Испытание - Моррелл Дэвид (книги без сокращений .txt) 📗
— Моя лошадь ушла? — тихо поинтересовалась Сара, выбравшись наружу.
— Зато у нас появилась компания. — Он указал на собаку. — Только держись от нее подальше. Дай мне руку. Теперь сверни спальный мешок.
Пока она этим занималась, он уложил две попоны на гнедую кобылу, водрузил седло и затянул подпругу. Ставшее ненужным второе седло он глубоко закопал в снег. В отличие от вчерашнего дня и ночи не было ни ветерка. Пес стоял ярдах в пятидесяти за деревьями, наблюдая за людьми. Просто стоял и смотрел, не шевелясь.
Борн смотал веревку, засунул ее под луку седла, подобрал лишние седельные сумки и приторочил по бокам, сверху пристроил скатанный спальник, усадил Сару, сам сел позади и двинулся в путь. Вечером он решил сэкономить на ужине, полагая, что одной горячей еды в сутки им хватит. Теперь он вытащил из кармана пару кусков вяленого мяса, которое сберег во время ужина со стариком в городе, дал один Саре, другой сунул в рот. Мясо было холодным и жестким; он с трудом разжевал его. Обернувшись, Борн увидел, что пес, проваливаясь по грудь в снег, выбирается из леса. Добравшись до их следов, он неторопливо потрусил сзади.
Глава 5
Пес все время держался на расстоянии около пятидесяти ярдов. Один раз, когда Борн обернулся, тот куда-то исчез. Через какое-то время он опять взглянул назад — пес следовал за ним. Борн придержал лошадь.
— Почему ты остановился? — спросила Сара.
Пес тоже встал. Потом улегся на снег, вытянув лапы перед собой.
Борн послал лошадь вперед. Пес поднялся и затрусил следом. Борн пустил лошадь быстрее — пес не отставал. Побоявшись, что лошадь устанет, он ослабил поводья, и пес побежал медленнее.
Откуда ни возьмись, подул сильный ветер; началась поземка. Это было странное зрелище: понизу, не поднимаясь выше нескольких футов, струился снег, а над головой четко вырисовывались гнущиеся зеленые ветви сосен. В очередной раз оглянувшись, Борн не увидел пса и живо представил, как тот подбирается под прикрытием снежной пелены, как прыгает сзади… Сжав пистолет, он подстегнул лошадь. Порыв ветра прошел так же резко, как начался. Но пса все равно не было видно.
Потом он вновь оказался за спиной.
Так они и двигались вперед — пес иногда появлялся, иногда исчезал, порой пропадая за сугробами, но когда бы Борн ни оглянулся, расстояние между ними оставалось прежним.
Эту ночь им пришлось провести под деревом; ничего более подходящего Борн не нашел. Он старался не заснуть, лежа в спальном мешке с пистолетом в руке; конец веревки, которой была привязана лошадь, он намотал на запястье, чтобы сразу почувствовать, если что-то неладно.
Он все-таки не заметил, как задремал, и открыл глаза, когда было уже светло. С лошадью ничего не случилось, пес на том же расстоянии лежал под деревом. Собравшись, они двинулись дальше. Собака вскочила и побежала сзади.
Через некоторое время вновь поднялся ветер. Сначала опять замела поземка, потом пошел снег, все гуще и гуще; ближе к вечеру началась метель. Лошадь, которая уже не ела толком, кажется, дня три — Борн не мог вспомнить точнее — шла все медленнее и начала спотыкаться. Он понял, что долго ей не протянуть. Один раз она даже упала на колени, но ему удалось ее поднять.
В это время пес впервые сократил дистанцию.
Впрочем, это могло случиться и раньше. Оглядываясь, Борн все время видел его сзади, но за метелью было трудно определить расстояние. Ясно было одно — тот не хотел терять их из виду.
Пурга бушевала, перемешивая небо и землю. Воздух, казалось, был забит снегом, который валил сверху, летел сбоку, бил в лицо… Они натыкались на деревья, неразличимые в этом снежном неистовстве, пытаясь еще куда-то продвигаться. Борн не успевал протирать глаза; брови превратились в сосульки. Похоже, он просто боялся остановиться, хотя и понимал, что в любой момент они могут упасть в яму или свалиться с обрыва. Когда лошадь действительно упала и они все вместе полетели вниз, он понял, что это конец. Скатываясь по крутому склону оврага, он инстинктивно прижимал к себе дочку, оберегая ее от ударов… Наконец падение прекратилось. Барахтаясь в глубоком снегу, он обнаружил, что все еще сжимает в руке поводья; провалившись по грудь, он встал и попытался поднять лошадь. Он кричал на нее, дергал за уздечку, но ветер забивал слова в глотку. Кобыла приподнялась немного, но тут же рухнула снова. Борн вдруг осознал, что потерял Сару, и кинулся ощупывать снег. Он с трудом мог различить что-либо в этой каше, но, все-таки через несколько шагов наткнулся на нее, сжавшуюся в комочек в сугробе. Там, где упала лошадь, образовалась глубокая яма, и он, не выпуская руки дочери, в изнеможении повалился туда. Почему-то вспомнилась собака. Вдруг Борн заметил, что ветер утих.
Нет, это была иллюзия. Просто они оказались как на дне траншеи; высоко над головой по-прежнему свирепствовала буря. И тут ему пришла в голову идея. Возможно, это будет последняя идея в его жизни, но он должен попробовать ее осуществить. Чертыхаясь и проваливаясь в снег, он заставил себя шевелиться, прикрикнув на Сару:
— Копай!
— Ой, мои руки…
— Копай, черт побери!
Он начал рыть ход в сугробе, потом обхватил заледеневшие руки Сары и стал растирать их, согревая…
— Копай! Копай! — твердил он ей, углубляя пещеру, копая, вычерпывая, отбрасывая назад снег. Ветра он уже не чувствовал. Через некоторое время ниша оказалась достаточно просторной, чтобы спрятать в ней ребенка, что он и сделал, продолжая расширять и углублять снежную пещеру. Она уже была площадью примерно четыре на шесть футов — вполне достаточно, чтобы кое-как уместиться в ней обоим. Здесь не дуло; можно было нормально дышать. Снегопад не прекращался, но Борн надеялся, что всегда сможет разгрести выход.
Но еще надо было найти лошадь, поэтому пришлось снова выбираться наружу. Когда Борн наткнулся на нее, почти утонувшую в снегу и едва дышащую, лошадь вздрогнула всем телом. Борн был уверен, что она все равно погибнет, но не мог исключить возможности, что ей хватит сил подняться и забрести куда-нибудь, где он не сможет ее отыскать, — а этого допустить нельзя. Поэтому он снял перчатку и достал пистолет. Снег слепил глаза. Голову лошади пришлось искать на ощупь. Найдя место, где заканчивалась массивная челюсть, он прижал ствол к мягкой выемке за ухом и спустил курок. Лошадь дернулась, опрокинув его в снег. В пещере вскрикнула Сара. Он уже был готов бросить все и оставить как есть, но мысль о том, что лошадь могла остаться жива, остановила его. Он выстрелил еще раз.
Голова лошади снова дернулась, но не в агонии, а просто от удара пули. Он понял, что все кончено.
До входа в пещеру было всего несколько футов, и тем не менее он не без труда нашел его.
— Ты застрелил нашу лошадку? — спросила Сара, увидев, как он тащит за собой седло.
— Я должен был сделать это — она ведь мучилась. На самом деле нужно было сказать правду. Не зная, как она к этому отнесется, Борн произнес:
— Сара, мы будем есть ее мясо… Это поможет нам выжить здесь.
Взглянув в лицо дочери, он понял, что та просто не восприняла последние фразы. Это могло быть едой, но пока еще не стало едой. Она продолжала сидеть, опершись спиной на низкую стенку ямы, словно боясь пошевелиться. Борн продолжил обустройство пещеры. Углубил ее, расширил, распихал по углам седло, седельные сумки и спальник.
Потом сделал еще одну вылазку, снял с лошади попоны и, вернувшись назад, расстелил их на дне пещеры; укрыл себя и Сару спальным мешком и прилег, положив голову на седло.
Еще одна вещь. Всегда существует “еще одна вещь”.
— Послушай, — повернулся он к Саре. — Из этих сумок можно сделать подушку. А пока давай поедим — у меня осталось немного вяленого мяса.
Это были последние два куска. Каждый молча отщипывал замерзшие волокна и подолгу держал кусочки во рту, чтобы они оттаяли и их можно было прожевать.
Глава 6
Незаметно он провалился в сон, а среди ночи проснулся от духоты. В пещере было абсолютно темно, и Борн догадался, что вход завалило. Пришлось вылезать из-под спальника и пробивать проход. Морозный ночной воздух взбодрил его, несмотря на то, что мело по-прежнему. Борн нырнул обратно, в темноту пещеры; Сара дышала так тихо, что он испугался, жива ли, и потрогал ее рукой. Убедившись, что все в порядке, он забрался под спальник, все еще хранивший тепло его тела.
