Легенда о рыцаре тайги. Юнгу звали Спартак (Историко-приключенческие повести) - Щербак Владимир Александрович
Китаец промолчал.
— Тебя спрашивают или нет, желтая образина?! — выкрикнул поручик.
Мирослав решительно вмешался.
— Во-первых, милостивый государь, прекратите оскорблять человека. А во-вторых, Вана отпустил я.
— С кем имею честь? — вздернул подбородок Осмоловский.
— Мирослав Янович Яновский, фермер.
— Я так и думал-с. На каком же основании, позвольте вас спросить, вы отпустили матерого разбойника?
— А без всякого основания! Отпустил — и вся недолга! Вот когда вы поймаете его — вы будете вольны делать с ним что вам заблагорассудится.
Следователь покраснел.
— Хорошо-с. Мы поговорим с вами в другом месте.
— Вряд ли у меня найдется для вас время. Я человек занятой. Прощайте.
Проводив взглядом отъехавшие линейки, Мирослав весело сказал:
— Ничего, внакладе не остался: нашу победу припишет себе. — Он оглядел стоявших вокруг него людей. — Ну, друзья, по коням! Дома работа ждет.
ЭПИЛОГ
Прошел год…
— К вам можно, Мирослав?.. — В кабинет, нерешительно приотворив дверь, заглядывал Фабиан Хук.
— Входите, дорогой капитан, входите! — Яновский, взлохмаченный, в домашнем халате, сидел перед бюро и что-то быстро писал. — Извините, через минуту я буду к вашим услугам. Присаживайтесь и — так и быть! — закуривайте свою трубку.
Капитан опустился в кресло, закурил и стал разглядывать коллекцию насекомых в энтомологических ящиках, расположенных вдоль стен. Особенно роскошны были бабочки; наколотые на булавки, с расправленными крыльями, они тянулись ровными длинными рядами, от крупных — в ладонь — махаонов до маленьких — в ноготь — ночных совок. Природа немало потрудилась, чтобы создать такое разнообразие форм, рисунков, красок…
Мирослав меж тем закончил свою работу. Он посыпал исписанный лист промокательным песочком, затем осторожно сдул его. Встал и протянул Фабиану руку.
— Здравствуйте. Простите мне мой домашний вид. Вдохновение, знаете ли, накатило, даже переодеваться не стал…
— Вдохновение?
— Да. В газету писал.
— О чем, если не секрет?
— Понимаете, со мной произошел необъяснимый, прямо-таки чудесный случай! На днях мне… Впрочем, давайте-ка я лучше прочитаю вам свое письмо в газету. Слушайте…
«М. Г. г-н Редактор! В начале июня подошла к нашему сидеминскому берегу корейская шлюпка и выбросила на песок громадный тюк. Корейцы на вопрос: „Что это означает?“ ответили: „Мурунда“ [109] — и поспешно вышли в море.
На тюке была написана моя фамилия, и по раскупорке оказалось в нем несколько тысяч виноградных чубуков 6 сортов и 10 пачек прививок разных сортов груш и яблок.
Позвольте, г-н Редактор, на страницах Вашей газеты принести мою сердечную благодарность неизвестным жертвователям. Я получил от них подарок несравненно большей цены, чем они думают: они убедили меня, что я до сих пор, помимо напрасных затрат, не знал самого верного способа акклиматизации в этом крае привозных фруктовых деревьев… Мне подарили новую эпоху в моих опытах садоводства.
Приношу неизвестным жертвователям мою глубокую признательность и желаю им от всей души испытать такую же радость в их начинаниях, какой они наделили меня».
— Вот и все, дальше — подпись… Итак, что скажете?
— Ну, что сказать? Все как будто верно… Впрочем, я мало что смыслю в садоводстве.
— Да я не о том! Как вы думаете, кто этот доброхот? И почему он пожелал остаться неизвестным?
— Откуда же мне знать? Вы многим людям сделали и делаете добро, вот кто-то и отплатил вам тем же.
— Найти бы мне его! Расцеловал бы от всей души!
Капитан Хук отвернулся к коллекциям, чтобы скрыть улыбку. Он вспомнил, как закупал, советуясь с опытными садоводами, все эти черенки в Америке, как трясся над ними во время долгого обратного рейса к русским берегам, как, наконец, здесь, в Приморье уговаривал местных корейцев помочь вручить Яновскому подарок; они боялись, не причинит ли какого вреда их соседу и другу этот громадный таинственный тюк, и согласились лишь тогда, когда их убедили, что фермер будет только рад, получив его…
— Нет, Мирослав, боюсь, нам этой загадки не разгадать. Разве только пригласить сыщика, например нашего знакомого следователя Осмоловского?
— Ну уж увольте меня от этого господина!.. Ладно, бог с ним, с именем жертвователя. Только благодаря его бесценному дару (ну и моим скромным усилиям) в Приморской области будут цвести сады!
— Мирослав, вы меня просто поражаете! Я как-то попробовал подсчитать все ваши профессии, так сбился со счета: рудознатец, коннозаводчик, метеоролог, оленевод, археолог, орнитолог, энтомолог… Теперь вот еще и садовод! Я недавно слышал, что вы здесь, на Славянском полуострове, посадили кедровую рощу, придав ей очертания громадной буквы «Я»… Это правда?
Яновский в смущении подергал себя за бороду.
— Мм… было что-то в этом роде… Появилось вдруг такое, знаете, мальчишечье желание оставить на земле память о себе…
— Да вы и так ее оставили делами своими! Действительно, мальчишество… Ведь это «Я» только птицы смогут увидеть!
— Ничего, когда-нибудь и люди увидят.
— Вы что же, думаете, что мы научимся летать?
— Мы с вами, наверное, нет, а вот Андрейка и Сережа или их дети — наши внуки — обязательно!
Друзья помолчали. Капитан Хук раскуривал трубку, потухшую во время разговора. Пыхнув несколько раз ароматным дымком, он первым нарушил молчание:
— О сыщиках мы давеча говорили… Вчера я встретил Чжан Сюаня, он рассказал, что в тайге нашли останки двух человек. Один — неизвестный искатель женьшеня — убит выстрелами в спину, а другой растерзан тигром. Высказано предположение, что этот второй — хунхуз Ван Ювэй…
— Вот как? Ну что ж, я ведь говорил: бог шельму метит. Его наказала сама тайга…
Прошло сто лет…
Вертолет пожарной охраны совершал дежурный рейс над тайгой. Пестрядинный ковер осеннего леса без конца и без края расстилался под винтокрылой машиной. Вертолетчики внимательно и озабоченно рассматривали его: в такую сушь глаз да глаз за тайгой нужен!
Вдруг один пилот тронул другого за рукав:
— Глянь, Сергеич, вон там, слева, кедровник здорово на букву «Я» похож!
— Это у тебя фантазия разыгралась…
— Да ты посмотри сам!
— Вообще-то… есть сходство… Природа и не на такие штуки способна… Ладно, не отвлекайся! Сейчас осмотрим еще один квадрат…
Вертолет, переходя в новый район, прошелся над плантациями совхоза «Женьшень». Из края в край поле исполосовано длинными рядами деревянных щитов. Это притенительные каркасы, закрывающие грядки, на которых растет самое дорогое на свете растение — корень жизни. Молодые и пока еще слабые, они произошли от своих таежных предков, может быть, тех, что выросли из ягод, посаженных безвестным корневщиком, политых его потом и кровью.
Кто знает…
ЮНГУ ЗВАЛИ СПАРТАК
ФОРМА «РАЗ»
Пришла зима, бесснежная, ветродуйная владивостокская зима. По улицам, как по трубам, со свистом помчались пронизывающие ветры, сдувая остатки снега, выпавшего еще в начале ноября, полируя поземкой лед в Амурском заливе, нагоняя тоску в душу.
И так день за днем. Но иногда что-то не ладилось в небесной механике, что-то там такое ломалось: ветер умирал, небо набухало сырой ватой и начинал валить снег. Такое бывало, может, раз за зиму, но зато за два-три дня городу выдавался весь положенный по зимней норме снег. Тогда Владивосток брал лопату и начинал откапывать себя. Для взрослых это было хлопотное время, для детей веселое: они возводили снежные крепости и пулялись снежками, делали снеговиков и катались на санках.
