Венчание со страхом - Степанова Татьяна Юрьевна (читать полностью книгу без регистрации txt) 📗
– Нет, ради Бога, не надо! – Колосов отвернулся. – Как вам это удается на расстоянии?
– В его мозг введены тончайшие электроды. Это не так уж и сложно. Нечто вроде «жучков» – специальное устройство, позволяющее проводить опыты с мозгом.
– Зачем же нужно так его мучить?
– Мучить? Но это работа, это научная работа. Это исследование. Мы наблюдаем и изучаем мозг примата, его реакцию – адекватную, неадекватную, нормальную, аномальную. Пытаемся выявить и некоторую патологию, ее причины. А главное – возможность воздействия на поведение животного, контроль за ним.
– И с центром памяти вы таким же образом экспериментируете?
– Да, – Званцев настороженно прищурился. – Я показал вам основное, естественно, это, так сказать, каркас всего. А мы занимаемся всей этой проблемой более подробно. Помните, тот наш разговор о Флоре? Так вот. Без подобных экспериментов понять то, что с ней происходит, невозможно. Сначала надо выявить весь механизм явления, установить закономерности, изучить…
– У нее тоже и у Чарли… – Колосов кивнул на клетки. – У них тоже «жучки» в мозгу?
– Нет, эту часть исследований мы ведем только на Хамфри. Он на нас не в обиде, молодчина. Ну, заслужил, заслужил, сейчас тебе станет лучше. – Званцев опять включил свой пульт, и Хамфри вдруг возбужденно запрыгал по клетке, радостно хихикая и подвывая, словно его снова переполнила радость. Никите показалось, что он слышит смех безумного.
Они вернулись к избушке. Званцев снова опустился на ступеньки, Колосов остался стоять.
– Вы добрый человек, Никита Михайлович. Мягкий, несмотря на род вашей службы, – Званцев смотрел на него снизу вверх. – Я догадываюсь, что кое-что вам было неприятно сейчас видеть. Но поверьте, это не издевательство над животным, не наше праздное бездушное любопытство. Это серьезная работа. На карту тут многое поставлено. Мозг антропоида и мозг человека во многом сходны. И тот, и другой требуют изучения, это азбучная истина. У познания же нет легкого пути. Видите ли, так уж заведено, что все в этом мире – от оружия до лекарств – сначала испытывается. Как – вопрос особый. Но нас должен интересовать только конечный результат.
– Кого это – нас, Олег?
– Вас, меня, ваших и моих детей. Им жить в мире после. Наверное, вам хочется, чтобы они были здоровыми, духовно развитыми, счастливыми. Полноценными, наконец?
– У меня нет детей.
– А у меня есть, – Званцев помрачнел. – Я вам никогда не говорил: я развелся с женой. А наша единственная дочь находится в спецбольнице. Церебральный паралич. Ей семь лет. Она не разговаривает и никогда меня не узнает. Дурная наследственность.
Колосов опустился рядом с ним на ступеньки.
– Как долго они живут? – спросил он после паузы.
– Обезьяны? Иногда два, иногда три года.
– А потом?
Званцев равнодушно пожал плечами.
– Потом обычно мы приобретаем новых. Как сейчас будем выходить из положения, понятия не имею. Средств у института нет.
– Вы видели в четверг Балашову?
Вопрос явно оказался неожиданным: Званцев вздрогнул.
– Да. Утром. Мы ведь приехали в институт рано. Кажется, в одиннадцать Нинель с Павловым Витей приехали из банка. Я с ними в вестибюле столкнулся.
– Вы с ней говорили?
– Ну да, как обычно, мы ведь давно не виделись. Я с весны отсюда практически не вылезаю. Она все же теперь мой начальник… Была, да… Говорили, о чем подчиненные говорят с теми, кто ими командует.
– Во сколько вы получили деньги?
– Около двенадцати, может, позже. Там была очередь.
– А потом?
– Потом я пошел в нашу лабораторию. Тоже, знаете ли, сто лет уже не заглядывал. К тому же мне там надо было пополнить кое-какие записи. Все равно делать было нечего: на электричку мы не успевали до перерыва.
– Да, перерыв этот… Где лаборатория располагается?
– На первом этаже.
– И наверх в музейные залы вы, значит, не поднимались?
– Зачем мне было туда подниматься? – В глазах Званцева мелькнула колючая искорка. И тут же погасла. – Между прочим, меня обо всем этом там, на месте, следователь прокуратуры спрашивал. Все есть в протоколе моего допроса.
«Спрашивал, да правды не узнал», – подумал Никита.
– Извините, мне надо работать. Я еще чем-то могу быть вам полезен, Никита Михайлович?
– Да нет, уже нет. Спасибо.
– А скажите, это правда, что Балашову убили нашим экспериментальным образцом? – спросил вдруг Званцев. – Мне Пухов и насчет бабы Симы что-то говорил, только я не понял.
– Калязину убили мустьерским рубилом, изготовленным в лаборатории вашего института. И других тоже.
– Других?! Кого?
– Совершено четыре зверских убийства, Олег.
– Так что же вы мне сразу не сказали?
– А что бы это изменило? Вам есть что сообщить по этому поводу?
– Нет.
– На нет и суда нет. Вас когда в прокуратуру вызывают?
– Понятия не имею. Следователь сказал, если потребуемся, он свяжется с Шуркой, с Ольгиным то есть.
– Следователю виднее. Не буду вас больше отвлекать от вашей интересной и сложной работы, Олег. Всего хорошего.
Колосов возвращался к воротам. И снова со стороны клеток донесся визг. Уже научившись различать голоса обезьян, Никита узнал голос Чарли – так истошно и жалобно мог голосить только этот малыш. И вдруг Колосов застыл на месте. Вспомнилось полузабытое уже замечание заведующего серпентарием Родзевича об этом самом Чарли, некогда нашкодившем в серпентарии: «Странно, что шимпанзе приблизился к змеям. Это аномально».
Никита медленно двинулся дальше. Ну хорошо, если резкие аномальные изменения в поведении одной обезьяны вызваны раздражением введенных в ее мозг электродов, то что вызывает аномалии в поведении другого животного, чей мозг свободен от этих вот «жучков»? Или я что-то тут не совсем понимаю, или… мне показали не все. А может, только сделали вид, что показывают? Вешали лапшу? Я же здесь как в темном лесу. Даже спросить не знаю о чем. Вот об меня и вытерли ноги.
Он отпер ворота и аккуратно и плотно прикрыл их за собой. Сел в машину. Не хотелось смотреть на свое лицо, мелькающее справа в боковом зеркале. Ладно, господа естествоиспытатели. ЛАДНО. НЕ ХОТИТЕ ПО ПРАВДЕ, БУДЕМ С ВАМИ ПО КРИВДЕ.
Он взглянул на небо. Тучи над головой напоминали грязные половые тряпки с неотжатой водой. Пожалуй, и тут сейчас ливанет.
Нет, в дождь такое не получится. Надо дождаться ясной погоды. Когда все будет далеко и отчетливо видно. Лишь бы спецтехника не подвела.
Глава 41 ОХОТА НА ПЕЩЕРНОГО МЕДВЕДЯ
В Новоспасское он вернулся во вторник. Сутки пришлось пропустить потому, что погода стояла ненастная. На вторник прогноз вроде бы обнадежил, хотя составить себе полное представление о грядущем дне было по-прежнему трудно.
Колосов заставил себя подняться в три часа утра: ему не терпелось приехать на базу как можно раньше. Было холодно. Из безмолвных переулков тянуло каменной плесенью, город еще видел седьмые сны. Но небо на востоке уже начинало бледнеть. Затем тьма в считанные мгновения словно растворилась, ушла куда-то, оттесненная полосами прозрачно-зеленого и фиолетового цветов. Диск Луны на ущербе вылинял, истончился, и еще ярче засияла утренняя звезда – пастушеская Венера. Всю дорогу до Новоспасского Никита видел ее перед собой, точно настырного светляка, зависшего над пустынным шоссе. Звезду не заслоняли тучи, и это уже вселяло надежду на удачу.
К базе он подъехал со стороны Спасска. Свернул с дороги, загнал машину в ельник. Бережно вытащил из салона увесистую спортивную сумку и зашагал вдоль бетонного забора к пролому.
В сонном лесу царила торжественная чуткая тишина. Из сырых ложбин и оврагов ветерок доносил запах мокрой травы, гниющей листвы, земли и хвои. И еще в лесу чуть кисловато, но вкусно пахло грибами. Никите попался под ноги роскошный пунцовый мухомор, потом еще один, еще. Он хотел было сшибить их ногой, но потом пожалел.
