Волга впадает в Гудзон - Незнанский Фридрих Евсеевич (книга регистрации TXT) 📗
– А что так долго? Ты говорил, его вызвали на четырнадцать тридцать.
– Сам пришел раньше... Судя по всему, волнуется парень.
– Это хорошо, – значит, есть из-за чего! Что там по нему?
– Немного, – ответил Турецкий, – вот: Турчинкин Алексей Алексеевич, шестьдесят девятого года рождения, разнорабочий на железнодорожной станции Каленики, женат, двое ребятишек. Постоянное место жительства – деревня Ивановка Московской области... Ну что, приступим?.. Да, главное: Турчинкин близкий приятель небезызвестного нам Александра Бурлакова, исчезнувшего на данном этапе расследования бесследно.
Алексей Алексеевич Турчинкин оказался бледным, худым мужчиной с вытянутым лицом, на котором застыло унылое выражение, выглядел он, по мнению Александра Борисовича, старше своих лет.
– Присаживайтесь, Алексей Алексеевич, – приветливо предложил Турецкий и кивнул тому на стул для посетителей. Померанцев, который и привел к своему шефу свидетеля, добровольно взял на себя бумажную сторону допроса и, пристроившись за спиной Турчинкина, дабы не мешать его общению сразу с двоими маэстро, быстренько разложил на журнальном столике бланки протоколов. Записывающую аппаратуру, предупредив свидетеля о ее наличии, Турецкий включил сам.
– Итак, назовите, пожалуйста, ваше имя, отчество, фамилию, домашний адрес... – начал Александр Борисович официальную часть допроса, отметив, что приготовления к нему особого впечатления на Турчинкина не произвели. Покончив с формальностями, он перешел наконец к сути дела: – Алексей Алексеевич, вы догадываетесь, в связи с чем мы вас сюда пригласили?
Свидетель, прежде чем ответить, беспокойно поерзал на стуле, подумал и еле заметно пожал плечами:
– Наверное, из-за Шурки? Ну и этого его капитана...
– Вы имеете в виду Слепцова Федора Степановича, офицера расположенной неподалеку от Калеников части и своего друга Александра Юрьевича Бурлакова?
– Ну... да, Федьку Слепцова и Шурку... Только я к ихним делам никакого отношения не имею! Я им сразу сказал, пошли бы вы...
Турчинкин сердито сдвинул светлые брови и снова поерзал на стуле: очевидно, именно так выражалось у него волнение. Грязнов с Турецким переглянулись, и инициативу перехватил Вячеслав Иванович:
– И по какой причине вы им это сказали? Если не трудно, расскажите подробнее.
– По какой... Ясное дело по какой! Им это, значит, как забава, а у меня пацанов двое и баба больная... Вот и послал! Жалко, не сразу. А на лысого я плевать хотел! Еще грозиться вздумал...
Александр Борисович откашлялся и снял очки, по большей части находившиеся у него на носу. Тяжело вздохнул и кивнул Грязнову: Турчинкин оказался из разряда тех весьма трудных свидетелей, информацию из которых тянуть приходится словно клещами – не потому, что они что-то скрывают или собираются скрыть, а потому, что выразить свою мысль в словах для них тяжкий труд.
Спустя примерно полчаса нелегкой беседы картина наконец начала проясняться.
Около двух недель назад поздно вечером к Алексею Турчинкину, по его словам, зашел Бурлаков, предложивший ему подработать. От таких предложений Алексей никогда не отказывался, поскольку из-за болезни жены денег в доме вечно не хватало.
Как выяснилось, помощь от него требовалась совсем не сложная: Турчинкину вручили список покупок, которые следовало сделать в самые ближайшие дни. Помнится, список его удивил: помимо кое-каких, как выразился он, «железяк», зачем-то понадобился, например, коврик – из тех, что стелют в предбаннике, резиновый, что ли...
– Часом, не этот? – поинтересовался Турецкий, пододвигая к Турчинкину снимок, сделанный на месте убийства Мансурова – темно-зеленый полиэтановый коврик, найденный в кустах, где ожидал свою жертву снайпер.
– Он... – Алексей, казалось, совершенно не удивился, – очевидно, давно уже сложил два и два, каким бы тугодумом ни был. – Только я к ихним делам никакого отношения не имею, – упрямо повторил он.
– Мы вас ни в чем и не обвиняем, – мягко произнес Турецкий. – Мы уже поняли, что в какой-то момент вам не понравилось поручение и вы отказались от сотрудничества...
– Ну да... Этот лысый командовал, а Шурка с Федькой только башками кивали; гляжу – на земле у них, во дворе, значит, Слепцовых, эта хе... хрень, валяется и рядом шашка... Я не дурак, в армии свое, как положено, отслужил, понял, с какими игрушками балуются... Тут, значит, лысый, меня увидел...
– До этого, так следует понимать, он вас не видел? – вмешался Вячеслав Иванович.
– Не-а... Я как раз с рынка приехал, привез, что заказывали, и, как велено было, к Слепцовым понес... Они за сараюшкой базарили, я услышал – и туда. Ну и увидел... А там этот змей лысый как начнет орать!
– Из-за вас?
– Ну да... Не понравилось ему, что народу много. А мне и того больше не понравилось – я что, дурак? У меня баба больная, пацаны сопливые еще. Словом, Шурке, когда отошли, я отдал, чего купить успел, и послал его куда подальше! А дальше ушел и знать не знаю, как они там со своими делами расковырялись. Не мое дело!
– И вам не пришло в голову, когда убили Мансурова, что ваши... знакомые имеют к этому отношение?
– Это меня не касается! – хмуро повторил Турчинкин.
...– Так пришло или не пришло? – В голосе Вячеслава Ивановича мелькнула злость.
– Ну пришло... – буркнул тот. – Только меня это не касается, с какой стати? Я и денег ихних ни копейки не взял, так даром и прокатал весь день на этот рынок чертов на своем бензине!
Турецкий перехватил взгляд Померанцева и вздохнул, потом пододвинул Алексею Алексеевичу снимок Карпухина:
– Взгляните, пожалуйста... Вам этот человек знаком?
– Он, – кивнул свидетель. – Змей этот лысый... А больше я ничего не знаю!..
Александр Борисович выключил записывающую аппаратуру и устало откинулся на спинку стула:
– Сейчас вам дадут протокол, прочтите его внимательно, если все правильно – распишетесь, следователь покажет, где именно. Давайте ваш пропуск и в ближайшее время, пожалуйста, никуда не уезжайте из дома: вы можете нам еще понадобиться.
– Отродясь никуда не ездил и дальше не собираюсь, мне работать надо, а не по отпускам разъезжать, – сообщил Турчинкин. – Только я уже все сказал, что знаю, еще-то я вам зачем?
За спиной свидетеля Померанцев красноречиво возвел глаза к потолку, демонстрируя своему шефу полное изнеможение.
Поручив Наташе проводить Турчинкина до дежурки на выход, Александр Борисович вернулся в кабинет и с удовлетворением отметил, что Грязнов без него времени зря не терял, накручивая диск городского телефона. Дождавшись, когда Вячеслав Иванович отдаст необходимые распоряжения, он кивнул головой:
– Ты прав. Карпухина надо брать, и срочно. Но каков наш главный свидетель, а? Ладно, что бог дал, то и есть, постановления я сейчас напишу. Валерий, кончай возиться с бумагами, быстро дуй в суд, пока рабочий день. Не забудь прихватить заключение экспертов по автоматам: один из «клинов» наш...
– С Украины пока молчок. – Завершивший очередной разговор Грязнов положил трубку. – Похоже, Слепцов-младший у нас теперь из важных свидетелей переместился в обвиняемые... Надеюсь, возьмут его без эксцессов...
– Яковлев исходит из того, что он вооружен, – напомнил Александр Борисович. – Надеюсь, Калина оправдает характеристику, данную ему Дубинским...
– А что папаша, по-прежнему утверждает, что единолично и собственноручно расправился с Мансуровым? – поинтересовался Померанцев, уже на ходу складывая в папку нужные бумаги.
Александр Борисович неодобрительно посмотрел на Валерия:
– Вот когда сам станешь «папашей», тогда и поймешь... – и, покачав головой, невесело добавил: – Жаль полковника, в любом случае пойдет за соучастие! Не мог он не знать, к чему готовятся его сынишка и бывший подчиненный.
– Подчиненный? – Вячеслав Иванович с удивлением посмотрел на Турецкого, который кивнул и пояснил:
– Во всяком случае, знакомы они точно были. Помнишь, Слепцов-старший уже после отставки участвовал в подготовке операции, в итоге которой были уничтожены боевики на минном поле? Среди консультантов находился и Карпухин как бывший подрывник. Думаю, полковник искренне считает себя виноватым в трагедии, поскольку наверняка сам и познакомил сына с нашим майором. Другой вопрос, как тому удалось втянуть парня в это дело, но, думаю, схожесть опыта сделала свое дело и несколько однобокое увлечение Федора Степановича Слепцова историей. Да, Валерий?
