Мальчишки из Нахаловки (Повесть) - Мандругин Александр Андреевич (полные книги TXT) 📗
В класс вошла Екатерина Ивановна. Веселая, оживленная. Продолжая улыбаться, терпеливо ждала, когда ученики рассядутся. Потом сказала:
— Ребята, произошла революция. Рабочие и солдаты Петрограда свергли царя. Сегодня занятий не будет, можете идти домой.
— Праздник? — выкрикнул кто-то.
— Праздник, дети, большой праздник. — Екатерина Ивановна продолжала все так же широко и радостно улыбаться.
Ребята моментально высыпали из класса. Сбежались ученики других классов. Все толпились и не знали, что делать. Ведь никогда еще праздники не начинались так вот, во время занятий. И в это время в главных мастерских загудел гудок. Его бас тяжело повис в воздухе. Было что-то тревожное в этом гудении. Так обычно гудело, когда в мастерских что-нибудь случалось: пожар, наводнение. Гудок созывал на помощь всю Нахаловку.
— Пошли в мастерские! — крикнул Максим и, придерживая сумку с книжками, первый побежал к проходной.
Там уже собрались женщины, старики, рабочие ночных смен, ребятишки. По всем тропинкам стекались людские ручьи, и толпа все росла, росла, темнея на заснеженной площади черным разливом. Рабочие показывали сторожу марки — пропуска и исчезали в зеве проходной. Вот прибежала Екатерина Ивановна. Сторож задержал было ее, но рабочие с ходу подхватили под руки и чуть ли не внесли в проходную. Растерявшийся сторож отступил к стенке и больше ни у кого не требовал пропусков.
Распахнулись широкие ворота, и ребята увидели во дворе главных мастерских колонну рабочих. А впереди — отец Максима и Семен Тимофеевич Ильиных с красным знаменем в руках. Подошла Екатерина Ивановна и встала рядом. Вдоль колонны быстро прохаживался Никита Григорьевич. А из цехов идут рабочие. Каждая группа со своим красным знаменем. И в этом красном цветении было что-то радостное, притягивающее к себе. Максим с трудом сдерживал желание броситься туда, к рабочим, и встать вместе с отцом под красное знамя.
Но тут Никита Григорьевич вышел вперед и, повернувшись лицом к колонне, громко, по-военному скомандовал:
— Шаго-ом марш!
И темная река людей, расцвеченная флагами, вылилась за ворота. Толпа женщин и ребятишек, стоявшая у проходной, расступилась.
— А ну, девоньки, бабоньки, становись с нами! — крикнул Никита Григорьевич, весело сверкнув глазами. Он старался шагать ровно, строевым шагом и словно шашкой размахивал перед собой палкой, на которую обычно опирался.
Женщины и девушки сначала робко оглядывали колонну, а потом, увидев своих, начали вставать в ряды.
— Дядя Никита, а нам можно? — крикнул Максим.
— Давай, Максим, нынче всем можно!
Когда колонна вытянулась, Максим оглядел ее с головы до хвоста и удивился многолюдью. При входе в город колонна выросла еще больше: присоединились рабочие лесопильного завода, мельниц. А у собора из боковой улицы вышла еще колонна. Это деповцы — паровозники, вагонники, а за ними кондуктора, стрелочники, сцепщики, составители поездов, служащие железнодорожной станции. Впереди всех у знамени Коростин и Вася.
«Везде наши впереди», — мелькнуло у Максима в голове.
Вдруг он заметил на воротах старорежимный трехцветный царский флаг. Максим подбежал к Никите Григорьевичу и показал.
— Смотри-ка! — воскликнул Немов. — Не согласны с революцией? Ну-ка, молодцы, долой его!
Максим и Газис встали у ворот, Володька взобрался им на плечи, а потом и на высокие, окованные железом ворота. Не прошло и двух минут, как флаг валялся на земле. Никита Григорьевич отодрал его от древка.
— Веру под ноги, надежду — туда же, а любовь вам, женщины, делайте банты, — и бросил полосу красной материи Екатерине Ивановне [3].
Екатерина Ивановна ловко разорвала материю на узкие ленты, и вот на груди отца, Коростина и других демонстрантов, идущих в первом ряду, засветились алые банты.
Николаевская улица кипела многолюдьем. Теснимые демонстрантами, горожане толпились на тротуарах, с любопытством и тревогой вглядывались в лица рабочих. Видимо, многих из них пугала эта грозная, сплоченная сила, пугали необыкновенные песни, в которых слышалась угроза всему старому, привычному. Их мощь покрыла все уличные шумы, заполнила до краев улицы и, кажется, вот-вот заставит каменные громады домов отодвинуться.
Наконец все колонны вылились за Знаменную площадь, что отделяет город от казачьего форштадта. Людское море всплеснулось на крепостной вал, сохранившийся с давних времен. А среди него, словно утес, высилась каменная часовня — хранительница знамен казачьих полков. С ее площадки ораторы произносили речи.
Максим изо всех сил напрягал ум, стараясь понять, кто же из выступающих прав. Одни говорят: «Да здравствует революционная война против кайзеровской Германии!», и это правильно, революцию надо спасать. Другие кричат: «Долой войну!» И тоже правильно. От нее все беды.
На трибуну вышел бородатый казак. Сильно, как и все здешние казаки, окая, он кричал:
— Станичники! Браты! Гражданы! Ополчимся, все как один, на врага, спасем от супостата свободную Расею!
— Долой, долой! — раздалось с одной стороны.
— Пускай говорит! — закричали с другой.
Крики неслись отовсюду. Старый казак продолжал что-то говорить, но его уже не было слышно. Он не выдержал и скрылся в кучке людей, стоявших позади него.
И тут на площадку поднялся Никита Немов. Максиму сразу стало как-то теплее, спокойнее. Никита Григорьевич подошел к краю площадки и крикнул:
— Товарищи! Кому нужна война?
Никита Григорьевич говорил о простых и понятных вещах. Максиму даже показалась его речь больно уж будничной. О революции надо говорить так, чтобы слова громыхали. А Никита Григорьевич говорит о том, что землю надо отобрать у дармоедов-помещиков и отдать крестьянам. Рабочим установить восьмичасовой рабочий день, организовать Советы, чтобы государством правил народ. Вот чем сейчас надо заниматься, а не войной, говорил Никита Немов.
Кто-то из толпы крикнул: «Шкурник! Долой!» Но молодой казак из первого ряда бросил крикуну:
— Заткни глотку, дай послушать, дело говорит человек!
Когда Никита Григорьевич закончил, народ стал расходиться. Тут только почувствовал Максим, что сильно устал и очень голоден. До дому же было очень далеко, ведь надо пройти через весь город.
Из-за угла выскочили извозчичьи санки. Лошадь наткнулась на кучу людей и замедлила бег. Максим бросился к санкам, встал на узкие полозья и, стараясь не дышать, затаился за спиной седока. Так он промчался до самого собора. Ну а отсюда ему дорога известна.
Конфликт с батюшкой
Казалось, что, раз произошла революция, жизнь сразу же должна измениться. Но этого не произошло. Каждый день приходилось идти в школу, а до школы — в очередь за хлебом. Так же, как и раньше, перед уроками все вставали и хором читали «Царю небесный», а по окончании уроков «Достойно».
Торопливым шагом приходила в класс Екатерина Ивановна, учила, а после уроков куда-то спешила.
Но однажды она задержала ребят и сказала, что надо избрать из учеников классный комитет. Этот классный комитет будет следить за порядком и чистотой в классе, назначать дежурных и помогать ей в том, чтобы все ученики учились хорошо.
Выбрали Максима, Газиса, еще одного паренька и двух девчонок. Председателем избрали Газиса. И вскоре комитету пришлось самостоятельно решать довольно важную задачу.
В школе кончились дрова. Заведующий школой хлопотал, но ничего у него не вышло. В классе стало холодно, неуютно.
Газис собрал комитет и внес предложение: завтра каждый ученик приносит из дому по охапке дров. Члены комитета, а потом и собрание всего класса единодушно поддержали Газиса. Но на другой день по вязанке дров принесли только Максим, Газис и Володька.
Кое-кто из ребят принес по полену, а остальные сказали, что им родители не дали, так как у самих дров в обрез.
