Давно закончилась осада... (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (книга жизни TXT) 📗
Тим замедлил шаги. Не обернувшись, он сказал негромко:
— Ты за мной не ходи, пожалуйста. Ты… хуже, чем враг…
НИКОГДА НЕ ЗАБУДУ…
Дома Славка сразу лег на диван. Лицом к стене. Он не удивился, что его не зовут обедать. Не удивился, что баба Вера — печальная и растерянная. Не удивился тяжелому молчанию в доме. Все так и должно было быть в этот черный день.
Сначала Славка ни о чем не думал. Он очень долго лежал, сцепив зубы, а в голове, как замкнутая в кольцо кинолента, крутилось воспоминание: белая дорога, Любка, мичман, баллон, Тим, последние слова Тима. И снова: дорога… баллон… Тим… И опять.
«Ты за мной не ходи, пожалуйста. Ты… хуже, чем враг…»
Но почему?!
«Тим, почему? Я же тебя не бросил, не обманул… Ну, пусть я виноват, но я же не хотел… А ты сразу — как насмерть!»
И вдруг появилась ясная мысль. Такая простая и легкая, что Славка сразу сел. Он даже улыбнулся и кулаком себя стукнул по лбу.
Тим просто не понял, вот в чем дело! Он увидел у Славки вину, которой не было! Их поссорила какая-то ошибка… Эту ошибку надо выяснить и убрать. Уничтожить! Надо не валяться здесь, не впадать в тоску, а поговорить с Тимом. Обо всем спросить и про все объяснить самому. Тим поймет. Это же Тим…
Ну а если не поймет?
Ладно… Тогда Славка скажет: «Тим, я дурак был с этим своим капитанством. Я просто потерял голову. Не прогоняй меня, Тим, прости».
И Тим простит. Не может он поставить на Славке крест. Они одной крови — Славка и Тим…
Славка вскочил. Если бегом — он увидит Тима через пятнадцать минут!
Он качнулся к двери, и в эту секунду вошла мама.
У мамы были сжаты губы. Она коротко глянула на Славку, обвела глазами комнату и сухо спросила:
— Где твой портфель?
— Что? — растерянно сказал Славка.
— Меня интересует, где твой портфель. Почему ты принес учебники, связанные веревкой?
Она смотрела мимо Славки. Лицо у нее было напряженным и холодным.
«Все уже знает, — со страхом подумал Славка. — Любка разнюхала адрес и притащила портфель». Стало ясно, что несчастья не кончились.
— Ну, что ты молчишь?
А что было говорить? Самое глупое дело — давать ответы, которые известны заранее.
Мама посмотрела на Славку слегка удивленно:
— Ты объяснишь наконец?
— Он остался у военных, — пробормотал Славка.
— У каких военных? Что ты там делал?
— Ну… что ты меня мучаешь? — вырвалось у Славки. — Ты же сама знаешь! Любка же рассказала!
— Любка? — удивилась мама. — Я не знаю никакой Любки. В чем дело?
Значит, Любки не было? Как по-идиотски он влип!
— Вячеслав! — сказала мама. — Я хочу немедленно знать, что произошло. Имей в виду, что мы договаривались: никогда не врать.
Врать он и не мог. Промолчать — другое дело. Но молчать уже было нельзя. Славка, глядя в пол, прошептал:
— Я отнес военным… одну штуку. Газовый баллон.
— Зачем? Что за баллон?
— Мы с Тимом его на свалке нашли…
— Ну и что?
— Мы его у ребят отобрали…
— Ну и что, я спрашиваю!
— Ну и… отнес.
— За-чем?
Тянуть было бессмысленно. Славка был измотан, он не мог сопротивляться. Он поднял глаза и проговорил:
— Я думал, что это снаряд.
Он не увидел на мамином лице ни страха, ни гнева. Мама, кажется, даже обрадовалась. Все так же сухо, но со скрытым облегчением она сказала:
— Очень хорошо. Иди поешь, а потом поможешь уложить чемоданы. Мы уедем сегодня.
— Мамочка… — шепотом сказал Славка. — Мама, ты со мной что хочешь… Только не это…
Потом крикнул:
— Не надо!
Он вцепился в маму. Сам того не сознавая, он кричал слова, которые кричат дети, оказавшись в тисках жестокости и боли. Да он и был сейчас маленьким мальчиком, изнемогавшим от боли и отчаяния:
— Мамочка, не надо! Мама, я больше не буду, ну прости, мама!
Но она оторвала от себя Славкины руки:
— Прекрати истерику!
Славка упал на диван. Но он тут же вскочил! Надо было драться за себя и за Город!
— Ты не имеешь права! — крикнул он. — Ты обещала! Ты слово давала!
— Ты тоже давал слово. И нарушил.
— Но у меня не было выхода!
— Не кричи. У меня тоже нет выхода. Ты меня сам вынуждаешь на это.
— Я не поеду, — сказал Славка. Он вдруг почти успокоился. В самом деле: не поедет, и все! — Я руками и ногами, зубами цепляться буду. Не поеду.
— Поедешь, — сказала мама. — Ты не будешь цепляться ни зубами, ни когтями. И не будешь устраивать скандалы. Пожалей Веру Анатольевну. Сейчас ты пообедаешь, и начнем укладываться. Поезд уходит в половине десятого вечера.
— Ну и пусть уходит!.. Все равно ты не достанешь билеты.
— О билетах я позаботилась.
— Когда?
— Не твое дело.
«Но ведь Любки не было…» — подумал Славка. Любки не было, и о баллоне он рассказал сам. Сейчас. Значит…
— Значит, все это неправда, — сказал Славка и переглотнул.
— Что неправда?
— Все… Все твое вранье, — с отчаянной грубостью, но тихо сказал Славка, глядя ей прямо в лицо. — Ты все врешь. Ты едешь из-за Него.
Ни разу в жизни он так не говорил с мамой.
Ее щеки побелели.
На столике лежала пустая авоська, с которой Славка обычно бегал на рынок и в магазин. Этой авоськой, вытянутой в тяжелый жгут, мама хлестнула его по лицу. И еще, еще! В кожу впились твердые узелки.
Славка не увернулся и не защитился. Он только прикрыл глаза, но не от страха, а машинально. Он расстегнул пряжку и выдернул из петель флотский ремень.
— Возьми, — сказал он. — Пряжкой можно пробить до кости. Не бойся, шрамы придают мальчикам мужественный вид.
Мама бросила сетку и выскочила в другую комнату. Славка увидел, как она плачет у окна. Но он не пошел за ней. У него горели от ударов щеки.
Славка медленно продернул ремень в петли.
— Славик, прости меня, — сказала, не оборачиваясь, мама.
— Я не поеду, — ответил он.
— Славик…
— Не по-е-ду.
Он сел, положил на колени руки и стал смотреть на окно, как на киноэкран. В окне качались узорчатые листья винограда. От вечернего солнца на них был оранжевый налет.
Никуда он не поедет. Смешно даже думать. Он еще и с Тимом не помирился…
А на той неделе — отрядный сбор, выпуск новой стенгазеты. На базе — общее собрание экипажей. Потом экскурсия на крейсер «Суворов». Неужели Славка в это время будет уже в ненавистном слякотном Усть-Каменске?
Мама вернулась в комнату и села рядом. Пальцами провела по Славкиной макушке.
— Ты едешь из-за Него, — опять сказал Славка.
— Да… Если хочешь правду, то из-за него тоже.
— Он гад, — решительно сказал Славка.
Мама не рассердилась.
— Он несчастный человек, — тихо объяснила она. — Ты не знаешь, сколько ему пришлось пережить.
— Я его ненавижу.
— Я понимаю… Он виноват перед нами. Но я перед ним, видимо, тоже виновата.
— В чем?!
— Не кричи. Ты не поймешь.
— А я? — спросил Славка. — Я-то в чем виноват? Меня вы за что мучаете?
— Ты, наверное, не виноват… Ты, видимо, и сегодня поступил правильно, я тебе верю. Но я извелась от страха за тебя. И сегодня я поняла, что этот страх не пустой.
— Да как раз пустой! Как этот баллон! Ведь снаряда-то не было!
— Но он мог и быть…
— И поэтому ты заранее взяла билеты, — с жесткой насмешкой сказал Славка. Мама встала.
— Хорошо, издевайся надо мной, — сказала она. — Я виновата. Я тебя ударила… Еще я виновата, что люблю человека, которого ты не терпишь. Я не могу без него и не могу без тебя. Скажи, что мне делать?
Славка не знал. Он понял, что не устоит перед натиском несчастий. И подумал, что, наверно, сам виноват: он слишком боялся. Страх притягивает несчастья, как магнит. Если чего-то очень боишься, это обязательно случается. Давным-давно Славка отчаянно боялся, что мама увидит краденый «Справочник вахтенного офицера», — и мама увидела. Он боялся наткнуться на снаряд — и наткнулся. Правда, снаряд оказался не настоящим, но беды он принес настоящие. Из-за него случилось то, чего Славка боялся больше всего. Две самые страшные вещи: он поссорился с Тимом и уезжает из Города.