Венчание со страхом - Степанова Татьяна Юрьевна (читать полностью книгу без регистрации txt) 📗
– Послушайте, но ведь то, что произошло, Никита Михайлович, это ни в какие ворота… Нинель Григорьевна… Что все-таки случилось? За что ее убили? Кто? – Званцев обхватил короткими ручками ящик, испуганно взирая на Колосова. – Мы чуть с ума тут не сошли. Что все-таки это? Вы мне можете объяснить?
– Происходят одно за другим серийные убийства, Олег. Слышали такой термин? Калязина и Балашова, к сожалению, не единственные жертвы. Есть и другие. Скрывать это больше не хочу.
Званцев уронил ящик себе на ногу и приглушенно выругался.
– Кто-то убивает пожилых людей. Намеренно их выбирает, понимаете? Кто-то, обитающий неподалеку от этого чудесного места. Давайте-ка где-нибудь присядем, Олег, согласны?
Они опустились на ступеньки. Званцев снял свою любимую панаму, с которой не расстался даже в дождливый день, вытер вспотевшую макушку и жалобно попросил:
– У вас сигаретки не найдется? От таких известий прямо…
Никита достал. Они закурили.
– После известных событий прокуратура очень заинтересовалась вашей базой, – солгал Колосов с непроницаемым лицом. – На днях сюда приедет следователь, ждите. Думаю, от вас потребуют полный отчет о всех проводимых вами исследованиях.
– Да пожалуйста, мы разве скрываем? Можно и сюда не ехать, а ознакомиться в институте с исчерпывающими документами. А отчеты мы каждый квартал здесь составляем и направляем в…
– Прокуратуру интересует не программа профессора Горева, Олег.
– А что?
– Кое-что иное.
– Что именно?
– Ваша программа. Не знаю уж, как она у вас там называется, но слышал, что следователь связывался с кем-то из институтских сотрудников и вопрос шел о какой-то программе по изучению патологии поведения приматов.
Званцев глубоко затянулся.
– Ну а кто что скрывает-то? – спросил он пылко. – Пусть приезжают, я им все и по этой теме представлю. Что в этом тайного?
– Ну это не мне судить, что тут у вас тайное, что явное. Я слабо разбираюсь в вашем предмете. Следователь гораздо лучше. Он человек с университетским образованием, ба-альшой умница. И знаете, он очень, очень заинтересован вашими тут делами, – Никита интимно понизил голос.
– Вы так говорите, словно мы тут водородную бомбу изобретаем, – фыркнул Званцев.
– Не знаю, что вы тут изобретаете, но опыты свои отчего-то держите в секрете. Я давно это заметил.
– Нет никакого секрета!
– Я с Юзбашевым беседовал. Так он кое-что мне поведал любопытное. О некоем зарубежном фонде, чьи средства порой расходуются несколько, я бы сказал, волюнтаристски. О каких-то опытах над животными, которые он пытался тут у вас прекратить, за что вроде и пострадал безвинно.
– А вы ему больше верьте!
– Я не верю, я слушаю то, что мне говорят, Олег. И делаю собственные выводы. Но когда кто-то на мои вопросы пытается отмолчаться или ввести меня в заблуждение, начинаю свирепеть.
– Простите, Никита Михайлович, я не вполне понимаю, какое отношение имеет к вашим серийным убийствам наша работа, – сухо сказал Званцев. – Я физиолог по образованию, поэтому мне трудно понять вашу логику юриста.
– Какие именно опыты вы здесь проводите? – разделяя слова, произнес Никита.
– Разные.
– Это не ответ.
– Ну, тогда пойдемте покажу. У меня как раз один из них с утра идет. – Званцев встал и открыл дверь в избушку. – Это одно из наших плановых исследований.
В его «святая святых» на этот раз Никита вступил с некоторой осторожностью. Огляделся. Так, ничего особенного: стеллажи, стол с приборами – в основном какая-то электроника, компьютер. На полу у открытого окна стояла пластмассовая емкость с высокими бортами – нечто среднее между маленькой бочкой и лоханкой.
– Ну, смотрите, раз вам так интересно, – Званцев подвел его к ней.
Внутри Колосов с тайным отвращением увидел… белых мышей. Они барахтались в заполняющей емкость воде, тщетно пытаясь выбраться наружу, скользили по мокрым бортам и плюхались обратно. Их было там около десятка, а на дне лежало еще штук пять, уже утонувших.
– Что это за мерзость такая? – не удержался Колосов.
– Это опыт определения резистентности и ее изменения в связи с фазами полового цикла у теплокровных, – Званцев холодно усмехнулся. – Мы изучаем поведение в экстремальной ситуации. Результаты свидетельствуют, что устойчивость к нагрузке напрямую зависит от полового цикла живого организма. Эти вот животные погибли спустя час после начала эксперимента, а эти плавают уже около трех часов. Они более выносливы.
Колосов смотрел на крошечных белых созданий, обреченных на смерть. Потом перевел взгляд на Званцева.
– Инстинкт заставляет мышей бороться за жизнь, – пояснил тот. – Мы пытаемся установить взаимозависимость между выносливостью и половыми функциями организма. А вот другой опыт, – он нагнулся и выудил одну из мышей. Подошел к столу, положил зверька на какой-то прибор, прижав металлической планкой, так что тот не мог двигаться, а только сучил голыми розовыми лапками. Окунул в склянку с какой-то жидкостью пипетку и капнул на лапку мыши. Та судорожно задергалась. – Инстинкт заставляет ее пытаться избежать болевого раздражителя. Смотрите, как животное активно реагирует.
– Что у вас в пипетке?
– Соляная кислота.
– Ей же больно!
Званцев с удивлением глянул на начальника отдела убийств, а затем капнул из пипетки себе на руку. Подержал, потом сунул руку под кран. На коже его багровел ожог. Он достал из ящика стола бактерицидный пластырь и заклеил ранку. На лице его при этом ровным счетом ничего не отразилось.
– Что вы так смотрите, Никита Михайлович?
– Что вы делаете с обезьянами? – хрипло спросил тот.
– Вам действительно интересно?
– Действительно.
– Тогда пойдемте.
Они медленно шли вдоль клеток. Колосов увидел, как его спутник вдруг достал из кармана халата какую-то пластмассовую пластину – нечто среднее между пейджером и пультом управления. Деловито начал что-то настраивать, нажимая многочисленные кнопки.
Обезьяны на этот раз не проявили к ним никакого интереса. Чарли был занят тем, что поедал очищенный апельсин, Флора, как всегда, искала у себя в шерсти. Хамфри раскинулся в расслабленной позе на полу клетки. Перед ним Званцев остановился.
– Привет, старина, – поздоровался он. – Что, сыро? Они у нас куксятся в ненастную погоду, – пояснил он. – Настроение падает. Ничего, мы ему сейчас настроение немножко поднимем.
Он нажал на пульте какую-то кнопку. Раздался щелчок, потом негромкое жужжание. Хамфри вдруг с удивлением поднял голову, вытянул губы трубочкой. Из груди его вырвалось раскатистое «А-р-р-р». Затем он ударил ладонью в бетонный пол и вдруг разразился каким-то сатанинским хохотом. В чертах его лица, только что печальных и сосредоточенных, все самым странным образом изменилось: теперь они были преисполнены блаженства. Шимпанзе хохотал, кудахтал, упал вдруг на спину и начал кататься по полу словно в приливе дикой, всепоглощающей радости. Званцев снова что-то переключил. Смех оборвался. Послышалось глухое уханье. Обезьяна снова оказалась у прутьев. Теперь лик ее исказил оскал: точно разрезал на две части. Колосов не отрывал взгляда от кривых желтых клыков, словно загипнотизированный. Хамфри просунул сквозь прутья мускулистую руку, слабо перебирал пальцами, словно звал.
– Что, черт возьми, с ним происходит? – прошептал Никита.
– Резкая смена настроений, вы же видите. Несколько необычно, да? Непоследовательно. – Званцев опять что-то переключил.
Обезьяна вдруг сорвалась с места, бросилась к кормушке и начала жадно поедать что-то, запихивая пищу обеими лапами в рот. Глотала, беспрерывно озираясь: не отнял бы кто. Снова щелчок и жужжание – и Хамфри с визгом кинулся в противоположный угол клетки, забился туда, сжавшись в комок, и завыл, точно от смертного ужаса. Мощное тело его била дрожь.
– Я раздражаю нервные центры, расположенные в гипоталамической области его промежуточного мозга. – Званцев выключил устройство. Хамфри затих. Лапы его подергивались. Он всхлипывал и дышал, как раненый на поле боя. – Мы изучаем промежуточный мозг и его реакцию на различные раздражители. У Хамфри сейчас мною были задеты центры удовольствия, внимания, голода, страха. Хотите, покажу еще и агрессию?
