Давно закончилась осада... (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (книга жизни TXT) 📗
Значит, такая судьба? Такой несчастный день, от которого не убежишь?
Мама сказала:
— Ты, пожалуйста, не думай, что все будет по-старому. Мы разменяем с ним квартиру и будем жить с тобой вдвоем. Ты пойдешь в новую школу…
Славка тихо и совершенно честно сказал:
— Знаешь, о чем я жалею? Что я не нашел настоящего снаряда и не уронил его на камни. Мама резко встала.
— Спасибо! И ты хочешь, чтобы после этого мы остались здесь?
— Ничего я уже не хочу, — с безразличием сказал Славка.
На него наваливалось тяжелое утомление. Как тогда, перед ружьем. Все сделалось пустым и ненужным.
Он машинально помогал маме укладывать чемоданы. Что-то отвечал заплаканной бабе Вере; кажется, обещал написать письмо.
Баба Вера сказала маме:
— Славушке-то зачем ехать? Он, смотри, как прижился.
— Вы думаете, Славик захочет меня оставить? — спросила мама. Славка взял со стола тяжелую синюю книгу — «Международный свод сигналов». И тогда все опять взорвалось в Славке! Уехать, не помирившись с Тимом?
— Я схожу к Тиму…
Мама встревоженно выпрямилась над чемоданом:
— Не надо, я тебя прошу…
— Но я должен попрощаться! Неужели даже этого нельзя?
— Ты ему напишешь… Славик! Он приедет к тебе в гости! Или ты к нему на будущий год! А сейчас не ходи, я так боюсь.
— Чего?
— Не знаю. Всякой случайности. Всего теперь боюсь. Смотри, уже темнеет..
— Мне надо ему книгу отдать!
— Он зайдет и возьмет у Веры Анатольевны…
— Ну хорошо, — зло сказал Славка. — А позвонить я могу? Будка-то не заминирована.
— Сходи позвони… Мы сходим вместе.
Вот как! Даже и поговорить с Тимом он не может один на один.
Ну ладно же!
Славка рванул из тетради листок, взял авторучку и открыл «Свод».
«NC», — написал он сначала.
Даже если Тим обижен насмерть, даже если он решил навсегда забыть про Славку, после этого сигнала он все равно прочитает флагограмму до конца.
«Тим, я не хочу, но меня увозят! Тим, пожалуйста, приходи хоть на минуту! Пожалуйста, Тим! Меня увозят сегодня вечером! Поездом! Насильно…»
«Насильно… Насильственно» — PXI.
«Сегодня вечером» — FTC.
«Меня» — SCI…
«Поездом» — RLK…
«Вагон № 7… 21 час 30 минут…»
«Тим, ты придешь? Тим, в „Своде“ нет таких слов: обида, прощение, дружба… Но ты же поймешь. Поймешь, Тимсель?»
В будке горела тусклая лампочка. Славка вошел, а мама осталась у открытой двери.
Славка набрал номер.
— Валентина? Позови Тима!
Он услышал:
— Тима нет, он ушел.
Этого еще не хватало!
— Куда?
— Он ушел с мамой к знакомым. Из Африки прилетел один человек, он привез от папы письмо и посылку. Представляешь, какая неожиданность? Но Тим сначала не хотел идти… Слава, может быть, ты объяснишь, что с ним случилось?
— А что?
— Он сегодня печальный, как целое кладбище. Ходит и молчит. Мама просто в панике.
Значит, Тим тоже?.. Значит, ему не все равно!
— Валентина! У знакомых есть телефон?
— Есть, но к сожалению, я не знаю номера.
— А как зовут этого знакомого?
— Дядя Толя…
— Полностью! Фамилия, имя, отчество!
— Анатолий Иванович Васильев. Слава, а что…
Славка нажал на рычаг и набрал 09.
— Справочное слушает…
— Дайте, пожалуйста, телефон Васильева, Анатолия Ивановича!
— Адрес?
— Адрес… Я не знаю…
— Без адреса не можем, — И отвратительно заныли короткие гудки.
Славка опять закрутил диск.
— Валентина? Какой адрес у дяди Толи?
— Слава, я, честное слово, не имею понятия. Там новый микрорайон, без улицы. Как идти туда, я знаю, но адреса никогда не слышала…
— Прими флагограмму!
— Одну минуту, Слава… Я готова.
— Новембэр — Чарли, — сказал Славка.
— Всего две буквы? — удивилась Валентина.
— Сначала две… Дальше: Фокстрот — Тангоу — Чарли… — Славка оглянулся на маму. Он не хотел маме ни обиды, ни огорчений, но все-таки сейчас это была его маленькая месть: «Пожалуйста, разбирай, если поймешь». Он услышал в трубке, как защелкала машинка. — Сьерра — Чарли — Джулиэт… Папa — Эксрей — Индия… Роумио — Лима — Кило…
«Тим, приходи немедленно…»
— Дэльта — Новэмбер — Гольф…
«Приходи немедленно…» А как Тим придет, если ничего не знает?
— Валентина, когда он вернется?
— Мама обещала, что они придут около десяти.
Ну, вот и все. Тим не успеет даже на вокзал. Не будет у Славки последней короткой радости, последнего утешения. Он уедет и не узнает, простил его Тим или нет. Несчастья сегодня бьют по Славке без промаха, до конца.
— Слава! Ты почему молчишь? Ты кончил передачу?
— Да… Нет, подожди. Валька, передай ему просто так… Слышишь? Скажи, что я его никогда не забуду…
ПРОЩАЙ, ГОРОД
Когда вернулись, мама сказала:
— Вечером прохладно, переоденься. Я все же купила тебе костюм.
Она разложила на диване куртку и брюки. Это была не школьная форма, а бархатистый джинсовый костюм со множеством олимпийских нашивок, пуговок и «молний». Мечта любого мальчишки. Но Славка посмотрел на него с молчаливой тоской. Так, наверно, смотрит приговоренный к каторге, когда равнодушный тюремный кладовщик швыряет ему полосатые штаны и рубаху…
Потом все, что делал Славка, было в последний раз.
Последний раз он постоял перед зеркалом в форме винджаммеров.
Последний раз умылся во дворе под звякающим эмалированным умывальником.
Последний раз поужинал в кухне, где пахло дымом и горьковатой травой.
Последний раз оглянулся на свою каюту с большой картой мира, Женькиным рисунком над столом и брошенным на диван «Сводом сигналов». Обнял плачущую бабу Веру… Последний раз услышал, как трещат в тишине теплого вечера сверчки.
Потом он смотрел из такси на улицы Города. По ним шли счастливые, веселые люди, ничего не знавшие о Славкином горе… Была суббота, и на тротуары словно выплеснулась бело-синяя волна — форменки и широкие воротники идущих в увольнение матросов…
Машина прошла над Орудийной бухтой. Белым лучом врезался в черное небо освещенный прожекторами обелиск — памятник Городу.
Там, за обелиском, за желтым каменным мысом с пещерами и гротами были скалы, среди которых любили плавать Славка и Тим. Они приходили сюда, если надоедал бетонный городской пляж с его суетой, разноцветными зонтиками и разлапистыми шезлонгами… Зеленая вода среди скал медленно поднималась и опускалась — это подходили незаметные пологие волны. Они то заливали гроты, то уходили из них со звонким гулом. Из этих каменных пустот пахло соленой сыростью. Оттуда выбегали деловитые крабы с тонкими узорами на спинах и черными глазами на стебельках. Славку и Тима они не боялись… Славка прыгал с камня в прошитую солнцем глубину и видел мохнатые бурые водоросли, узкие тени рыб на песчаных проплешинах дна и серебристо-перламутровые осколки раковин-мидий… Из-за темной, обросшей скалы навстречу Славке выплывал Тим. Он улыбался. Они брались за руки и плыли вдвоем, и зеленоватые зайчики скользили по Тиму. И даже здесь, под водой, среди размытых красок и теней были видны Тимкины веснушки… А когда Славка выскакивал на поверхность и неторопливая волна приподнимала его, он видел синие дали, старую крепость и маяк на ней, белые улицы на дальнем берегу бухты, катера, теплоходы, паруса больших яхт на рейде и сизые громады крейсеров. И яркое небо, и неутомимых чаек, которые, подобрав красные лапы, кружили над Славкой. И над Тимом.
А Тим, блестящий от воды и солнца, стоял высоко на камне и собирался опять прыгнуть к Славке…
«Я не хочу уезжать! Не хочу! Не могу!!» — этот отчаянный тоскливый крик звенел в Славке, не переставая. Но это был молчаливый крик. Его не слышал никто, даже мама.
Славка сидел прямо и спокойно. Он отвечал на какие-то мамины вопросы. Он, кажется, даже улыбнулся какой-то маминой шутке — неловкой и жалобной.
