесконечное туда»… Куда?.. А где (и кто он?) «хозяин ночи»?
И – «сухие звоны невесомого труда» (ну да, это ведь цикады; нет! – это
больше, чем насекомые; это и насекомые звезд, и «босикомые» ангелов,
и «отсекомые» мыслей, чувств, счастья, ужаса (перед «долгожданной
темнотой»), ужаса сладкого, терпкого, медового и спиртоносного, и жиз-
неносного, и смертоносного, и любвеносного, и подового, подспудного,
венозного, артериального, сердечного. Стихотворение ни о чем, значит, –
обо всем, но самом главном – о сердцевине бытия. А какова она и что
она – решайте сами.
Сегодняшний и завтрашний Екатеринбург непредставим без Майи
Никулиной. Как Пермь (и Березники) – без Алексея Решетова. Для этого
огромного города, притянувшего к себе громадную область с горами, тун-
дрой, тайгой, лесами, реками, озерами, деревнями, селами, поселками,
городками, заводами, шахтами и людьми, Майя Никулина – первый поэт.
Первый поэт и по счету, и по гамбургскому счету, по объему и качеству
таланта огромного дара. Дара божественного, природного – дара слова.
Майя Никулина «отстояла» Екатеринбург, отбила его от делового, поли-
тического и бездарного стихотворчества – спасла Екатеринбург своим су-
ществованием, наличием, своим талантом собирать вокруг и окрест себя,
а значит, великой классической традицией отечественной литературы и
изящной словесности, молодых и сильных, одаренных и талантливых,
красивых и умных людей. Для Екатеринбурга Майя Петровна – первый
историк Урала и краевед (вспомним ее книги и книги, написанные в соав-
торстве с В. П. Лукьяниным), патриот и защитник всего нашего, родного
и прежде всего – места, земли, – уральской земли. Для Екатеринбурга
Майя Петровна – человек, мудрец и мыслитель, заново прочитавший и
открывший великого Бажова и доказавший, показавший наличие пред-
метной правды и фактологии мифов о Хозяйке Медной горы, о мастере,
о пещере, о камне и о мастерстве. Для Екатеринбурга Майя Никулина –
идеал честности и чести, совести, нравственности и силы человеческо-
го достоинства. Для Екатеринбурга Майя Никулина – писатель, живой
374
классик. И, наконец, для своего родного города она образец скромности,
скромности мастера, уступающего свою славу своему творению, потому
что Майя Никулина – один из творцов столицы Урала.
У Майи Никулиной хорошая память, замечательная память и неис-
требимый интерес к прошлому страны, Урала и города. Настоящего нет,
или почти нет: прошлое переходит в будущее, цепляясь за нас и делая
нашу жизнь (такую короткую) настоящим, а нас – настоящими.
Там по субботам топят бани,
Дымы восходят к облакам,
Письмо с казенными словами
Кругами ходит по рукам,
Бегут мальчишки в телогрейках
И бабы не скрывают слез,
Когда судьба-одноколейка
Свистит в железный паровоз.
Я знаю, как и насколько дорого Майе Никулиной ее военное, скуд-
ное, светлое, с большой Победой детство. О Великой Отечественной вой-
не, об Урале, о Бажове, о русской литературе она может говорить часами.
Мы познакомились с Майей Никулиной в университете в 1977 г.
Профессор Т. А. Снигирева в одной из своих книг вспоминает: «Был еще
Поэтический театр, поднявшийся на взрыве шестидесятых (его я заста-
ла мало). Был Литературный клуб, в рамках которого велись споры о те-
кущих публикациях и приглашались писатели (редко). Майя Петровна
Никулина, мне кажется, пришла охотно: она сама заканчивала филфак.
Читала стихи, отвечала на вопросы. Но вскоре отвечала на вопросы толь-
ко Юры и только Юре. Это была первая встреча/знакомство, которое мо-
ментально создало поле невероятного, почти невыносимого напряжения.
Я помню это ощущение, поскольку никогда больше не была в ситуации
столкновения двух поэтов, которые узнали друг друга».
Я помню этот ранневесенний пасмурноватый денек. В небольшой
аудитории собрались студенты и преподаватели послушать поэта. Поэтом
оказалась девушка. Очень красивая и строгая. Сосредоточенная на чем-
то очень важном и серьезном, может быть, даже главном, – на том, чего
пока не замечал никто. Я видел ее почти в профиль, вполоборота, на фоне
светлеющего еще, но уже вечернего окна. По-моему, она или волнова-
лась, или была чем-то озабочена. Я слушал, как она читает стихи, и вдруг
меня пробрал озноб: я осознал, что впервые вижу настоящего поэта.
Девушку-поэта. Красавицу-поэта. Вот оно! – таков поэт: не ломающи-
еся и работающие на публику мужички-стихотворцы, декламирующие,
375
почти кричащие свои барабанные строчки, а эта девушка, очень молодая
женщина со строгим прекрасным лицом. Девушка, похожая на молодую
древнеегипетскую царицу или на царицу древней Греции, одной из ее
провинций, небольшого царства-государства (Крит, Македония, Спарта).
В общем, участь моя была решена: поэзию не слушают – ее видят и слы-
шат. Не все. И слава Богу.
Говоря о Решетове, Майя Никулина заметила: «Любовь, в сущности,
бессюжетна и в изложении проигрывает». Да, любовь бессюжетна, но
вполне фабульна: протяженна во времени, сосредоточена в том или ином
месте, а может быть, и рассеяна в просторах нашей необъятной страны
(Екатеринбург – Крым – и т. д.), рассредоточена, чтобы время от времени
сбегаться, стекаться в одном месте, сгущаться в нем. Место – дом Майи
