Версия про запас [Дело с двойным дном] - Хмелевская Иоанна (читать книги регистрация .txt) 📗

Иоанна Хмелевская

Версия про запас

(Пани Иоанна — 11)

* * *

Дом был старый, после войны наверняка ремонтировавшийся, и по идее он должен был выглядеть весьма импозантно. В реальности же дом являл собой довольно безотрадное зрелище. Лифт, однако, работал.

Сомнения, зародившиеся при виде парадного, лишь усугубились, когда я поднялась выше. Лестничная клетка четвёртого этажа была ещё грязнее и обшарпаннее, с дверей трех квартир облезала краска. Вдобавок одна дверь, именно та, в которую мне надо было войти, стояла слегка приоткрытой.

Я остановилась в нерешительности. Стоит ли вообще входить?… Моя тётка собралась купить квартиру, и я присматривала для неё варианты. Не стану же ей рекомендовать такую развалюху. После Канады, после роскошных апартаментов в Оттаве она ни за что не поселится хоть и в солидной, но все-таки трущобе. С другой стороны, я подумала, что здесь, скорее всего, не запросят дорого. Дом, весьма вероятно, поставлен в план капитального ремонта. Возможности для улучшения тут огромные, и кто знает, не превратится ли в скором времени развалина в великолепное здание…

Я поискала глазами кнопку звонка, нажала и не услышала никакого звука. Постучала, никто не отозвался.

Мне пришло в голову, что, может быть, здесь коммуналка. Жильцы запирают лишь свои комнаты, а входную дверь держат открытой. В таком случае осмотр оказывался чистой потерей времени, коммуналка отпадала сразу. Но ведь речь шла об отдельной квартире…

Я толкнула дверь и вошла, оказавшись в большой и сильно захламлённой прихожей. Четыре двери. Две комнаты, кухня и ванная, сообразила я. Только одна из дверей была заперта, остальные приоткрыты, так же, как и входная дверь. Что-то тут было не так. Квартира принадлежала пожилой особе женского пола, а пожилые особы женского пола склонны баррикадироваться, словно в осаждённой крепости, шестым чувством угадывая сонмы разбойников на лестничной клетке, денно и нощно вынашивающих злодейские замыслы. Нетипичная старушка мне попалась?…

Эти мысли пронеслись в моей голове в одно короткое мгновение, пока я разглядывала двери. В следующее мгновение я уже смотрела на пол.

Старушка, обитавшая в этой квартире, оказалась типичной, но мёртвой. Она лежала на пороге кухни. Массивный комод заслонял её тело, я видела лишь голову и лицо. И то и другое пребывало в состоянии намного более плачевном, чем дом, никакой ремонт им бы уже не помог. Некоторое время я стояла неподвижно, не в силах оторвать взгляда от страшной картины, затем понемногу собралась с духом и подошла поближе.

В медицине я не сильна. По-моему, старушка была мертва, но ведь я могла и ошибаться. Подавив всякую чувствительность, я опустилась на одно колено, протянула руку и дотронулась до пострадавшей. Она не была холодной: либо старушка рухнула замертво совсем недавно, либо в ней все ещё теплилась жизнь. Назад я пробралась, ступая очень осторожно, ибо старушка померла не от сердечного приступа, если, конечно, она действительно померла; затем я огляделась в поисках телефона. Телефон в квартире должен быть, по крайней мере так было обещано…

Я приоткрыла закрытую дверь, поскольку она находилась ко мне ближе других, и заглянула в комнату… Спальня, наверное… Телефона я там не увидела. Тогда я заглянула за следующую, приоткрытую, дверь.

Матерь Божья!…

Одного трупа было бы вполне достаточно, чтобы произвести на меня впечатление, но сразу два мертвеца — это уж явный перебор. Господи, ну и угораздило же меня!…

Крупный, крепкий с виду малый лежал у стены в куче мусора. Он лежал спиной вверх, а вокруг в беспорядке валялись обломки кирпича, отбитая штукатурка, инструменты — дрель, два молотка, огромная отвёртка и какая-то стальная болванка, а также, видимо, вожделенная добыча — большая железная коробка, перевёрнутая и открытая. Рядом с ней лежала одна золотая монета. В стене зияла свежевыдолбленная дыра.

Я внимательно пригляделась к покойнику и к разбросанным вокруг него предметам, и мне показалось, что я догадываюсь о происшедшем. Пришёл один из того сонма разбойников, зарубил топором хозяйку квартиры, раздолбил стену и добыл клад. Откуда-то прознал о сокровищах, ведь клад мог лежать тут с довоенных времён, потому что в этом здании были разрушены только два последних этажа, пятый и шестой, четвёртый простоял нетронутым. Отлично, выводы очевидные и напрашиваются сами собой, только, во-первых, почему клад состоит из одной монеты, а во-вторых, почему грабитель валяется тут мёртвым? Удар его, что ли, хватил при виде ничтожности добычи?…

Я немного успокоилась, хотя и не окончательно. Где этот чёртов телефон?! Квартиру осматривать не стану, пропади она пропадом, Тереса тут не поселится, даже если ей доплатить. Но позвонить я должна, возможно, они ещё живы! И времени в обрез, надо торопиться. Меня ждут в другой квартире, которая как раз может оказаться подходящим вариантом, и тогда её необходимо немедленно застолбить, отдав задаток. Я злилась на себя, кой черт меня дёрнул потащиться сначала сюда?!… Ладно, позвоню и сбегу. Объявлюсь позже, когда у меня будет побольше свободного времени. Я оставила отпечатки пальцев. Бог с ними, не буду вытирать, чтобы вместе со своими не стереть отпечатки преступника. Ведь эти двое явно не умерли своей смертью, кто-то им помог, и этого кого-то станут искать, вот и ищите на здоровье. Где телефон?!…

Телефон нашёлся в прихожей у входной двери. Людям иногда приходит в голову такая жуткая идея — ставить телефонный аппарат на высокую полочку в прихожей, так, чтобы нельзя было разговаривать сидя. Долго ли простоишь на своих двоих?… Ну да ладно, мне особенно болтать не о чем, срочный вызов… Кого же вызвать, «скорую помощь» или полицию?…

Я выбрала полицию. Будем последовательны. Если я оставляю свои отпечатки пальцев для облегчения работы полицейским, то уж тогда не буду способствовать затаптыванию следов, которое работу затруднит. Скажу им, чтобы обязательно захватили с собой врача, пусть даже патологоанатома, не станет же он добивать живого, в конце концов!

Телефонную трубку я подняла осторожно, двумя пальцами. Вкратце описала ситуацию и отказалась назвать себя. С раздражением пообещала связаться с ними в своё время, думая про себя, что понятия не имею, когда такое время наступит, и что я все равно ничем им не смогу помочь. У меня была назначена уйма дел на сегодня и завтра! Потрясение перешло в злость. Слава Богу, по телефону они не могли меня достать. Я положила трубку и бросилась прочь из этого дома ужасов, дверь оставила приоткрытой, так, как я её нашла…

Тётку мою я ненавидела с самого раннего детства. Собственно, будучи младшей сестрой моей бабушки, она приходилась мне не тёткой, а двоюродной бабкой. Бездетная вдова, тётка стала моей опекуншей, когда мне было три года, после гибели моих родителей при несчастном случае. Моя родная бабушка тогда тяжело болела и уговорила сестру взять меня к себе. Так я и у неё и осталась, потому что других родственников у меня не было, а бабушка через несколько месяцев умерла.

Эту двоюродную бабку, которая с самого начала велела называть себя тётей, я возненавидела сразу, глубоко и безотчётно. Поначалу, я боялась её до ужаса, в моем детском восприятии она походила на страшных персонажей из сказок, на Бабу Ягу, ведьму, колдунью, но только не на злую фею, потому что фея, злая или добрая, должна быть молодой. Она смотрела на меня недобрым взглядом, поджав губы, откровенная неприязнь читалась на её лице. Было очевидно, что она меня не очень любит и не пытается этого скрыть.

Главной причиной моей ненависти стало молоко. Тётка упорно кормила меня молочными супчиками, рис на молоке, макароны на молоке, каша на молоке, меня же едва не выворачивало от одного запаха кипячёного молока. В конце концов я так исхудала, что вмешался врач, сосед, живший в нашем доме. Возможно, он спас мне жизнь. Тётке пришлось отказаться от молока, но желание впихнуть в меня насильно отвратительную еду не оставило её. Она выдумала кормить меня рыбьим жиром, но рыбий жир, на удивление, мне нравился, посему она быстро оставила эту затею и перешла к вареной редиске, которая воняла немилосердно, но из двух зол — молока и редиски — я предпочла последнее. Позднее я научилась притворяться, что чего-то не люблю, и благодаря этой уловке ела вдоволь капусты, которая мне нравилась в любом виде.