Дикий белок - Хмелевская Иоанна (читать полную версию книги .TXT) 📗

Каролек вздохнул.

— Самая красивая морковь — это и есть самая вредная, — грустно объяснил он. — Она содержит в себе всякие разные химикалии. Вспомни, что говорил пан доктор в больнице — канцерогенное и так далее. А кроме того, я же вам говорил… А, нет, тебя не было. Если хочешь, могу повторить, хотя сдаётся мне, что с нас этой болтовни хватит.

Задремавшая в последние дни память Леся вдруг проснулась и отработала свой простой сполна. Она откликнулась мощным гласом, предоставив полное информационное обслуживание. Уже ничего не надо было объяснять.

— Вот черт, — печально сказал обладатель памяти и тяжело плюхнулся на стул.

— Ты ведь сам должен был это тщательно проверить, — говорил дальше Каролек с опёнком упрёка в голосе. — Ты сам говорил про серу и свинец…

— Про серу говорила Барбара, — поправил Януш.

— Все равно. Ты же должен был проверить факты, говорил, что у тебя есть какие-то там возможности.

— Мы надеялись, ты уже все проверил, — холодно сказала Барбара. — А тебе это, кажется, как об стену горох, никакого внимания не обращаешь…

Три пары глаз сурово и с явным упрёком смотрели на проштрафившегося. Полный раскаяния Лесь таращился на букет. Действительно, он дал слово и забыл. Вылетело из головы, хотя он даже одолжил соответствующие научные материалы. Он невольно вытеснил из головы противную тему, и вот результат… Ещё немного — и съел бы отраву…

Дрожь ужаса прошла по его спине.

— Не буду я этого есть, — пообещал он твёрдо. — Я это нарисую.

— Я от него просто заболеваю, — в бешенстве зашипела Барбара. — Завтра же доложишь все конкретные сведения! Завтра! Осознал?! Ешь что хочешь, но на глаза не показывайся без обещанных материалов! Чтоб чёрным по белому!…

Таким образом, Лесь засел за чтение разодранного опуса, и его содержание лишило его последних остатков спокойствия.

По меньшей мере половины он вообще не понимал. Чувствуя, что в мозгу ничего не задерживается, кроме общего впечатления полной катастрофы, он сосредоточился, оторвал отупевший взгляд от стены и потянулся за ручкой. Ручку он не нашёл, под рукой оказались лишь толстый чёрный фломастер и твёрдый карандаш номер шесть. Он не мог встать и поискать чего-нибудь более подходящего, ибо разодранные странички по прочтении раскладывал на коленях, на поручнях кресла, на ногах и на полу вокруг. Разлетятся — вообще не соберёшь. С хаосом в мыслях, страшно огорчённый, он стал делать пометки на полях подвернувшейся газеты и на каких-то обрывках бумаги. Фломастер писал слишком толсто, скоро не осталось свободного места. Тогда Лесь переключился на твёрдый карандаш номер шесть. Трудолюбиво царапая, он стал заполнять практически невидимыми записями пространство между толстыми чёрными строками. Часть разорванных страничек удалось сложить по порядку, их он сгрёб и вместе со своими оригинальными записями впихнул в портфель. Остальное спрятал там же, где и раньше, то есть под телефонным справочником. Он отправился спать совершенно измотанный, не способный к дальнейшему усвоению информации.

Коллектив встретил его наутро в крайнем напряжении и нетерпении. Януш принёс известие об очередном запаханном поле клубники, Барбара — от подруги, работающей в пищевой промышленности, — о вредности порошкового молока, а Каролек в третий раз повторил слышанное в универсаме от элегантного пана. Видно, тот навеки запечатлелся в его памяти. Беспокойство в умах нарастало, и решение вопроса научным и точным образом становилось абсолютно неизбежным.

Атмосферу усугублял Януш. Он упорно искал по всей комнате письмо от заказчика с требованием использовать крупные панели при строительстве оздоровительного центра. Письмо пропало, и никто не мог сказать куда.

— Да на кой оно тебе сдалось, ты же хотел им отказать, — уговаривал его Каролек, пытаясь смягчить раздражение Януша. — Просто доведи до их сведения, и готово.

— Как я им могу отказать, раз нет заказа! Довести до сведения я могу в ответ на что-то, правильно? Вообще не помню, что они там понаписали!

— А копии у нас нет?

— Нет, мать их такая нехорошая, оригинал прислали, в одном экземпляре! Куда эта бумаженция могла подеваться?

— Меня кондрашка хватит от твоих бесконечных поисков! — рассердилась Барбара. — Позвони заказчику, пусть пришлют копию, и перестань тут носиться! С ума сойти можно!

— Не могу я ему звонить, ты что, совсем не соображаешь?! Они подумают, что я согласен работать с крупной панелью, а я — фигу им! Дошло?! Я не дам впутывать себя в отравительские махинации!

— Вообще-то мы ещё не знаем точно, как обстоит дело с отравительством, — вздохнул Каролек. — Где этот Лесь?

— Тут я, тут, — откликнулся Лесь, вбегая рысцой с портфелем в охапке. — Пожалуйста… А что стряслось? Мы переезжаем?

— Нет. Януш ищет письмо от заказчика.

— Не лезь сюда копытами, ты же мне рулоны помнёшь! — сердито завопил Януш. — Садись и посиди на заднице хоть секунду! Ни минуты покоя не допросишься!

— Не обращай на него внимания, — посоветовала нетерпеливо Барбара. — Садись и говори, что ты выведал, и никаких увёрток!…

— Ты получил какие-нибудь конкретные данные? — жадно спросил Каролек.

Лесь трижды энергично кивнул головой, открывая свой портфель и осторожно вытаскивая из него горсть сигарет вкупе со сложенной, перемазанной чёрным газетой. Сосредоточенно разложил все это на столе.

— Научные материалы, — гордо пояснил он. — У меня тут записи, все на основе настоящей химии, проверено. Значит, так, факты свидетельствуют… Пусть он прекратит скакать, мне нужно сосредоточиться.

Януш как раз перебирал под его столом огромную кучу фотографий.

— Не дёргай ногами, — сердился он в свою очередь. — Глисты у тебя, что ли? Говорю тебе — сиди спокойно!

— Убить его или как? Иначе он не успокоится, — обречённо вздохнул Каролек.

Лесь расправил один из помятых листков.

— Можно дать ему пару килограммов ревеня, — предложил Януш. — Ревень содержит щавелевую кислоту, минимальная смертельная доза составляет три и восемь десятых грамма. Через восемь часов — труп.

— Я этого восемь часов не выдержу, — твёрдо сказала Барбара. — Чего-нибудь более радикального нет?

— Есть. Цианистый калий. Цианистый калий не действует только на амбарного долгоносика. Он вызывает перегиб туловища назад.

— Цианистый калий — у долгоносика? — ошеломлённо спросил Каролек.

— Нет, то есть, возможно, что у долгоносика тоже. Один из признаков отравления. Признаков на самом деле больше, но тут у меня не хватает текста, я только про перегиб туловища прочёл.

— И тут нету, — сообщил Януш, вылезая из-под стола.

Барбара и Каролек словно язык проглотили, оглушённые первыми же откровениями Леся.

— Я все обыскал, — продолжал Януш, — черти эту бумажку взяли и все тут. Притворюсь, что вообще не получал, рано или поздно они сами напишут ещё раз.

Лесь продолжал перекладывать и приводить в порядок листочки. Януш принялся за уборку и успел вытащить из комнаты все рулоны, прежде чем Барбара заговорила.

— А кто-нибудь из вас знает, как выглядит амбарный долгоносик?…

— Я знаю, — ответил Каролек. — Видел на картинке. Он, собственно, целиком состоит из туловища, поэтому не совсем понятно, как у него может быть перегиб туловища назад…

— Что? — спросил Януш и резко отвернулся от ящиков, куда он убирал остатки ненужных чертежей. — У амбарного долгоносика перегиб туловища назад? Это кто же сказал?

— Лесь где-то вычитал…

— Ничего подобного! — энергично запротестовал Лесь. — Цианистый калий вызывает перегиб туловища назад, а амбарный долгоносик хорошо переносит цианистый калий. Таким образом, как раз у него перегиба туловища и нет!

— Насколько я знаю, цианистый калий вызывает ещё пару других неприятностей, — заметил Януш, изумлённо глядя на Леся. — Кроме того, речь шла о жратве. При чем тут дурацкий долгоносик? Он что, съедобный?

— Долгоносик долгоносиком, а цианистый калий — съедобный. Можно слопать и успокоиться навек.