Легенда о рыцаре тайги. Юнгу звали Спартак (Историко-приключенческие повести) - Щербак Владимир Александрович
Дружина Чжан Сюаня двигалась вереницей, причем в начале и конце цепочки батоу [98] поставил самых опытных охотников. Непосвященным — Фабиану Хуку и Андрейке Яновскому он объяснил так: «Хунхуз стреляет в первого, тигр Амба нападает на последнего. Надо ко всему быть готовым».
Отряд был интернациональным: финн, русские, удэгейцы, но большую его часть составляли китайцы и корейцы. Последних за их пристрастие к светлым одеждам и за врожденную грацию называли «белыми лебедями»; в отличие от китайцев, носивших косы, они завязывали волосы в пучок на темени.
Все эти люди — охотники, огородники, корневщики, рыбаки — очень хотели помочь своим добрым соседям — фермеру Яновскому и шкиперу Хуку, а кроме того, каждый из них имел свой личный счет к хунхузам. Мирные труженики, покорные и забитые, они долго терпели разбой и поборы, но нынче, в год Дракона [99] чаша их терпения переполнилась, и исполнившись решимости покончить с шайкой Вана, этого проклятого дракона, мудури [100], они взялись за оружие.
Оружие, кстати, было дрянное: допотопные штуцеры, фитильные ружья, которые при отдаче нередко травмировали стрелка; только у некоторых имелись винтовки Бердана (модифицированные, со скользящим затвором, выпуска 1878 г.). Зато кони у всех были добрые, с завода Яновского.
Вместо старика Ли, изуродованного «краснобородыми», Чжан Сюань нашел другого проводника, бывшего хунхуза, который и привел их к фанзе одноглазого корневщика. Банды там уже не было, хозяин фанзы, раненный собственной рукой и, очевидно, потерявший немало крови, корчился от болей на холодном кане и на все расспросы отвечал стонами. Оставив ему еды и лекарств, дружинники поспешили дальше.
Только раз с Адиминского перевала Чжан Сюань увидел банду Ван Ювэя, уходящую на юг, и показал ее Фабиану Хуку. Капитан пожалел, что не взял с собой подзорную трубу: как ни вглядывался, не разглядел среди разбойников ни Сергуньку, ни Мирослава. Может, их уже убили и бросили в лесу? Подумав об этом, Фабиан снова испытал внезапный приступ сильнейшей головной боли, такой же, как тогда, дома, у крышки подпола.
Батоу заметил, как изменился в лице, побледнел капитан, и участливо спросил:
— Вам плохо? Может, сделаем привал?
— Нет, нет! Едем, и поскорей, а то уйдут!
— Бу [101], не уйдут.
— Лошади у них устали, — добавил Андрейка.
Спустившись с перевала, дружинники потеряли бандитов, они, как опытные ниндзюцу [102], растворились в дебрях южно-уссурийской тайги. Но Чжан Сюань знал, что делал: уверенно ведя отряд на юг вдоль Черных гор, он обшаривал все окрестные заимки, хутора и одинокие фанзы, на которые указывал проводник, однако хунхузов нигде не было…
Уже в сумерках они вплотную подъехали к границе, почти к самому южному ее участку, на стык трех государств. Недалеко от небольшой пограничной деревушки находился хуторок некоего Шен Тана. Проводник мало что мог сообщить о нем, сказал только, что, по слухам, Шен поддерживает дружбу с «краснобородыми».
— Если они еще не ушли за кордон, то могут вполне заявиться к нему, — закончил проводник.
— Едем туда, — нетерпеливо воскликнул капитан Хук. — Может быть, они там!
Андрейка тоже не скрывал своего нетерпения, и оно, очевидно, передалось Атласу, который, стоя на месте, перебирал тонкими ногами; впрочем, возможно, что конь просто чуял жилье, а стало быть, и отдых.
Еще несколько минут скачки, и всадники спешились у ворот усадьбы Шена. Ворота были богатыми — двустворчатыми и крытыми, с высоким гребнем и причудливой резьбой. Сама усадьба походила на небольшую крепость, она имела форму круга и размещалась на расчищенной от леса поляне, саженей пятьдесят по окружности; двор и дом с бесчердачной плосковыпуклой крышей были обнесены высоким частоколом.
Чжан Сюань велел всем приготовить оружие и постучал в ворота. Открыли сразу, словно ждали. Но ждали, конечно, не дружину, это было видно по лицу владельца хутора — низкорослого пожилого китайца в синей одежде из дабы, в мягких туфлях на толстой войлочной подошве. Свое разочарование он тотчас прикрыл маской радушного, гостеприимного хозяина.
— Ваньшан хао! — поздоровался он, подобострастно кланяясь. — Лушан синьку ла?
— Ваньшан хао, — ответил за всех Чжан Сюань.
Шен Тан — это был он, — делая вид, что не замечает ружей в руках отрядников, пригласил всех в дом. Несколько человек осталось во дворе обихаживать лошадей, остальные пошли за хозяином, озираясь по сторонам, готовые в любую минуту открыть огонь.
В фанзе, просторной и основательно задымленной, находился только один человек — молодой китаец, сидевший на корточках перед печью. При виде хозяина в сопровождении незнакомых вооруженных людей он вскочил и удивленно-испуганно уставился на них. Чжан Сюань заговорил с Шен Таном по-китайски.
— Говорите по-русски! — с неожиданной для самого себя резкостью сказал Хук.
Батоу нахмурился и испытующе посмотрел ему в лицо, он понял, что капитан ему не доверяет или даже подозревает в чем-то. Фабиан почувствовал, что краснеет.
— Если можно… — добавил он извиняющимся тоном.
— Хорошо, попробую, — буркнул Чжан Сюань. Но он не обиделся, так как догадывался о состоянии капитана. Разговор продолжался по-русски. Если старшина говорил довольно чисто, то Шен Тан отчаянно коверкал язык.
— Кто этот человек? — спросил Чжан Сюань, указывая на молодого китайца.
— Племянник. Зашел проведать меня.
— Больше никого не ждешь?
— Нет, нет! Никого.
— А зачем столько супа варишь?
В громадном котле, вмазанном в печь, булькало какое-то малоаппетитное, судя по запаху, варево.
— Племянник очень любит суп из белок…
— Вот сейчас заставлю его сожрать весь этот котел и посмотрю, справится он или нет!
Шен Тан заулыбался, давая понять, что по достоинству оценил шутку; впрочем, улыбка у него не сходила с лица — угодливая, неестественная. Старик много и мелко суетился — дергался, кланялся, размахивая руками так, что казалось, будто их больше, чем две, вообще он был похож на паука, у которого порвали паутину.
Сейчас, при свете очага и масляной лампы, Андрейка узнал его.
— Я видел его на Аскольде, — шепнул мальчишка капитану. Он был с хунхузами! И сам, наверное, хунхуз…
Фабиан угрюмо кивнул, он был того же мнения.
— Может, он знает, где наши?
— Если и знает — не скажет. Сдается мне, что этот старик хитрая каналья…
Чжан Сюань между тем, продолжая расспрашивать хозяина и внимательно разглядывая обстановку, неожиданно вытащил из-под кошмы, лежавшей на кане, две винтовки. И как он их углядел?
— Это чьи ружья?
— Племянника и мое, — с испуганной улыбкой ответил Шен Тан. — Мы охотники, с вашего позволения… Вот, не угодно ли? — И он в подтверждение своих слов протянул руку к полкам, на которых лежали связки шкурок — лисьих, норковых, соболиных.
— Знаю я, за кем вы охотитесь! Ну ничего, скоро всем вам будет кантоми [103].
— За что, лое [104], за что! Мы мирные, хорошие люди…
— Ладно, замолчи, это будет не сегодня. Слушай меня, старик… Мы здесь заночуем, и чтобы мы спали спокойно, оружие ваше я пока заберу, а там будет видно…
— Как скажете, лое… Пожалуйста, ночуйте, места всем хватит. А племянник пойдет к себе домой, он тут недалеко живет…
— Нет, он останется здесь! — отрезал Чжан Сюань. Он подозвал к себе двух дружинников, китайца Юй Хэбо и корейца Ким Тян Тина. — Присматривайте за этим парнем и вообще подежурьте, потом вас сменят… Остальным — отдыхать!
Фитиль в лампе прикрутили, дружинники легли спать. Места и впрямь хватило: широкий и длинный кан занимал добрую половину фанзы. Но уснули далеко не все: капитан Хук, лежа на спине, глядел в темноту; беспокойно ворочался Андрейка, в дальнем углу Шен Тан шушукался о чем-то со своим родственником, скорее всего мнимым…
